Сияние луны - Герн Лайан. Страница 34

– Могу ли я писать им письма? – продолжила Каэдэ, злясь, что приходится просить позволения на столь естественные вещи.

– Да, только показывай их сначала Оно Риэко.

Огоньки свечей заколыхались от сквозняка, снаружи ветер стонал человеческим голосом. Каэдэ вспомнила служанок, с которыми ночевала в замке Ногучи. Во время сильных гроз они не могли заснуть от ветра и еще больше пугали друг друга историями о призраках. Теперь она будто снова слышала стоны духов в многоголосых завываниях ветра. Девушки рассказывали о юных девах, которые погибали за любовь, которых бросали возлюбленные, предавали мужья, убивали хозяева. Рассерженные ревнивые души кричали из мира теней, требуя справедливости. Каэдэ задрожала.

– Замерзла?

– Нет, я подумала о призраках. Меня словно кто-то коснулся. Ветер усилился. Это тайфун?

– Видимо, да, – ответил Фудзивара.

«Такео, где же ты? – волновалась Каэдэ. – Попал ли под дождь и ветер? Думаешь ли обо мне? Не твой ли дух заставляет меня содрогаться?»

Господин наблюдал за ней.

– Что меня восхищает в тебе, так это бесстрашие. Ты не боишься ни землетрясения, ни тайфуна. Большинство женщин приходит в панику от таких вещей. Конечно, в них больше естества, чем в тебе, твое мужество зашло слишком далеко. Тебя нужно избавить от него.

«Фудзивара не должен знать, как я боюсь смерти близких, – подумала Каэдэ. – Прежде всего Такео, а также Аи и Ханы. Пусть считает, будто мне все равно».

Он наклонился вперед и протянул белую руку с длинными пальцами, указав на сундучок.

– Я принес тебе свадебный подарок. – Он поднял крышку и достал нечто, завернутое в шелк. – Вряд ли тебе доводились видеть столь любопытные вещицы. Некоторые дошли до нас из глубокой древности. Я собираю их многие годы.

Фудзивара положил сверток на пол.

– Посмотришь, когда я уйду.

Каэдэ настороженно оглядела формы под шелком. Судя по тону, господин пытался получить удовольствие, жестоко дразня ее. Там могло быть что угодно: статуэтка или флакончик духов.

Она подняла глаза и увидела его легкую улыбку. У нее не было иного оружия против него, помимо красоты и смелости. Каэдэ смотрела словно сквозь него, безмятежная и недвижная. Она не слышала, как уходил господин, – он словно исчез под сильным дождем.

Девушка осталась одна, Риэко и служанки ждали в соседней комнате. Взгляд упал на подарок в темно-малиновом шелке, она подняла его и развернула.

Это был возбужденный фаллос, вырезанный из красноватого бархатного дерева, вероятно вишни, Совершенство в деталях. Каэдэ почувствовала отвращение и сразу же – интерес, как и рассчитывал господин Фудзивара. Он никогда не коснется ее тела, не станет спать с ней, хотя заметил, как в ней пробудилось желание, и выразил презрение своим извращенным подарком.

Из глаз полились слезы. Каэдэ завернула подарок и положила в сундучок. Затем легла на циновку свадебной почивальни и неслышно заплакала по мужчине, которого любила и желала.

7

– Как же я боялся, что придется сообщить Каэдэ о твоем исчезновении, – сказал Макото, когда в темноте мы пробирались к храму. – Боялся больше любой битвы.

– А у меня был страх, что ты бросишь меня, – ответил я.

– Я-то надеялся, ты лучшего мнения обо мне! Несмотря на долг оповестить госпожу Отори, я бы оставил на берегу Йоро с лошадьми и едой и вернулся обратно сразу же после разговора с ней. – Макото тихо добавил: – Я бы никогда не оставил тебя, Такео. Знай это.

Мне стало стыдно за свои сомнения, и я замолчал. Он крикнул людям на карауле и получил ответ.

– Никто не спит? – удивился я, потому что обычно мы стояли на страже по очереди.

– Нам не спалось. Ночь такая безветренная и жаркая. Ничто не предвещало грозы, задержавшей вас. Последние пару дней казалось, будто за нами кто-то следит. Вчера Йоро пошел собирать дикий ямс в лесу и заметил за деревьями человека. Должно быть, разбойники, о которых говорили рыбаки, прослышали про нас.

Ступая по заросшей тропе, мы шумели, как стадо быков. Если за нами шпионят, им уже известно о моем возвращении.

– Возможно, они боятся, что мы отберем у них власть, – предположил я. – Уничтожим их, когда вернемся большим отрядом, вшестером их не взять. Отправимся с первым лучом солнца, будем надеяться, они не устроят нам засаду на дороге.

Было сложно определить, который час и сколько осталось до рассвета. Старое здание храма полнилось странными звуками – скрипом дерева, шелестом соломы. По ночам в лесу ухали совы, а один раз послышалось, как кто-то осторожно ступает на мягких лапах – дикая собака или волк. Я пытался заснуть, но из головы не шли те, кто желал моей смерти. Вполне вероятно, что нас выследили, тем более после такой задержки. Рыбаки могли проболтаться о моем плавании на Ошиму, а шпионы Племени разбросаны повсюду. И дело не только в вынесенном мне смертельном приговоре – многие теперь захотят совершить кровную месть за родственников.

Если днем я начинал верить пророчеству, то ранним утром оно не казалось столь уж надежным. Я шел к цели шаг за шагом и не мог стерпеть мысли, что умру, не достигнув ее. Однако против меня ополчилось много народа, и только такой сумасшедший, как Е-Ан, может надеяться, будто я справлюсь со всеми.

Видимо, я задремал, а, открыв глаза, увидел светло-серое небо, начинали петь птицы. Рядом спал Йоро, глубоко и ровно дыша, как ягненок. Я коснулся плеча, и он проснулся с улыбкой на лице. Однако, поняв, что вернулся в реальность, сильно огорчился.

– Тебе снился сон? – спросил я.

– Да. Я видел брата. Живого. Он позвал меня за собой и ушел в лес за нашим домом. – Йоро с трудом поборол чувства и поднялся на ноги. – Мы выходим в путь прямо сейчас, да? Пойду подготовлю коней.

Мне вспомнился собственный сон о матери. Что же хотят сообщить нам усопшие? В утреннем свете храм казался совсем чуждым. Хотелось поскорей выбраться из этого неуютного, враждебного места.

Кони хорошо отдохнули за время моего отсутствия и скакали быстро. Было по-прежнему жарко и душно, серые тучи висели без ветра. Когда мы поднимались по крутому склону, я обернулся назад на берег, подумав о рыбаке и его ребенке, но в лачугах не осталось признаков жизни. Мы все были как на иголках. Уши ловили малейший звук, напрягались, чтобы расслышать его в топоте копыт, побрякивании упряжки и шума бурлящего моря.

На вершине утеса я притормозил взглянуть на Ошиму. Остров обволокло туманом, вверху короной клубились облака.

Йоро остановился рядом, воины продолжили путь в лес. Воцарилась тишина, в которой я услышал знакомый звук – нечто между скрипом и вздохом – это натянулась тетива.

Я хотел предупредить Йоро и стянуть его вниз, но Шан отпрыгнул, чуть не выбив меня из седла. Пришлось ухватиться за шею коня. Йоро повернулся и посмотрел на лес. Стрела пролетела прямо надо мной и вонзилась ему в глаз.

Йоро вскрикнул от удивления и боли, закрыл лицо руками и упал вперед, на шею коня. Животное тревожно заржало, слегка подпрыгнуло и поскакало за остальными в лес, седок беспомощно качался из стороны в сторону.

Шан вытянул шею и осторожно двинулся к деревьям в поиске прикрытия. Впереди развернулся Макото с охраной. Один из воинов схватил уздечку напуганного коня Йоро.

Макото снял Йоро из седла. Когда я нагнал их, мальчик был уже мертв. Стрела проникла глубоко в голову, остановившись у задней стенки черепа. Я слез с коня и вытащил ее. Длинное древко заканчивалось орлиными перьями. Наверняка выпущена из огромного лука, какими пользуются мастера-лучники.

Сердце переполнила невыносимая боль. Стрела предназначалась для меня. Если бы я не услышал, как натянулась тетива и не пригнулся, Йоро был бы жив. Меня охватила сумасшедшая ярость. Я не успокоюсь, пока не зарежу убийцу.

– Засада, – прошептал Макото. – Давай спрячемся и посмотрим, сколько их.

– Нет, убить хотели меня, – ответил я тихо. – Дело рук Племени. Оставайтесь здесь, в укрытии. Я доберусь до него. Там один человек, максимум два.