Дом и война маркизов короны - О'Санчес (Александр Чесноков). Страница 31

— Но ты сам рассказывал, что Империя постоянно раздвигает свои границы за счет соседей…

— Говорил, да. Но — только туда она их раздвигает, только там, где это возможно и целесообразно. В остальных местах — защищает ранее накопленное. У нас же, на сегодняшний день — дайте боги свои сберечь! Мы… это… тоже мало-помалу расширяемся, но — спешить нам всем некуда, вечность впереди большая. Поди, переоденься и — в тронный зал. Я сегодня буду принимать нечто вроде посольства от сурогов, которое возглавляет не кто иной, как великий их вождь Крориго Нату. Славный воитель, однако вдруг приехал мириться. Хорошо бы сие, но я ему не верю. Интересно посмотреть?

— Да, отец!

— Вот, как трубы грянут, сразу поспеши. На прямые вопросы к тебе — буде воспоследуют — отвечай, но осмотрительно, сам же лучше помалкивай. Мы поняли друг друга?

— Да, отец! — Последние слова шестнадцатилетний Хоггроги выкрикнул уже на бегу, без должного почтения, но Ведди Малый, в отличие от своего отца, Лароги Веселого, всегда был малочувствителен к мелким нарушениям внутрисемейного этикета.

Ведди Малый встречал гостей-сурогов стоя, в четырех шагах от своего парадного кресла, которое челядь и домашние между собою именовали троном. С одной стороны, такое поведение маркиза должно было означать почет для высоких гостей, а с другой… Смертельных врагов тоже сидя не встречают — это и по имперским обычаям так, и по сурожеским… Понимайте как знаете, дорогие гости, и ведите себя соответственно. Можете даже вообразить себе, что маркиза Короны очень легко обвести вокруг пальца, маркиз Ведди Малый совсем не против производить такое впечатление.

Однако знаменитый сурожеский вождь Крориго Нату слишком хорошо знал, с кем имеет дело, и не поддался искушению хитрости. Нет и нет, у вождя множества племен, грозного Крориго Нату, совсем иные заботы и намерения, важные заботы… С этими проклятыми имперцами нет ни сладу, ни хоть сколько-нибудь спокойной жизни: их местные повелители, пресловутые маркизы Короны, только и знают, что по каждой придирке резать, жечь и разрушать, и движутся, движутся, движутся, подобно ползучим пустыням, все только на юг, на исконные земли сурогов, дарсов, миронов… век за веком, медленно и неумолимо… Тяжела рука у маркизов. За два последних столетия обширные угодья в сто долгих локтей шириною и в пятьдесят глубиною оказались отторгнуты… Кому жаловаться? Бо Инскому Королю??? Хо-хо… Это значит — признать его полное и настоящее владычество и еще горшего кровососа на спину посадить… Самим биться, отвоевывать у имперских исконные владения? Так они и бьются… Но в тылу — вместо единого кулака — глупость, зависть, жадность и всеобщий раздрай…

— …От чистого сердца! Так сказать — воины воинам.

— Да, — серьезно ответствовал Ведди Малый. — Это хорошие клинки, добрые луки. Надеюсь, сегодня же, после пира в вашу честь, мы сумеем отдариться не худшими игрушечками. Но… Уважаемый князь Нату… вы не представили меня вот этой юной сударыне, что прячется за вашей спиной… и которая делает это без особой робости?..

— Это моя дочь Амира. У меня кроме нее три сына… оставшиеся в живых… и две дочери, но эта — моя истинная плоть и кровь, моя любимица. Вот, взял с собой, мир посмотреть, себя показать… Пятнадцатый год ей, не успел оглянуться — невеста выросла!

Намек был более чем прозрачен, даже Хоггроги все понял и густо покраснел. Марони Горто, сенешаль отца, ухмыльнулся в бороду, но так ловко, что хоть лицом к лицу с ним встань — не доказать ухмылку. А Ведди Малый — напротив, оказался таким простодушным, что ничего и не заметил. Более того, тут же предложил Хоггроги прогуляться вместе с юною княжной по окрестностям, показать ей достопримечательности замка.

— Только в подвалы не спускайтесь, не то опять к нафам на обед попадете.

Крориго Нату вытаращил глаза в ответ на эти слова, не к нему обращенные, и переспросил:

— Опять? А что значит — опять? У вас в подземельях замка…

— Нет, князь, вовсе не то, что вы думаете. Просто лет пять тому назад… или четыре… Мой отпрыск отыскал в далеком подвале какого-то безумного нафа и решил его самостоятельно вскрыть, чтобы узнать, как нафы устроены, где у них сердце, печень… душа…

Крориго Нату почти до самой груди растворил бородатый рот и захохотал, лицом и всем туловищем показывая, что понял шутку и оценил ее.

— Ну и как, нашел? А? О-хо-хо… Ну, удалец! Весь в отца! Нашел сердце у нафа? А, юноша?

Хоггроги, еще больше покрасневший, неопределенно мотнул головой и вздохнул, Ведди Малый ответил за него:

— Нет, так и осталось загадкой. Побрезговали мы в той слизи ковыряться, которая от нафа натекла… Ну что, ваши юные сиятельства? Вы еще здесь? Ступайте, у нас тут разговоров до самого обеда. Идите, идите… Вы не против, князь?

— Нисколько. Я был бы против этого, только усомнившись в благородстве маркизов Короны, но до этого, хвала богам, покамест, очень далеко. Однако, я хотел бы… э-э… пусть Амиру сопровождают обе ее подружки?.. Они также из рода вождей и своим присутствием не запятнают…

— Пусть сопровождают, конечно же, а мы продолжим.

Взрослые остались в тронном зале, сидя уже, без церемоний, обсуждать непростые междусоседские вопросы, а Хоггроги и Амира охотно отправились гулять по окрестностям, как это и было им велено. Ведди Малый успел шепнуть сенешалю, тот дворецкому — двое пажей отделились от толпы придворных и составили его юному сиятельству крохотную, но равноценную свиту. Хоггроги и Амира двигались впереди, остальные четверо чуть сзади.

Юность — это юность, в какие обычаи и одежды ее ни обряжай: получаса не прошло, как натянутая и осторожная тишина в обеих половинках свиты сменилась смехом, звонкими голосами, юноши растопыривали локти, как бы ненароком касаясь ими девичьих локотков, без нужды клацали в ножнах узкими парадными мечами, девушки расчетливо краснели, хлопали ресницами, розовыми пальчиками теребили самоцветы на рукоятях изящных поясных кинжалов…

Тем не менее, две маленькие ватажки молодых людей умели блюсти сословные обычаи и делали это непринужденно: княжна и юный маркиз шли и общались отдельно, а их смешанная свита — отдельно.