Ученики Ворона. Черная Весна (СИ) - Васильев Андрей. Страница 15

Пройдя еще через пару коридоров (стены в одном были украшены щитами с разнообразной гербовой символикой, а в другом вымпелами на древках) и, поднявшись по лестнице, мы наконец оказались в помещении, которое я безошибочно опознал как обеденную залу. Ну, или трапезную. В любом случае, это было место, где едят. Во-первых, здесь дурманяще пахло жареным мясом со специями и иной снедью, во-вторых здесь стояли столы, в-третьих, за этими столами сидели люди. Точнее — пяток разновозрастных девиц, стройный юноша с бледным лицом, а также очень красивая и очень грустная немолодая женщина в черном бархатном платье.

Желудок, учуяв ароматы пищи, взвыл так, что мне даже стало неловко.

— Матушка! — непривычно мягко произнес Гарольд и устремился к женщине, которая, только заслышав его голос, тут же вскочила на ноги и поднесла правую ладонь ко рту. То ли, чтобы не вскрикнуть, то ли от удивления.

Монброн опустился перед ней на колени, и как-то очень по-детски ее обнял.

Я всегда говорил, что в нем больше человеческого, чем все думают. Просто он это все умело прячет. Вот, и маму он любит.

— Гарольд! — взвизгнула одна из девиц, со светлыми, почти белыми волосами, сложенными в очень сложную прическу — А нам сказали, что ты мертв. Опять ты нас надул, паршивец!

— А я говорила, что он не мог погибнуть вот так запросто, на какой-то там войне — сообщила всем другая девушка, с остреньким носом — Слишком это для него просто.

Остальные барышни тоже что-то начали говорить, но разобрать что-либо в этом гвалте было сложно.

Гарольд тем временем встал с колен и обменялся с матерью несколькими фразами, но что именно он ей говорил и, что она отвечала, я не разобрал. Может, оно и правильно, не все мне знать надо.

Бледный юноша встал из-за стола и подошел к Гарольду. Надо полагать, это и был его брат Генрих, тот, который не уверен в себе, и на которого трудно положиться в тот момент, когда все вокруг рушится.

— Фон Рут — повернулся ко мне Монброн, не обращая особого внимания на брата — Что ты там встал? Вот, дорогие мои, это Эраст фон Рут, мой друг. Это человек, которому я доверяю как себе, так что и вы относитесь к нему соответственно.

— Симпатичный — одновременно и с одинаковой интонацией сказали сразу две девицы.

— Добро пожаловать — произнес Генрих.

Матушка Монброна ничего не сказала, но благожелательно потрепала меня по голове, когда я целовал ее руку.

Девицы тем временем продолжали галдеть, совершенно не обращая внимания на то, что я отлично слышу их разговоры.

Сдается мне, не преувеличивал ничего Гарольд в своих рассказах о них. Возможно, даже наоборот. Преуменьшал.

— Интересно, он не девственник ли? Хорошо бы! Говорят, они такие забавные, вот бы попробовать!

— Любопытно, откуда он? Если с Запада — еще ничего. Но на Восток я замуж не пойду.

— Можно подумать, он именно на тебе женится!

— Не красавец, нет. Зато глазки умненькие.

У меня возникло ощущение, что я лошадь на рынке, и ко мне сейчас прицениваются. Серьезно. И еще я понял, что надо эту опасность в корне давить, от греха, и дело не только в пяти похоронах, которые запросто может устроить Рози, увидев всего лишь часть той вакханалии, которая имела место быть здесь и сейчас. Просто ни к чему это все мне в принципе.

А прекратить это все можно только одним способом. Надо стать для них неинтересным.

— Ох, и хороши у тебя сестры! У нас в Лесном Краю таких нету! — громко проорал я — А, чтоб тебе!

И после этих слов я сморкнулся прямо на пол, понимая, что тем самым навсегда порчу свою репутацию в глазах всех поколений Монбронов, сколько бы их еще ни было на свете. А также надеясь на то, что после этого Гарольд не бросит мне вызов на поединок, когда мы закончим разбираться с его делами. Все-таки сестры, родовое гнездо, опять же.

— Фуууууууу! — сообщили мне сразу четыре из пяти девушек брезгливо и посмотрели на меня презрительно.

И только одна из них, остроносенькая, делать этого не стала. Более того — она даже никак не выказала своего неодобрения.

— Садись за стол, старина — скрыв улыбку, предложил мне Гарольд и хлопнул меня по плечу — В ногах правды нет.

— Покушать бы — одобрительно сообщил ему я, старательно копируя манеры и речь Фалька, и плюхаясь на лавку неподалеку от Генриха — Свининки там, овощей тушеных, хлебушка, подливы.

Если у брата Гарольда и было в планах что-то вроде рукопожатия, то после моей выходки он ничего такого делать не стал, ограничившись кивком и повторив уже произнесенную им фразу:

— Добро пожаловать!

Впрочем, пообщаться нам и не удалось бы, поскольку почти сразу справа от меня уселся Гарольд и тоном, от которого даже у меня пробежал мороз по коже, поинтересовался у брата:

— Ну, Генрих, теперь расскажи мне, как так оно все вышло. И поспеши, пока не пришел дядюшка.

— Все — что? — вяло спросил Генрих — Как мне кажется, ничего особенного или из ряда вон происходящего не случилось.

— Вот такой у меня брат, представитель старшей ветви древнего рода Монбронов — весело, почти залихватски сказал мне Гарольд — В замке как хозяин распоряжается сородич из младшей ветви, его сестер вот-вот спровадят в дом терпимости, матери нужна поддержка в этот трудный час, но она ее не получает. Отец убит! А мой братец считает, что все идет нормально.

— Отец умер сам — наконец-то в голосе Генриха появились живые нотки — Это доказанный факт, который ни у кого, кроме тебя не вызывает сомнения. Мама в полном порядке, что же до наших с тобой сестер… Ты сам все про них знаешь. И помнишь. Дом терпимости? Не смеши меня. От наших с тобой сестер содержатели иных подобных домов как от чумы будут шарахаться.

— Экий мерзавец ты, Генрих — лениво сообщила та девица, что была с роскошными волосами — При госте нас позоришь. Он хоть и из немыслимой глуши, но все-же…

Впрочем, на ее слова кроме меня внимания никто не обратил.

— И самое главное — Генрих встал и уперся кулаками в стол — Я хочу напомнить тебе о том, что, поступив в обучение к колдуну, ты лишился всех прав. Прав на все! Ты не наследник родовой чести, родового добра, славы предков и всего прочего. Ты уже два года как никто, Гарольд. Никто. И, значит, ты не вправе ничего требовать у меня. Ради правды, и до того ты этого делать не вправе был, просто в силу того, что старший брат я, но тогда тебе многое прощалось за твою лихость, удаль и живую кровь Монбронов. За все то, чего не было у меня. Но теперь… Кто ты такой? Радуйся, что тебя вообще пустили сюда, в этот дом. Тебя, и твоего приятеля-невежу.

— Мой славный Генрих, я удивлен — абсолютно без наигрыша произнес Гарольд — Ты ли это? Вечно тихий, вечно молчащий, и вдруг! Правда, я не понимаю, почему ты так набросился на меня, мы ведь не враги.

— Ты уверен в этом? — Генрих криво улыбнулся — Просто ты раньше этого не замечал. Да и когда тебе? Ты всегда то на балу, то в кровати очередной придворной дамы, то на поединке с мужем этой дамы, а то и вовсе на войне. От отца только и было слышно: «Мой Гарольд опять умудрился нашалить». И главное — он бы счастлив твоим шалостям! Даже то, что ты обрюхатил мою невесту, мою Люсиль, он и то назвал «проделкой». Проделкой!

— Я? — ошарашенно произнес Гарольд — Люсиль? Ты в своем уме?

— Мне все известно! — прошипел Генрих и помахал пальцем у носа Монброна — Все! Я видел ублюдка, рожденного ей. Это вылитый ты! Люсиль, правда, до последнего момента твердила, что ты здесь ни при чем, что все было наоборот, что ты ее спас, но я-то знаю, что эта лживая дрянь просто выгораживала тебя! Даже когда она умирала, она твердила о том, что это мой ребенок, а не твой.

— Как интересно — Гарольд обвел взглядом потолок залы — Это все? Или у тебя еще есть что сказать?

По лицу его матери текли слезы, сестры испуганно глазели на происходящее и даже не перешептывались. Судя по всему, они таким Генриха тоже никогда не видели.

— Есть — кривя губы, сообщил ему старший брат, щеки которого от эмоций и криков изрядно порозовели — Знаешь, ты меня очень, очень расстроил. Я ведь был уверен в том, что ты непременно примчишься сюда, узнав про смерть отца и прочие бесчинства. И очень надеялся на то, что ты поступишь так, как всегда, то есть ворвешься в замок, прикончишь дядюшку, точнее, попытаешься это сделать, и вообще наделаешь разных глупостей, вроде кровопролития и возмущения порядка. Ты же Гарольд Монброн, любимец дам, надежда рода, у тебя есть все права на это. И после этого я испытаю давно ожидаемую огромную радость, глядя на то, как тебя четвертуют на Судной площади, потому что никаких прав у тебя нет и быть не может. Разве что на небольшое ежемесячное вспомоществование, что-то вроде сотни золотых. Ах, да. И еще небольшого поместья на южной границе Силистрии.