Ученики Ворона. Черная Весна (СИ) - Васильев Андрей. Страница 19

Здесь же одно совпадало с другим. Башня была высокая, с толстенными стенами, узкими лестницами внутри и крошечными камерами. И без окон. Я, по крайней мере, их не заметил. Внутри были только факелы, потрескивающие на стенах.

Я слышал много легенд о том, как матерые воры умудрялись бежать из разных мест — и из тюрем, и из рудников. Большей частью это были, разумеется, сказки. Но даже в них не упоминались подобные места.

Нет, один вариант мне сразу пришел в голову, но вот только и его мы использовать не смогли бы. Ни я, ни Гарольд не изучали магию разрушения. Есть такие заклинания, про них Ворон упоминал на занятиях. Да и при штурме Шлейцера кое-что из этого раздела практической магии я своими собственными глазами видел.

Но где мы, и где магистры, что ее в ход пускали?

— Радуйтесь — сообщил нам мордатый верзила-тюремщик, остановившись у одной из дверей и брякнул связкой ключей — Вдвоем будете сидеть. Красота, простор!

— Да уж — Гарольд оглядел помещение, в котором практически все пространство было занято двумя топчанами, придвинутыми к стенам — Прямо бальная зала.

— В соседней камере, точно такой же, шестеро сидят — ответил на это ключник — Дрыхнут по очереди. Один спит, пятеро стоят. По-другому никак. Руки вперед вытянули и без фокусов давайте. Мне только свистнуть — стража прибежит.

Он расстегнул кандалы, перекинул их через плечо, и оставил нас, замкнув за собой толстую дверь, из-за которой к нам не проникал ни один звук.

Окна, хоть какого-нибудь, здесь тоже не было, в камере царил полумрак. Единственным источником света было небольшое отверстие рядом с потолком. А еще тут было крайне душно. Яркое солнце Силистрии нагрело камни стены, а воздуху в камеру через все то же отверстие поступало ну очень немного.

А на дворе только весна. Что же здесь летом творится?

— Жарковато — Гарольд расстегнул камзол — Уффф!

— Не без того — я было последовал его примеру, а после и вовсе снял верхнюю одежду, да еще и сапоги стянул — Но это ничего, ночью будет веселее. Ночью мы мерзнуть будем, я так думаю.

Высказав это предположение, я растянулся на топчане, подложив под голову свернутую одежду.

— Давай расценивать это как некий полезный опыт — предложил Гарольд, стягивая камзол и делая то же самое, что я — Согласись, когда у нас еще выпал бы шанс попасть в настоящую тюрьму? Вот ты такое предположить мог?

— Я? Никогда. С чего бы?

Произнося это, я даже не знал, плакать мне или смеяться. Кому-кому, а мне тюрьма, по идее, была домом родным, поскольку в своей бывшей ипостаси я все равно туда раньше или позже загремел бы.

— Есть и другие положительные стороны в нашем нынешнем положении — жизнерадостно продолжил Гарольд.

— А ну-ка? — я даже лег на бок и уставился на него — Какие именно? Нет, мне правда интересно.

— Первое — Монброн сжал пальцы в кулак, а после отогнул один из них — Нам пока не надо гадать, что делать дальше. Мы находимся в некой конечной точке, откуда сами выбраться не можем, а потому и голову над своей будущностью ломать нечего.

— Сомнительный плюс — скептически скривился я — Хотя… Да, отсюда не сбежишь, факт есть факт.

— Как вариант, мы, конечно, можем убить тюремщика — заметил Гарольд — Ты знаешь магию крови, я тоже кое-что могу, да и ремни у нас не отобрали, удавку можно смастерить, но что потом? Я считал — мы миновали восемь этажей и сейчас почти на самом верху башни. Нам не добраться до выхода живыми, даже если мы добудем оружие. Что до магии — ее и на один пролет не хватит.

— Можно выпустить друзей по несчастью — возразил я — Вон, только в соседней камере шесть человек сидит.

Сказав это, я повертел головой. Бывалый люд рассказывал, что в камерах бывают такие специальные отверстия, которые являются слуховыми трубами. Мол, сидельцы общаются, а люди из тюремной охраны, а то и городской стражи их слушают. Ничего такого я не заметил, но червячок беспокойства у меня внутри остался.

— Вариант — призадумался Гарольд — Ладно, это мы еще обсудим. Итак — второе положительное обстоятельство — мы можем наконец-то выспаться в более-менее приличных условиях. Мне лично этот гамак на корабле до смерти надоел.

— Вот тут — да — признал я — Хоть и жарко, зато задница в воздухе не болтается. Что еще?

— Кое-кому придется пошевелить мозгами над тем, как нас выручить — Гарольд широко улыбнулся, отгибая третий палец — Знаешь, приятно иногда побыть чьей-то головной болью.

— Ой, ладно — фыркнул я — Есть у меня подозрения, что ты и до того кучу проблем окружающим создавал.

— Ну, и последнее — мой друг отогнул еще один палец — Если все-таки дело дойдет до топора и плахи, я буду очень, очень красиво смотреться на эшафоте. Сам посуди — в белой рубахе…

— В серой — заметил я — Как и у меня. Откуда им у нас взяться, белым? Мы в тюрьме, тут прачек нет. А если совсем честно, мои и до того не сильно белые уже были. То война, то корабль…

— Ну да, переодеться я не успел — Гарольд с отвращением глянул на рукава своей рубахи — Ладно, в почти белой рубахе, молодой, стройный, красивый. Еще волосы распущу! Все девицы помрут от восторга!

— Что да, то да — даже не стал спорить я — Особенно если волосы распустить. И знаешь, чтобы ветерок эдак их слегка развивал. Очень красиво будет смотреться. В аккурат до того момента, как палач тебе первую руку не отрубит. Или ногу? У вас с чего четвертование начинают? У нас с рук.

— Скотина ты, милейший фон Рут — заявил Гарольд — Такую картину испортил. Теперь ни малейшего желания нет на эшафот идти. Придется как-то выбираться отсюда.

— Крайний срок — понедельник, то есть через четыре дня — заметил я — Во вторник состоится суд, где нас приговорят к смерти.

— Думаешь?

— Уверен — я снова лег на спину — Вот кабы тебя отвезли к королю, то, может, и нет. Тебя же король в лицо знает?

— Знает — подтвердил Гарольд.

— Вот потому тебе туда и не попасть — продолжил я — Просто составят документ, по которому некий дворянин, возможно, даже безымянный, чуть не прибил родных и подсунут его на подпись королю, а тот его подмахнет. Или даже без этого обойдутся. Знаешь, в судебных канцеляриях и не такие странности бывают. Заверит приговор какой-нибудь бумагомарака, да и все.

Я сам в местах, вроде королевской канцелярии не бывал, но вот беззубый Руфус, который частенько ночевал со мной в одной раймилльской ночлежке, много про подобные штуки рассказывал. Он сам лишился всего, чего имел, вот таким же образом, через поддельные бумаги, за большие деньги, заверенные подлинными печатями и подписями. У нас ведь все решают связи и знакомства, у Руфуса их оказалось меньше, несмотря на его положение. Потому в какой-то момент его племянник стал жить-поживать в бывшем руфусовом огромном доме и кататься на карете с золочеными спицами. Сам же Руфус спал в ночлежках и дрался с нищими за кусок хлеба до той поры, пока ему горло не перерезали.

Что уж говорить про нас? Дядюшка Тобиас отсыплет золота, кто-то где-то подпишет бумагу и поставит печать, а потом мы будем стоять на виду у всего города на Судной площади.

— Шутки шутками, но я не желаю подыхать от рук палача — уже без иронии произнес Гарольд — Лучше тогда уж наш первый план, с тюремщиком. По крайней мере умрем от честной стали и в бою, все не стыдно у Престола будет в глаза Владыкам посмотреть. Да, жизнь была бестолковая, зато смерть красивая.

Мог бы я сказать, что не красивая она, а глупая, поскольку влезли мы в эту всю канитель напрасно. Мог, но не стал. Потому что тоже в этом всем виноват. Не убей я еще во время войны ученика мистресс Эвангелин, и сейчас бы не здесь на топчане лежал, а спокойно зубрил заклинания в Вороньем замке. Все хороши, проще говоря.

— Ты со мной? — привстав, протянул мне руку Гарольд.

— Как всегда — пожал я ее — До конца.

— Красиво сказал — одобрил он — Прямо как в романах, которые мои бестолковые сестрицы так любят читать! Ох, духота какая!

— Слушай, а вот мне интересно — спросил я, вытерев со лба пот, моментально выступивший от телодвижений — Твой брат упоминал некую Люсиль. Если не секрет — в чем там дело?