Химеры 2 (СИ) - Кузнецова Ярослава. Страница 26

- А я много раз дролери видел, - похвастал Адаль Лагарте. - Сэн Ивен часто к деду… я хотел сказать, к лорду-тени приезжает.

- Сэн Кадор, я так понял, не особенно их любит?

- Он говорит, дролери - необходимое зло. Он им не доверяет. Говорит, они непредсказуемые.

- Я слыхал, - понизил голос Черепок, - что это дролери на нас Полночь спустили. Чтобы попугать людишек и руку хозяйскую показать.

Адаль Лагарте фыркнул:

- Не. Ерунду вам сказали. Лорд-тень говорит, им власть не нужна. Они нам не хозяева.

- А что ж им нужно тогда?

- Бог их знает, - Лагарте пожал плечами под блестевшей от влаги курткой. - Непредсказуемые. Говорят что-то про удачу, про судьбу… не для человечьих мозгов это.

- Им важно, по большому счету, только одно, - сказал Рамиро. - Личная сила.

- Это как? - оба товарища повернулись к нему.

- У них иерархия не по древности рода, не по богатству, даже не по уму. А по личной силе. Сила эта не физическая, ясное дело, хотя, по-моему, физическая напрямую от нее зависит.

- Сила воли? - глаза у Лагарте стали круглые и блестящие.

- Сила духа. Энергетический потенциал. Они живут словно бы на двух уровнях - уровень повседневности и уровень эпики… звучит, как лекция из истории театра - Рамиро хмыкнул. - Я хотел сказать, что они очень точно чувствуют, когда событие перестает быть частным событием и становится событием масштабным… ээ… судьбоносным. Никогда его не прозевают и с большим энтузиазмом поучаствуют.

- Откуда вы, господин Илен, столько знаете! - подивился Лагарте.

- Знаком с одним дролери, это он рассказывал, что чувствует эпичные моменты, как мы чувствуем перепады атмосферного давления. У них вообще чутье отличное. А удача как… живица на сосновом стволе вырабатывается… или камедь на вишневом. Они могут ее собирать и передавать другому. Чем мощнее личность, тем больше удачи. Удачу можно распределить равномерно, а можно направить всю в одно дело. Или другу одолжить. Или поставить на кон в игре.

- И человеку могут удачу свою передать?

- Могут. Только мы не умеем ею управлять, и можем профукать бездарно. Кстати, дролери запрещено играть в игорных домах. Была история еще во время войны - один удачливый дролери сорвал банк в Агане, и на все деньги его бригада перекупила колонну грузовиков с дизельным топливом. Которая на макабринскую базу направлялась.

- Ха! - восхитился Черепок, а мальчишка Лагарте запросил: - Расскажите!

- Я вам лучше другую историю расскажу. Вы только за небом поглядывайте. Всем известно, что дролери - колдуны, - начал Рамиро, постепенно входя во вкус. - Глаза могут отвести, голову заморочить… Проще сказать, чего они не могут. Прислали к нам в партизанский отряд дролери, а тогда они в новинку были, дивились мы на красотищу такую. Да и отряд был - слово одно, спешно сформировали из остатков студенческого театра, с которым мы по макабринским землям мотались. “Вагон” он назывался. Всего и было у нас, что грузовичок с прицепом, полтора десятка студентов театрального училища… честно говоря, студенток, а не студентов, а из парней - Юналь с режиссерского, я - художник по декорациям и по совместительству рабочий сцены, еще пара ребят и нанятый водитель. Когда война началась, мы к партизанам подались, все равно за репертуар перевешали бы всех - “Плаванье Лавена” и “Смерть за корону” ставили. В целях пропаганды… мда.

Черепок вынул из-за пазухи фляжку, открутил колпачок, глотнул, протянул Рамиро. Арварановка на красном перце и чесноке, ух, забористая! В груди потеплело, и Рамиро продолжил:

- Скоро нам удалось соединиться с большим отрядом капитана Хасинто Кадены. Долго по лесам прятались, потом дролери этот к нам пришел. А потом уж совсем опасно стало, не до шуток - потребовалось девиц вывезти. Только беда - бензина в машине пару литров всего было. Дролери мне и говорит - ничего, поехали, нам только до какого-нибудь макабринского поста добраться. Запихали девушек в фургон, сел я за руль, и дролери этот со мной в кабину сел. У первого поста тормознули нас, он меня из кабины выпихивает и шипит - иди, дорогу у них спрашивай. Заболтай, как хочешь. Я пошел, минут пятнадцать трепался с каким-то лейтенантом, думал, он пристрелит меня наконец.

Рамиро улыбнулся и еще раз глотнул из черепковой фляги.

- Пока я трепался, День… дролери тот, воткнул в стену их склада нож и из наглухо закрытой цистерны по рукояти ножа добрых полторы сотни литров нам в бак слил. Раньше они на пастбищах у коров молоко воровали, а теперь нате-ка, бензин по ножу сдаивают. А грузовик то от склада далеко-о стоял.

- И вы доехали куда надо и девушек спасли? - жадно спросил Лагарте. - А какое еще колдовство этот дролери делал?

- Он, кстати, не считал себя магом. Вран, говорит - волшебник, а я - нет. Это для них не магия, а так, фокусы.

- Ничего себе фокусы!

День глядел на рамировы картинки и называл их магией.

- Никак не могу понять, - говорил, - Ты рисуешь или то, что есть на самом деле, или то, что вполне может быть. Ничего сверхъестественного. Но я чувствую, что со мной тут говорят совсем не о том, что изображено, вернее, не только о том… о неизмеримо большем со мной говорят. Как это получается? Я не понимаю.

- Откуда я знаю? - бурчал Рамиро, чрезвычайно смущенный, польщенный и потрясенный деневой чуткостью. - Спроси искусствоведов. Они умные, они тебе расскажут.

Лучшего зрителя у Рамиро никогда не было. Лучшего друга тоже. А вот Рамиро - друг плохой, небрежный, необязательный. Неблагодарный. Написал не письмо, а отписку какую-то, и Ларе, и Кресте тоже. Пожалел несколько теплых слов. Стыдно вам, господин Илен!

Бах! Бах! - загремело с полубака, и Лагарте вскинул свою винтовку. Рамиро оглядел сырую темень, щурясь на блуждающие в тумане лучи прожекторов.

Ладно. Полночь так Полночь.

Впереди у нас вроде крепость Навла-на-Реге, попробую позвонить оттуда.

*

Бывшая база Вьенто-Мареро была безлюдна. Пустые взлетные полосы, полукруглые ангары. Пустое небо. Тишина. Нет машин. Рядом со асфальтовыми полосами аэродрома зиял огромный котлован.

Кав поправил маску, которую ему выдал серьезный темноглазый дролери в форме “Плазмы”, двинулся вперед, шелестя серебристой пленкой - его обернули, как бинтами - руки, ноги, корпус. Черный свет, опасно для людей. Дролери сопровождал его и поглядывал недовольно. Но Кав молча и упрямо шагал вперед. В полной, потусторонней тишине, заревел двигатель. Кто-то гнал от ангаров здоровенный синий с оранжевым бульдозер.

- Не стоило сюда приезжать, - сказал дролери.

- Тебя не спросил.

Пучки желтой выгоревшей травы по краю взлетной полосы отбрасывали резкие тени. Красно-белый колдун-анемометр вяло болтался на конце мачты, время от времени вскидываясь. У края котлована навалена рыжая с серым груда земли - исчерканных ковшом здоровенных глиняных комьев.

Кавен заглянул в широченный котлован - все они были там. Смятые штурмовые “вайверны”, новехонькие “вурмы” - экипаж из трех человек, внушительная огневая мощь. Пара “стрекоз”, винты искорежены, двери распахнуты и сорваны.

Кав стиснул челюсти и некоторое время смотрел в яму, ничего не видя. В жухлой траве посвистывал несильный ветер. Остро пахло какой-то химией.

- Было заражено горючее, - тихо сказал дролери. - Ничего нельзя сделать. Мы… сожалеем.

Он посмотрел на Кавена, словно прикидывая - правильно ли сказал.

Союзники.

- Мы редко сталкиваемся с черным светом. Но самое лучшее - все зарыть. И не появляться здесь много лет. Перенести базу.

То, что от нее осталось.

Кав подумал, что бригадам воздушной кавалерии повезло - за некоторое время до катастрофы их перевели на два “левиафана”, вертолетоносцы Моранов. Но от этого было только горше.

Пока он отсиживался в Карселине, жрал компот и заглядывал в укоризненные глаза Герейна на портрете на стене камеры, тут погибли его товарищи.

Бульдозер с рычанием приблизился и земля начала рушиться в яму. Кав отвернулся и пошел дальше. Лицо под маской взмокло.