Живая статуя (СИ) - Якобсон Наталья Альбертовна. Страница 28

— Кто вырвал у тебя сердце? — я попробовал обходной путь, но и он не удался, Августин сразу понял, что я пытаюсь вытянуть из него сведения, и тут же замолчал.

— Даже если я и постараюсь объяснить, ты все равно меня не поймешь, — после паузы собрался с духом и заявил он. — Ты слишком самовлюбленное, слишком независимое создание, чтобы понять, как мучается тот, кто скован невидимыми цепями?

Сам не знаю, что заставило меня выпустить его запястье и даже ощутить легкое сострадание, наверное, упрямый неукротимый блеск его глаз. В них, как будто, отражалась невинность, смешанная с невольным пороком, и какая-то тайная сила. Августин, наверное, даже не успел осознать, что становится злым, когда другие, воспользовавшись его доверием, решили сделать из него негодяя.

— Я тоже ощутил на себе тяжесть цепей, — признание далось мне легко. Кому, кроме Августина, понять, что я говорю вовсе не о тех железяках, что держатся в скобах на стенах этого здания, а о той неволе и душевной муке, с которой не может сравниться никакая многотонная тяжесть. Когда заставляют делать то, к чему не лежит душа, то в полной мере чувствуешь отчаяние. Моим наказанием и цепями стала магия, отчаянием Августина было его отлучение от волшебных миров и невозможность в дальнейшем попасть туда.

— Ты умеешь красиво говорить, ты умеешь лгать, как и положено всем демонам, — Августин ощутил растерянность, но все еще казался мне гордым, самоуверенным и так и не покорившимся произволу тяжкой жизни. — Ты пришел сюда, чтобы отлучить меня от моих господ и не дать ничего взамен.

— Будь уверен, тем, кто служит мне, я готов подарить целый мир, но к тебе это не относится, от такого слуги, как ты, я бы сам желал поскорее избавиться, даже приплатил бы тому, кто согласился бы увести тебя от меня подальше.

— Вот как! — Августин сам не понял, почему мое замечание так раздосадовало его и даже оскорбило. Очевидно, он неосознанно кичился собственным положением и даже представить себе не мог до этого момента, что окажется кому-то, пусть даже демону, ни для чего ненужным.

— Радуйся тому, что я не взял тебя к себе. Мои слуги не привыкли бездельничать так, как ты! — утешил его я.

— Бездельничать? Посмотри, сколько у меня работы? — Августин демонстративно указал на заваленный стопками бумаг, скорее всего приговоров, стол. Если это и приговоры, то среди них нет ни одного помилования, даже ради разнообразия.

— Разве это работа — приговаривать к казни несчастных, бездомных, калек и просто не понравившихся тебе или твоим господам людей? — с презрением спросил я. — Рыскать по Рошену в поисках новых жертв, для тебя развлечение, а не труд. Так что не надо лицемерить, Августин! Ты отправляешься на охоту, как на карнавал, зажигая факел и прикрываясь рясой и святостью, в то время как тебя тянет совсем в другую сторону. Каждый раз, высекая огонь для ночной прогулки, вспоминай обо мне, ведь по одному моему повелению любая ночь может вспыхнуть костром, на котором сгоришь ты сам!

— Так сожги меня и весь мир! Дохни огнем прямо сейчас! — почти потребовал Августин, угрозы его ни чуть не пугали. — Пусть от меня не останется и пепла, не останется ни головы, в которой роятся порочные мысли, ни тела, подверженного усталости и боли, ни души, которая уже давно принадлежит им. Пусть я сгорю в твоем огне! Обо мне забудут, ты будешь продолжать жить. Так почему же ты медлишь и не подпалишь весь город прямо сейчас, ведь пламя для тебя ничто, мы останемся в одном большом костре, а ты легко улетишь.

Августин перевел дух и продолжил:

— Знаешь, почему я так люблю играть с огнем, искуситель? Потому, что хочу однажды, чтобы пламя поглотило и меня, и мою мечту о ней. Останется ли жива любовь к госпоже, если сам слуга умрет ради нее?

Августин замолчал, поняв, что слишком разоткровенничался с тем, кого надо бы опасаться. Быстрый взгляд на окно его немного успокоил, он не почувствовал рядом присутствия своих господ, значит, они не смогут прямо сейчас наказать его за то, что он чуть было не разгласил их секреты. Скорее всего, даже их упрек будет для него хуже любой казни. Августин был слишком от них зависим.

— О ком ты говорил? Кто это? Она? — попытался настоять я, но он лишь покачал головой.

— Ни о ком. Иногда я болтаю, сам не зная что, не обращайте внимания, монсеньер демон, — Августин отвесил бы мне шутливый поклон, если бы пораненная и сильно кровоточащая кисть руки не причиняла ему ощутимую боль.

— Я мог бы исцелить тебя, — предложил я не для того, чтобы помочь, а просто, чтобы проверить, какой будет его реакция. Она оказалась такой, как я и предполагал.

— Мне не нужны подачки от демона, — гордо заявил Августин. — К тому же, от чужого демона. Ты не в числе моих господ. Что тебе до них или им до тебя?

— В нашем потустороннем мире все тесно связаны. Нет таких представителей моей расы, о которых бы я не знал.

— Тогда ты счастливее меня, ты общался с ними на равных, а для меня это непозволительная роскошь.

Агустин погрустнел. Ему удавалось уже с трудом сохранять гордый, непреклонный вид и не показывать, что раны становятся все более болезненными, а мысли все более тягостными.

— Улетай, демон! — велел он. — Я не стану ни перебежчиком, ни предателем, что бы ты мне не посулил.

— Я и не собирался тебе ничего предлагать. К чему мне твоя душа и твои бесполезные услуги, — я изловчился и на этот раз схватил его за ворот. — Но и улетать я не собираюсь, пока не добьюсь от тебя правды.

— Ничего ты от меня не добьешься, — Августин попытался вырваться, но понял, что это бесполезно и затих. — Может быть, мои господа и не станут тебе мстить, я не заблуждаюсь насчет того, что слишком им дорог. Ни совести, ни жалости у тебя нет, так, что вспоминать о моей смерти ты не станешь, но зато и того, что хотел ты добиться от меня не сможешь.

— Ты всегда был таким упрямым?

— Еще до школьной скамьи, — беззастенчиво признался он.

Я не мог угадать в нем ученика школы чернокнижия, значит, наверное, он имел в виду церковно-приходскую школу или школу при монастыре. Интересно, как демонам удалось выманить его оттуда, чтобы сделать своим подопечным. Наверное, на союз с нечистой силой Августина толкнули крайние обстоятельства. Уж слишком честным и преданным он казался для того, чтобы быть личностью, склонной на различные договоры с темными силами. Августин был верен, как пес, своим единственным хозяевам и даже не думал их предавать и уже тем более не искал личной выгоды. Значит, как я и предполагал, несчастный мальчишка безумно влюблен в своих хозяев, поэтому и не боится умереть. Смерть для него ничто, потому что он ощущает собственную вину за то, что влюблен в демонов. Это чувство для него и наказание, и весь смысл жизни.

Я медленно разжал пальцы и выпустил его ворот. Приводить доводы, угрожать или убеждать упрямца в этом случае не было смысла.

— Живи и надейся, что твои хозяева сами не отправят тебя на костер! — сказал я и, кажется, этим заявлением причинил ему еще большую боль, чем когда поранил.

В синих глазах Августина блеснули слезы.

— Они не отправят…не сейчас, — горячо зашептал он. — Еще хотя бы пара лет мне обещана, хотя бы еще несколько свиданий.

— С кем? С теми, кто желает тебе зла?

— Они не желают, — горячо возразил он и, задумавшись, добавил. — Во всяком случае, неосознанно. Просто такие уж они создания, что зло — это неотъемлемая часть их необычной природы.

— Я тоже такое создание, — мягко, почти обольщающее, заявил я.

— Нет, ты не такой, как они, — тут же заявил Августин.

— И в чем же различие?

— Ты…более возвышенный что ли, — Августин сам не знал, как это сказать. — Ты сейчас здесь рядом со мной, и в то же время ты так далек, будто витаешь где-то в высоте, выше всех звезд небесных, а я смотрю на тебя снизу. Можно протянуть руку и дотронуться до тебя, даже обжечься, но ближе ты от этого не станешь. А вот, когда приходят они, хоть за ними и идет целая темная рать, я ощущаю теплоту огня, волнение, целую гамму чувств только оттого, что могу снова побыть с ними наедине, и не важно, что они неземные. Самое главное, это та духовная близость, то понимание, которое меня с ними соединяет. Они не люди и в то же время могут понять чувства человека и, появившись однажды, остаться с ним на всю жизнь. Сейчас, например, их рядом нет, но я чувствую, что они со мной, что всего парой слов они сделали меня богаче и счастливее всех королей, и от того, что они вечные тайные покровители, я уже ощущаю себя великим, ведь меня одного они выбрали из всех смертных. Это все другие несчастны — они не смогут увидеть то волшебство, которое видел я, встречая моих неземных друзей.