Живая статуя (СИ) - Якобсон Наталья Альбертовна. Страница 45

Кожа Люциана показалась мне холодной и сухой, словно я коснулся руки мумии. И голос его доносился до меня откуда-то издалека, словно со дна могилы или из других, безвозвратно ушедших и далеких времен.

— Запритесь на замок на ночь, — посоветовал он, прикрутил фитиль лампады, чтобы она не слишком ярко сияла, подхватил со стола какие-то книги и то ли исчез, то ли скрылся в проеме одной из приоткрытых подвальных дверей. Во всяком случае, я не слышал ни звука шагов и не видел его удаляющийся фигуры. Он просто сгинул в пустом доме, оставив меня одного с медным ключиком от спальни и далеко не лучшими пожеланиями на ночь. Я уже стал подумывать о том, не уйти ли мне сразу же из этого дома, а то еще, чего доброго, попаду в разбойничье гнездо или в очередное убежище злых духов, которые смогли отыскать укромное местечко даже в самом центре Виньены, но уходить сейчас мне было некуда. Нельзя же ночевать под открытым небом, тогда меня уж, точно, примут за бродягу и снова начнут навязывать благотворительность короля. Мне не хотелось ночевать в каком-нибудь выделенном специально для неимущих приезжих сарае, поэтому я остался в странном доме. Все равно, двоих призрачных жильцов было не видно, значит, и беспокоить меня они не станут. Конечно, впустили меня без особого радушия, но разве имеет это значение, когда я так устал, а сумка с колдовской книгой превратилась в непосильную ношу и нещадно оттягивала плечо.

Поблагодарить за гостеприимство было некого, хозяева уже исчезли и вряд ли были бы рады, если б я стал их разыскивать, чтобы сказать «спасибо» или по какой-либо другой причине. В этом пустом мрачном доме я был предоставлен самому себе.

Плющ протискивался в разбитые окна и мягким, вязким покровом обволакивал стены. Зеленая поросль фестонами висла на оконных рамах, пробивалась меж трещины в половицах и даже туго обвивала единственную, болтающуюся где-то высоко над узкой деревянной лестницей люстру. Я обратил внимание на то, что люстра здесь не хрустальная, а свечная, старинная, какие можно было увидеть, наверняка, только в рыцарских замках много веков тому назад. От редких предметов мебели тоже веяло стариной. Вообще все в доме, как будто было пропитано затхлостью и древними малоприятными тайнами.

Когда-то, несомненно, изящные комоды и шкафы с инкрустацией и сейчас могли бы сойти за редкостные и дорогие, если бы хозяева беспечно не забросили их, предоставив крысам и тараканам возможность облепить ящички красного дерева и устроиться там на жилье. Только тот стол, над которым, как будто повисла в темном воздухе горящая лампа, был нетронут ни плесенью, ни паутиной. Ни одна мышка не смела подскочить к стопкам писчей бумаги и перьям, аккуратно разложенным на столешнице. А еще там блестели какие-то странные, непонятного назначения предметы, меж которых зловеще скалился гладко отполированный человеческий череп.

К этому столу я не посмел приблизиться, хоть на нем, словно в качестве приманки, были оставлены исписанные мелким бисерным почерком страницы. Зачем мне лезть в чужие тайны, когда от своих проблем давно уже болит голова. Человеку, у которого полно собственных хлопот, некогда даже заинтересоваться чьими-то, пусть даже донельзя интригующими семейными делами. Я даже не задавался вопросом, кто такие Люциан и Колетт. Вряд ли эти двое могли быть братом и сестрой, уж слишком они не похожи, имея в виду не только внешность, но и саму природу. Люциан выглядит человеком, загадочным и изнеможенным, но вполне реальным. А Колетт…она, как будто неземная. Я не мог подобрать точно слова, чтобы охарактеризовать ее. Просто она вся: и ее тело, и лицо, и голос, и коварный огонек в глазах, и даже сами глаза были словно сотканы из эфира и адского пламени. Ее взгляд, как будто, смотрел на меня из скважины навеки запертой неосязаемой двери между измерениями. Точно так же, как кровными родственниками, я не мог назвать хозяев дома ни женихом и невестой, ни супругами, ни даже беглецами-влюбленными. У них не было ничего общего, и язык не поворачивался назвать Колетт подругой Люциана. Сам не знаю почему, но я хотел назвать ее его стражем.

Колетт охраняла то, чего ее темный злой мир не хотел упустить.

С этими странными мыслями я направился к лестнице, про себя сетуя на то, что не могу прихватить наверх лампаду. Уж очень странной на вид она казалась, не материальной, а воздушной, похожей на желтую звезду, зажженную в дюйме над столом рукой какого-то чародея. К тому же, хозяева не позволили мне ни к чему прикасаться. Люциан был вынужден предоставить мне приют не по собственному желанию, а чуть ли не по приказу, поэтому вряд ли ему понравится, если нежеланный гость станет лазать по его вещам.

Из-за тишины и полутьмы дом казался пустым и абсолютно необитаемым. Протяжно скрипнувшая под ногой деревянная ступенька напугала не только меня самого, но и крысу, которая с необычайным проворством вынырнула из щели под лестницей и опрометью побежала прочь, в какое-нибудь укрытие. Такой пугливости можно было не удивляться. Звук скрипящих досок был похож на стон души в аду.

Я хотел сделать следующий шаг, но тут чья-то пожелтевшая, высохшая, как у мумии рука вынырнула откуда-то из мглы и крепко сжала мое запястье. Возможно, мне только показалось, что рядом с этой уродливой жилистой дланью в темноте мелькнуло сияющее и юное, но такое уставшее лицо Люциана. Бледные пересохшие губы шевельнулись, то ли пытаясь сложиться в робкую улыбку, то ли что-то произнести. Другая такая же сухая и морщинистая рука коснулась моей дорожной сумки, и духи, сидящие в ней, коротко, но протяжно взвыли.

Скупая усмешка искривила идеально очерченные, но потрескавшиеся губы Люциана.

— Не иди по этому пути, Батист, граф де Вильер, — прошептал он так тихо, что я усомнился, были ли это слова или просто шипение. — Иначе ты погибнешь, точно так же, как погиб я…и многие другие, мне еще повезло, Колетт выручила меня, но не за так.

Он опасливо оглянулся. Старческие пальцы выпустили мое запястье, а в следующий миг я уже беспомощно озирался по сторонам, ища Люциана, но его рядом уже не было. Не было и Колет, и я не мог у нее спросить, кто тот, с которым она живет под одной крышей, этот, то ли призрак, то ли человек, с безобразными старческими ладонями и красивым юным лицом.

Мне оставалось только подняться в отведенную мне комнату, запереть дверь на ключ и надеяться, что замок будет достаточной охраной от любого, кто попробует просочиться сквозь филенки или стены в мою спальню. Я очень надеялся, что эта комната будет служить мне опочивальней всего одну ночь, а завтра, чуть заря, я уберусь отсюда и подыщу себе достойное жилище. Вот бы только не пришлось уносить ноги от очередного призрака, я не хочу снова пускаться в бега и опасливо оглядываться через плечо на каждом шагу, проверяя, не догоняет ли меня страшный пожизненный спутник.

Со столбов кровати давно был сорван балдахин, но для сна она была вполне пригодна. Ни клопов, ни тараканов в моей комнате вроде бы не водилось. Только в окно точно так же, как и внизу, пробивался все тот же неизменный плющ, и я надеялся, что он оградит меня от любых ночных гостей. Наверное, любой призрак, будь то Даниэлла, или кто-то еще, запутается в липком зеленом кружеве плюща и вынужден будет отступить, так и не попав в мое убежище.

— Пусть ночь будет спокойной, — шепнул я книге, лежавшей в моей сумке, и духам, сидевшим к ней, но они в ответ на это пожелание только нагло и, как мне показалось, злобно захихикали, будто были уверены в обратном.

— Не хотите, можете не спать, я вас не заставляю, — на этот раз я, действительно, разозлился на них и швырнул сумку, как можно дальше от постели. Она мягко приземлилась на потертый ковер, но внутри нее кто-то протестующе взвизгнул, а затем послышались слова и целые реплики, очень сильно похожие на брань, и целый ряд угроз, но я просто не стал обращать на них внимания, и голоса стихли. Им, наверное, тоже было неинтересно общаться с самими собой, и они притихали каждый раз, когда некого было дразнить.