Живая статуя (СИ) - Якобсон Наталья Альбертовна. Страница 63

Трудно было идти все время смотря через плечо, но я должен был быть уверен, что никто за нами не гонится. Я сомневался, что чья-то озорная наблюдательная мордашка высунется из моей сумки, чтобы в случае опасности предупредить меня восклицанием или болезненным щипком, поэтому приходилось полагаться только на себя. Всего на миг мне почудилось, что удила и остатки упряжи звякнули, колеса закрутились, и экипаж чуть сдвинулся с места. Вроде бы он застыл в прежнем неподвижном положении, и я облегченно вздохнул.

— Если бы не царапины, то можно было бы продать это старье и купить подарок для госпожи, — в мгновение ока Лоран оказался возле кареты и приложил пальцы к глубоким бороздам, испещрившим поверхность стенок и крыши. Следы от когтей на дверцах были еще более четкими.

— Купить?! — Винсент обиженно хмыкнул. — Я предпочитаю никогда не отдавать деньги за то, что можно взять силой или выманить хитростью. С таким же успехом я бы мог выкупить у костей, оставшихся от проезжих, этот экипаж.

С этими словами он с силой сжал правую руку в кулак, и карета, действительно, сдвинулась с места, чуть не сшибив с ног, стоявшего рядом Лорана. К счастью, он успел отскочить, так же молниеносно и ловко, как за минуту до этого спрыгнул с дерева.

Слишком поздно я понял, что очередной трюк Винсента первым делом представляет угрозу для нас, а не для неуловимого, проворного Лорана, которому, в любом случае, экипаж, мчащийся прямо на него, не причинил бы вреда. Того же самого нельзя было сказать ни обо мне, ни о Жервезе. Карета мчалась к нам с такой скоростью, как если бы ее столкнули с обрыва. Колеса вращались быстро-быстро, звенели удила. Казалось, что экипаж не движется по земле, а летит. Увы, он несся вперед не для того, чтобы заставить нас поверить в чудеса, а для того, чтобы сбить насмерть.

— Осторожнее, — я с силой потянул Жервеза в сторону, к обочине, больно ударился спиной о ствол придорожного дерева. Стенка мчащегося экипажа пронеслась всего в миллиметре от наших лиц. Один из свободно болтающихся поводьев хлестнул меня по щеке. Я ощутил, как засочилась кровь из рассеченной кожи. Лицо Жервеза тоже скорчилось от боли. Он прижал руку к колену, чтобы остановить кровотечение. Кажется, его задела острая насечка одного из колес. Сейчас я сам готов был убить Винсента за его злые выходки. Он отлично осознавал, что играет с нами, как с двумя беспомощными детьми, и, кажется, это его очень забавляло. По крайней мере, я слышал за спиной его восторженный, почти по-детски радостный смех.

Кажется, проехавший экипаж тронулся чуть назад. Я не был уверен, но понимал, что времени на раздумья нет. Если на спице одного колеса сейчас алеет человеческая кровь, то дьявольскому изобретению Винсента захочется попробовать ее еще раз.

Я потянул Жервеза с дороги в густые заросли кустарника и невысоких деревьев. Если мы скроемся в лесу, то, вероятно, сможем уйти. По крайней мере, на лесных тропках не хватит места, чтобы проехать карете.

— Подожди, я обронил там свою шляпу, — Жервез хотел повернуть назад, но я его удержал.

— Забудь о ней, когда доберемся до первой же шляпной лавки, я скуплю тебе все головные уборы, что там имеются, но только ради бога не отставай.

— Мне не нужны подарки от дьявола, — с прежним упорством возразил попутчик. — Кажется, все мы уже убедились, что твои подачки не приносят добра.

— Даже мне самому, — на ходу вздохнул я, при этом стараясь не угодить ногой ни в канаву, ни в кем-либо расставленный капкан.

— Похоже, тебе самому тоже осталось благоденствовать недолго, — очевидно, нападавших Жервез принял за тех, с кем я заключил пакт, и решил, что теперь они на полных правах явились за расплатой, а вместе со мной им удалось прихватить и всех, кто оказался поблизости. Естественно, он не спешил благодарить меня за спасение, а напротив, был уверен в том, что если бы не сел в один экипаж со мной, то несчастье его бы миновало. Я бы не удивился даже, если б Жервез забыв про опасность, затеял со мной скандал, но после пережитого потрясения он вел себя более менее — спокойно, покорно плелся за мной по зарослям или буреломам, и даже не сыпал обвинениями ни в мой адрес, ни в адрес моего проклятого золота.

Когда мы спустя какое-то время добрались до узкой лесной тропы, я насторожился, не слышно ли позади нас грохота колес? Конечно, по такой узенькой дорожке экипажу было не проехать, но все-таки я опасался. Ведь Винсент был способен на любую подлость и на любое чудо. Я же сам видел, как моя книга разбухала до огромных размеров и вновь уменьшалась в руках Даниэллы. Наверное, точно такой же фокус опытный колдун может проделать и с любой другой вещью, будь то обычная булавка или целое средство передвижения.

— Теперь пойдем медленнее, — просительно простонал Жервез, потирая раненое колено.

— Нет, надо спешить, — решительно возразил я. Если б было нужно, я бы стал подгонять его даже силой.

— Но ведь за нами больше никто не гонится…

Однако его возражения меня не разжалобили. Надо было поскорее дойти до ближайшей деревни, города, даже небольшого поселка, до любого места, где можно встретить людей, толпу, защиту от тех, кто никогда не открывает многочисленному сборищу народа своей истиной сущности.

— Какой же ты все-таки бесчувственный, — голос Жервеза казался таким усталым, что злость в нем была почти незаметна.

— Будь я бесчувственным, я бы оставил тебя на пиру у нечисти и спасался бы сам, — резонно возразил я. И Жервез впервые не нашелся, что сказать в ответ.

Я шел вперед уже не так быстро, но все же старался по возможности спешить. Жервез едва плелся за мной и отставал на несколько шагов. Ему, конечно, вовсе не хотелось совсем отстать и остаться одному, но пускаться в бег он тоже больше не хотел. Он злился на меня, хоть и понимал, что я пытаюсь сделать лучше для нас обоих.

Снежные хлопья кружились в морозном воздухе, оседали на уже занесенные ветви, на дорогу под нашими ногами. Я почти не ощущал холода. Легкие горели от долгого бега, дыхание стало прерывистым, кожа горячей. Ветра в лесу не было, а зимняя стужа не могла так быстро остудить пылавшее лицо. Я почти не смотрел вперед, только прислушивался, не слышно ли глухого грохотания колес позади, поэтому внезапный вскрик Жервеза напугал меня.

— Смотри! — он указывал куда-то вперед, где встали зеленой, чуть припорошенной снегом стеной густые ели по обе стороны дороги. Сквозь их пушистые, колючие ветви едва пробивался лунный свет и пятном ложился на дорогу впереди нас. Нет, это не свет луны, уже спустя миг сообразил я. Он не может так ярко светить на пространство, со всех сторон огороженное еловыми ветвями, как громадными мохнатыми лапами. Этот уголок леса, как будто, осужден все время находиться во мраке, так откуда же здесь этот бледный фосфоресцирующий свет.

— Ты тоже заметил? — Жервез неуверенно коснулся моего плеча, и, вопреки сильному желанию, я не стряхнул его руку. Я был слишком увлечен тем, что увидел. Конечно же, я не мог не заметить ее — скульптуру в лунном призрачном сиянии. Великолепное, стройное изваяние и мраморный пьедестал под ним, как будто возвышающий статую не только над этой дорогой, но и над всем миром.

— Как странно, статуя стоит прямо на дороге, — вслух пробормотал я, хотя думал совсем о другом. Я боялся, что она вот-вот оживет, и ее мраморная рука, чуть вытянутая вперед, коснется моего лица, проведет по волосам, по скулам и в итоге смертельной хваткой ляжет на горло. Нет равных этой мраморной красавице, но если ее пальцы тронут мою голову — я сойду с ума, если глаза — ослепну, ноздри — перестану дышать, а если вдруг коснется уст, то стану нем. И исцелить от этого колдовства может только тот, кто никогда не поможет мне, потому, что он мой враг. Потому что единственный, кто равен по силам моей королеве, это Эдвин.

Я непроизвольно сделал шаг назад. Мне показалось, что пальцы вытянутой тонкой руки касаются моих ушей, от этого прикосновения слух вдруг обостряется так, что я могу проследить даже падение каждой снежинки, а потом внезапно и необратимо все звуки исчезают, потому что я стал глухим.