Фэнтези 2016. Дорога до Белой башни(СИ) - Волгина Алёна. Страница 14
- Вот и хорошо, - веско сказал Вал, будто подводя итог разговору. Он зашуршал в своём углу соломой, отвернулся и затих. Светляк его медленно погас.
Я ещё долго лежал, смотрел на квадрат ночного неба в окне и удивлялся про себя. Обычного человека ещё могла обмануть наша внешняя похожесть, но Вал-то маг? Он же должен видеть? Люди и кьяри - разные, как... как огонь и хлеб, например. И самые тёплые отношения, которые между нами возможны - это честное взаимовыгодное сотрудничество.
***
Я желаю счастья к аждой двери,
Захлопнутой за мной.
(Б. Гребенщиков - Всё, что я хочу)
На следующий день я выполз из пахучего сена прямо в рассветное утро. Мне нравились ранние летние часы, когда трава ещё блестит от росы, солнце, зевая, выбирается из туманной дымки, и воздух на улице совсем не по-летнему свеж. Правда, очарование рассвета в деревне нарушалось утробным мычанием коров и бестолковой суетой овец, которых гнали на пастбище.
Во дворе под навесом я обнаружил Эринну, она что-то толкла в тяжёлой бронзовой ступке, рядом лежал пучок сухих трав.
- Кажется, жар у него наконец-то спал, - измученно улыбнулась девушка. - А ты как?
- Замечательно. Ты более искусна, чем сам Хин Асскель, - похвалил я её, припомнив имя знаменитого хараанского лекаря, а затем отобрал у неё ступку. - Иди выспись, а то весь день будешь с коня падать.
После двух бессонных ночей она казалась прозрачной. И напряжённой, как струна: тронь - зазвенит.
Эринна почему-то всё не уходила:
- Ты... серьёзно?
Я молча кивнул. Мне хотелось, чтобы она ушла, оставила мне эти пару часов наедине с солнцем, просыпающимися птицами и самим собой. Я не привык быть постоянно с людьми. Надо же, а ведь было время, когда мне казалось, что одиночества в моей жизни даже слишком много. Теперь мне его не хватало. Кроме того, в её нынешнем состоянии действительно далеко не уедешь, а что-то мне подсказывало, что нам пора делать отсюда ноги.
И точно. Когда это моё предчувствие меня обманывало? Не успели мы собрать вещи, не успела Эринна толком объяснить счастливой матери, как дальше лечить пацанёнка, какими мазями и когда его пользовать, как на наш двор явились непрошеные гости. Небольшую группу сельчан возглавляла баба в низко надвинутом тёмном платке с нервно поджатыми губами.
- Ты, Олесья, колдунов у себя привечаешь, а у меня скотина второй день болеет! Белка моя не ест, не доится, подохнет, поди!
Сельчане все разом загомонили об участи несчастной Белки, которая, как я понял, являлась козой. Я заметил, что Хэлис потихоньку подтащила какие-то мешки к нашим лошадям, а Вал незаметно подёргал дрын в заборе, подобрал зачем-то несколько соломин и что-то зашептал над ними.
- Вон он стоит, глазищами-то поводит!
- Да кто ж из них колдун? - удивилась Олесья.
Толпа расступилась, выпустив из себя спасённую нами девчонку. Я подумал, что даже не узнал её имени. Как-то не до того было.
- Что, девонька? - наклонилась к ней сердитая хозяйка козы. - Который из них?
- Он, - сказало дитя и безошибочно указало на меня.
Всё, кажется, моё участие в походе закончилось. Я постарался незаметно отступить на открытое место. Сейчас пугну их магией, а уж там...
Прямо перед моим лицом качнулись светлые косы Эринны.
- Хочу напомнить, уважаемая, что за возведённую на человека напраслину полагается штраф в десять голденов и три месяца в колодках, - даже я расслышал в голосе девушки скрип канцелярских перьев и унылую, как зубная боль, темноту тюремного застенка. Хозяйка козы несколько стушевалась.
Честное слово, я изумился не меньше селян, но вообще-то она зря. В здешней глуши днём с огнём не сыщешь законников. А если вдруг и найдутся, любой судебный маг, едва взглянув на меня, не только не накажет ту вредную бабу, ещё и приплатит ей. За бдительность.
В этот момент соломины переломились у Вала в руках.
Среди сельчан вдруг опять поднялся гомон, причём главными спорщицами были наша Олесья и незадачливая козовладелица. Я даже заслушался на миг, но меня подтолкнули в спину:
- Давай через двор и на ту улицу, - щекотнул ухо шёпот Вала. - Быстро. Пока не опомнились.
Нашего исчезновения никто не заметил. Только когда деревня скрылась за поворотом дороги, я смог поверить, что мы обрели свободу, причём совершенно безболезненно.
- Здорово у тебя получилось! - я обернулся к Валу.
Тот задумчиво кивнул:
- Положим, её козу я мог бы подлечить. Наверняка она просто...
- Нет! - вырвалось у Эринны. Мы все расхохотались.
- Право же, - подвёл итог Тиллерин, - мы и так там слишком загостились!
***
Мне не нужно слов, чтобы сказать тебе, что ты -
Это всё, что я хочу...
(Б. Гребенщиков - Всё, что я хочу)
Против моих ожиданий, Эринна вовсе не затаила обиду на Тиллерина за то, что фактически из-за него мы потеряли в той дурацкой деревне несколько дней - наоборот. Сейчас, в спокойные дни, когда мы потихоньку двигались просёлочными дорогами в сторону Дикого поля, девушка и рыцарь ладили как нельзя лучше. Конечно, между ними и раньше искры пробегали, но впечатление было такое, будто прежде они запрещали себе это чувство, а теперь вдруг отпустили его на волю.
Они оба уходили за хворостом или к ручью, чтобы ополоснуть посуду, и отсутствовали куда дольше, чем это было необходимо для такого простого дела. На привале они усаживались рядом, и Тиль клал голову Эринне на колени, пока мы слушали мурлыканье лютни Хэлис. Девушка как нарочно выбирала самые лиричные песни и была откровенно рада за подругу. Вал неодобрительно хмурился, но молчал.
- Теперь-то тебе что не нравится? - как-то прямо спросил я его. Ну честное слово, Вал иногда вёл себя по отношению к Эринне как заботливая дуэнья. Впрочем, возможно, её родные действительно поручили ему за ней присматривать.
Тиль с Эринной как раз скрылись за деревьями. Как всегда вдвоём, держась за руки.
Вал долго молчал, но всё-таки ответил:
- Мне не нравится, что она ведет себя так, будто не рассчитывает вернуться, - сказал он наконец. - Человек, уверенный в своём поражении, уже наполовину проиграл.
Честно сказать, в тот вечер я его совсем не понял. Слишком был занят своими мыслями. Я пытался заново наладить отношения с Хэлис после той стычки с разбойниками.
- Ты обещала сочинить про меня песню, - напомнил я ей на очередном привале, состроив самую грустную мину, на какую был способен.