Наследие. Трилогия (ЛП) - Джемисин Нора Кейта. Страница 50

Ничего не произошло.

Я почувствовала себя разочарованной — хотя с чего бы? А потом с облегчением вздохнула — и жутко разозлилась на себя. Да что со мной, какого Вихря я тут стою и предаюсь фантазиям? В жизни не делала большей глупости. Наверное, я все-таки потихоньку схожу с ума.

Я отвернулась от зеркала — и стены погасли.

— Да что…

Я не успела договорить, потому что мои губы запечатали приникшие к ним другие.

Разум не успел мне сказать, кто это, зато поцелуй объяснил все. Безвкусная слюна, рот мокрый и сильный, жадный, проворный язык, подобно змее проникший в меня. Холодные губы, холоднее, чем у Теврила. А во мне родилось ответное странное тепло, и когда его ладони прошлись по телу, я не выдержала и зовуще, жаждуще изогнулась — и часто задышала, потому что губы оторвались от моих и скользнули вниз по шее.

Я знала — надо это прекратить, во что бы то ни стало прекратить! Я знала — это его излюбленный способ отнимать жизни. Но когда невидимые путы подняли меня и накрепко прижали к стене, а пальцы проникли меж бедер и принялись наигрывать там тайную нежную музыку, разум оставил меня. Губы, его губы — они были повсюду. Наверное, у него не один рот, ох, наверное, у него их десятки… И я стонала и вскрикивала, и он целовал меня, приникая к губам и выпивая мои стоны, как вино. А когда у меня получалось сдержаться и не кричать, он приникал лицом к моим волосам, и я слышала его легкое и частое дыхание. Я пыталась обнять его, дотронуться — но мои руки встретили лишь пустоту. Его пальцы сделали что-то доселе невиданное — и я закричала на пределе легких, но он снова приник к моим губам и поглотил весь звук, и весь свет, и всякое движение. И не осталось ничего, лишь голое удовольствие, и оно длилось вечно. Если бы он избрал убить меня там и тогда, я бы счастливо вручила ему свою жизнь.

А потом все кончилось.

Я открыла глаза.

И сползла по стене на пол. У меня тряслись ноги и руки. Стены снова светились. Исходящая паром вода до краев наполнила ванну, краны кто-то закрыл. Но я была одна.

Я поднялась на ноги и приняла ванну. Потом вернулась в кровать. Теврил что-то пробормотал во сне и положил на меня руку. Я свернулась калачиком и прижалась к нему и остаток ночи убеждала себя, что дрожу от страха и ни от чего более.

УБЛИЕТТА

Ныне я знаю многое из того, чего раньше не знала.

Вот, например, что я знаю: сразу же после своего рождения Блистательный Итемпас напал на Ночного хозяина. Они обладали свойствами настолько противоположными, что поначалу вражда казалась естественной и неизбежной. Несчитанные зоны вечности они сражались друг с другом, и победы сменялись поражениями в бесконечной череде битв. Однако постепенно оба поняли, что война бессмысленна и что в глазах вечности подобное противостояние не могло увенчаться победой ни одного из участников.

В процессе — и совершенно случайно! — они создали массу вещей. Нахадот породил безвидную пустоту, а Итемпас — силу тяжести, движение, причинно-следственные связи и время. Из пепла каждой сгоревшей в ходе баталий звезды боги создавали нечто новое — новые звезды, планеты, сверкающие цветные туманности и чудесные галактики, которые завивались спиралью и пульсировали. Постепенно вселенная принимала нынешний облик. А когда пыль на поле битвы улеглась, оба бога оглядели творение и нашли, что оно хорошо.

Кто сделал первый шаг навстречу примирению? Думаю, не обошлось без недоразумений, непониманий и обмана. И сколько прошло времени, прежде чем ненависть обернулась терпимостью, а затем переросла в уважение и доверие? А потом и в нечто большее. А когда это все же случилось, любили ли они друг друга так же страстно, как и сражались?

Легендарная, поистине завораживающая история любви. И страшная. Очень страшная. Потому что она еще не закончена.

Рано утром Теврил отправился на работу. Мы обменялись от силы парой слов, но друг друга поняли: все, что случилось прошлой ночью, — не более чем акт дружеской поддержки. Кстати, мы обошлись без неловких пауз и дурацких умолчаний, и мне показалось, что Теврил и не ждал ничего иного. Жизнь в Небе не располагала к сильным привязанностям.

Я снова уснула. Потом проснулась и долго лежала в кровати — думала.

Бабушка сказала, что армии менчей скоро выступят в поход. Времени оставалось мало, а возможностей измыслить невероятный план по спасению Дарра и того меньше. Я, конечно, могла попытаться отсрочить нападение. Но как? Наверное, следовало поговорить с кем-то в Собрании, подыскать союзников. Рас Ончи представляла половину стран Дальнего Севера, она могла бы подсказать — нет. Я же видела, как отчаянно мои родители и Совет воинов Дарра пытались заключить союз хоть с кем-то. Но друзей у нас так и не появилось. А если б они имелись, то давно бы уже выступили в нашу поддержку. Так что я могла рассчитывать лишь на отдельных людей вроде Ончи — но проку от них никакого…

Так что нужно искать другой способ помочь Дарру. Передышка в пару дней могла многое изменить — если бы у меня получилось отсрочить нападение до церемонии передачи власти, то затем в силу вступила бы моя сделка с Энефадэ. Они бы превратились в божественных покровителей Дарра, и все бы уладилось.

Ох. В том случае, если бы они выиграли битву.

Итак. Все — или ничего. Но даже самые рискованные ставки лучше, чем полная безнадежность. Поэтому я выбираю риск. Я встала и отправилась на поиски Вирейна.

В лаборатории его не оказалось. Стройная молоденькая служанка прибиралась там. Она же мне и сказала:

— А он к ублиетте пошел!

Еще бы я знала, что это такое. Или хотя бы где эта самая ублиетта находится. Но девушка подробно объяснила мне, куда идти, и я спустилась на нижний уровень Неба. И еще меня весьма удивило, что служанка произносила странное слово с гримасой отвращения.

Я вышла из лифта и обнаружила, что в коридорах темно. Стены сияли не так ярко. А еще я не увидела ни одного окна. Дверей, впрочем, тоже. Должно быть, здесь, внизу, даже слуги не жили. Мои шаги отдавались гулким эхом, и я не удивилась, что коридор вывел меня на открытое пространство — точнее, в просторный, вытянутый покой. Пол полого уходил к металлической решетке нескольких футов в диаметре. Вирейн стоял рядом с ней и пристально смотрел на меня. Это меня тоже не удивило — наверное, услышал мои шаги от самого лифта.

— Леди Йейнэ. — Он вежливо и, против обыкновения, не улыбаясь, склонил голову. — Разве вы не должны присутствовать на заседании Собрания?

Я давненько там не бывала, это точно. И корреспонденцию из вверенных мне стран тоже не просматривала. Однако, учитывая обстоятельства, мне было трудно сосредоточиться на своих обязанностях.

— Сомневаюсь, что мир рухнет из-за моего отсутствия. Даже если я еще пять дней там не появлюсь.

— Понятно. Что привело вас сюда, миледи?

— Я искала вас.

Решетка в полу притягивала взгляд. Выглядела она точь-в-точь как замысловато украшенный канализационный люк. Похоже, под ней скрывалось какое-то помещение. Я заметила, что оттуда исходит более яркий, чем здесь, наверху, свет. Но он был какой-то странный — тусклый. Сероватый. Что-то с ним не так. Лицо Вирейна в таком освещении должно бы обрисоваться четче, а тени залечь глубже, а вместо этого оно размазалось в неяркое пятно.

— Что это за место? — спросила я.

— Мы находимся под дворцом, внутри колонны, которая возносит его над городом.

— Выходит, колонна — полая?

— Нет. Полость лишь одна — вот эта.

И он внимательно оглядел меня — словно что-то высматривая и прикидывая. Но что, я не могла понять.

— Вы не появились на вчерашнем празднике.

Интересно, чистокровные знают о вечеринке, которую устраивают для себя слуги, или это секрет? На случай, если все же не знают, я уклончиво ответила:

— Я была не в настроении веселиться.

— А если бы вы, миледи, удостоили нас посещением, вы бы не удивились, увидев это.