Ожившие пешки (СИ) - Бабкин Ярослав Анатольевич. Страница 18

— Хорошо. Мы готовы делиться с тобой информацией.

— Мне ещё будет нужно пересылать кое-какие письма…

Вода. Тёмная вода. И рыбы. Мелиранда ощутила, что горло совсем пересохло.

— Письма случайно не в Чернолесье? — спросили её.

Они знают… Знают! Но… А и леший с ними. Пусть знают. Аршапур никогда не кладёт все яйца в одну корзину… А она для него всего-лишь яйцо. Которое, не надо класть вместе с другими. Вот паршивец. Если эти твари скормят её рыбам, он всего-лишь сбросит лишнюю пешку с доски… Так. Спокойно. Держи себя в руках, Мелиранда. Ты же волшебница, в конце концов.

— Я уточню адрес позже, — её голос практически не дрожал.

Заметили они что-то на по лицу или нет? По этим мордам и не скажешь. Держи себя в руках. Не подавай виду.

— Хорошо. Мы согласны.

— Вам нужны какие-нибудь гарантии? — спросила Мелиранда, — соглашения, подписи?

— Мы поверим на слово. А если ты его нарушишь… — повисла красноречивая пауза, — наш господин будет тебе рад. Он любит магов…

Она вдруг поняла, что посеребрённая цепочка и тёмная вода — далеко не худший вариант.

Посол твёрдым шагом вышла на улицу и подошла к карете. Сопровождавший её молодой человек почтительно вручил кучеру связку дичи.

Мелиранда величаво откланялась. Молодой человек скрылся за воротами, а кучер, убрав дичь, помог женщине забраться внутрь. В последний момент она качнулась и ухватилась за его плечо, изо всех сил сжав тонкие пальцы. По лицу кучера пробежал волна бледности.

— С вами всё в порядке, госпожа?

— Да, спасибо, — прошептала Мелиранда.

— Это всё запах. Да вы и не завтракали. Сейчас вернёмся, отдохнёте, пообедаете. Сегодня в меню рыба…

— Нет! — взвизгнула Мелиранда, — никакой рыбы! Слышишь!!

Она тяжело откинулась на подушки сиденья.

— Чтобы больше никакой рыбы… — произнесла она уже спокойнее.

Улицы Серениссы кипели, заполненные толпами беженцев, телегами со скарбом, вьючными ослами и отарами овец. На каждом шагу попадались возбуждённые люди с ног до головы увешанные оружием, которым совершенно очевидно не умели пользоваться. Тем не менее, они бесцельно бродили вокруг, грозно топорща усы и нахмуривая брови. Из дворов раздавался звон садового инструмента, скрип тачек и остро пахло свежевскопанной землёй. Более предусмотрительная часть горожан внезапно загорелась неутолимой страстью к земляным работам в собственных огородах, садах и подвалах. Зачастую в ночное время… Что удивительно эта страсть каким-то таинственным образом совпадала с резким сокращением количества ценных вещей в их жилищах.

Лейтенант Дидерик пробирался по улицам к выходу из города. В доме адмирала его заверили, что Джина с ребёнком не появлялась, и никаких вестей из загородной усадьбы не доходило. Большинство городских магистратов пребывало в состоянии непрекращающейся истерики, а те, кто ещё мог трезво рассуждать, рассуждали исключительно о спешном ремонте городских стен, численности гарнизона и величине запасов пресной воды и провианта. Никаких мер по спасению оказавшихся за городскими стенами людей они предпринимать не собирались.

Тогда лейтенант решил действовать сам. К его большому удивлению самой трудной частью задачи стало выбраться из города. С большой землёй Серениссу соединяли узкие дамбы. И сейчас по ним сплошным потоком двигались в город жители окрестных сёл и усадеб. Пытаться выйти из города было всё равно, что идти против течения горной реки. Дидерик сорвал голос, с ног до головы покрылся слоем пыли, и ощутимо расширил запас известных ему ругательств и оскорблений, но так и не смог преодолеть и половины дамбы. Несколько раз он уже был близок к цели, но его снова и снова относило людским потоком назад, к воротам. В конце концов он спустился с дамбы и побрёл вдоль её основания по колено в мутной вонючей жидкости, состоявшей из смеси пресной и морской воды с добавлением большого количества гниющих водорослей и городского мусора.

Позади лагуны берег поднимался холмами. За ними прятались многочисленные усадьбы и виллы. Обычно их было довольно сложно разыскать в глубине садов, виноградников и кипарисовых рощ, но сейчас кто угодно мог точно определить их местонахождение даже отсюда. Над каждой поднимался в небо длинный столб дыма.

Лейтенант поднялся на ближайший холм. Коня ему раздобыть не удалось, и он прилично запыхался. С вершины открывался вид на побережье. Капитан не ошибся — вражеский адмирал был если и не талантлив, то исключительно грамотен. На ближайшем к берегу холме уже возвышался укреплённый лагерь. Правильный квадрат, обнесённый свеженасыпанным валом и рядами палисадов и рогаток. За валом просматривались остроконечные вершины палаток и бесчисленные флаги, знамёна и штандарты. Эти люди пришли сюда всерьёз и надолго.

Вокруг укреплений муравьями суетились конные и пешие фигурки. От холмов к лагерю тянулись цепочки гружёных обозов. Ветер доносил стук топоров и скрип падавших олив и кипарисов — для осадных работ нужно было много древесины.

Дидерик побрёл на юг, стараясь держаться низин и перелесков. Сперва он хотел выйти на дорогу, но услышав мерный топот, спешно укрылся в ближайшем винограднике. По дороге гулкой рысцой промчался отряд закованных в броню носорогов, на которых по двое восседали чернокожие воины в пёстрых доспехах. За ними вплотную проследовала группа смуглых всадников уже на обычных лошадях. Шлемы кавалеристов украшали козьи рога и щетинистые гребни из конского волоса. Шиамшар привёл сюда на редкость пёстрое воинство.

После этого случая Дидерик предпочёл держаться вдали от дорог. До загородной усадьбы адмирала он добрался уже к вечеру. Было тихо. Он быстрыми шагами взбежал на третий этаж. Никого. Разорванные простыни разбросаны по полу, мебель опрокинута. Согнутый подсвечник валяется в углу. Лейтенант спустился вниз. Всё перевёрнуто вверх дном, занавески сорваны, на полу кухни непонятное бурое пятно и россыпи черепков. С улицы тянет гарью.

Вышел наружу. У крыльца дымится кострище. Рядом какие-то обглоданные кости и распаявшийся помятый чайник. Дидерик молча привалился лбом к стене.

Они должны были спастись… У них было достаточно времени. Должно было быть. Но куда они делись? В городе их никто не видел.

Он вспомнил носорогов на дороге. Прикусил губу и сел на крыльцо. Это был не его разрушенный дом. Его дом оставался в далёком гарнизоне на краю пустыни, и лейтенант ни на секунду не сомневался, что сейчас на его месте только руины. Грабить и жечь бедуины умели в совершенстве. Ещё где-то на севере у него были родственники, которых он много лет не видел и мало кто из которых ему даже писал… А ещё у него были жена и сын… Были.

Он поднял голову и огляделся мутным недобрым взглядом. Достал клинок и внимательно осмотрел. Вытащил оселок и начал править. Убрал оселок и для проверки рубанул несколько кустов. Срез был аккуратный, любой садовник позавидует. Положил клинок в ножны. Снова огляделся.

К нему скакал одинокий всадник. Дидерик ждал. Незнакомец спешился. Подошёл ближе, снял шляпу и представился.

— Эниго Катталья. Вы меня помните синьор Дидерик?

Лейтенант не ответил. Только молча смотрел.

Незнакомец достал из кармана записку.

— Это от вашей супруги. Она у нас…хр-р-р…

Дидерик, забыв про клинок, вцепился ему в горло и начал душить. Тот вяло сопротивлялся. Судя по шевелившимся губам, он пытался что-то сказать.

Вдруг лейтенант разжал пальцы и невнятно пробормотал.

— Извините…

И снова опустился на крыльцо.

Эниго некоторое время хватал ртом воздух, потом сорвал с пояса фляжку и глотнул. Долго кашлял.

— …в полной безопасности, — наконец закончил он столь радикально прерванную фразу.

— А? — поднял на него взгляд Дидерик.

Катталья подобрал с земли клочок бумаги.

— С вашей семьёй всё в порядке. Они в безопасности. Я вас отвезу… Вы себя нормально чувствуете?

Лейтенант некоторое время молчал.

— Да. Пожалуй. Прошу меня извинить…