Пыль Снов (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 151

Скрипач не помнил, поймали ли они что-то в тот день. Надежды имеют обыкновение быстро съеживаться, когда ты взрослеешь. Но, так или иначе, он нашел способ скрыться от пестрого солдатского сборища — украл хорошее удилище и крючок из сомовьей косточки. Наживка — кусочек соленого мяса бхедрина, блесна из продырявленной монетки. Он забросил снасть с кормы. Всегда есть шанс выловить что-то мерзкое, вроде крокодила, но он не думал, что ему так не повезет. Однако ноги за борт не свешивал. Неподходящая приманка.

Бальзам через какое-то время подошел и сел рядом. — Поймал что-нибудь?

— Погляди внимательнее — догадаешься на раз.

— Странно, Скрип. Недавно так и выпрыгивали из воды.

— То было на закате. В следующий раз возьму что-то похожее на муху. Ты свой взвод нашел?

— Нет, ни одного. Словно мне кто-то пальцы отрубил. Так и жду, когда сойдем на берег.

— Моряк из тебя всегда был плохой, Бальзам.

Дальхонезец кивнул: — А солдат еще худший.

— Нет, я не имел…

— А я имел. Я потерял характер. Я смущен.

— Тебя нужно направить в правильную сторону, и все будет в порядке. Снова станешь злым задирой.

— Да, выйду из духоты. А вот ты везунчик, Скрип. В тебе есть холодное железо, тебе думать легко и просто. А я ни холоден ни горяч, понимаешь. Больше похож на свинец.

— Твои солдаты не жалуются, Бальзам.

— Да, я их люблю, но не могу сказать, что они самые умные люди на свете.

— Горлорез? Мертвяк? Кажется, мозгов у них достаточно.

— Мозгов, да. А ума — нет. Помню, был я молодым. В деревне жил еще один парень моих лет. Всегда улыбался, даже если было вокруг невесело. Всегда попадал в беду, совался куда не надо. Ребята постарше издевались над ним — помню, видел, как ему разбили нос — стоит и улыбается, кровь утирает. Так или иначе, он влез однажды не в свое дело… Никто не рассказывал, что случилось, но его нашли мертвым за хижиной. Все кости переломаны. А на лице под слоем крови та же улыбка.

— Видел когда-нибудь обезьяну в клетке, Бальзам? Должен был видеть. То не улыбка была, а страх.

— Теперь я это знаю, Скрип. Не нужно объяснять. Но Горлорез с Мертвяком мне все время того мертвого парня напоминают. Лезут не в свое дело. Мозгов достаточно, чтобы быть любопытными, ума мало, чтобы быть осторожными.

Скрипач хмыкнул: — Пытаюсь таким вот манером думать о своих солдатах. Похоже, мозгов всем не хватает, кроме Бутыла — но он достаточно умен, чтобы не высовывать голову. Надеюсь. Пока что не высовывал. Остальные любят, чтобы всё было просто, а если не просто, они бесятся и готовы что-нибудь сломать.

— Отличный взвод, Скрип.

— Отличные ребята.

Внезапный рывок. Он начал выбирать леску. — Не сопротивляется, значит небольшая.

Миг спустя крючок выскочил из воды. Сержанты уставились на рыбу, величиной не больше наживки, но с огромными зубами.

Бальзам хрюкнул: — Гляди, улыбается!

Было поздно и Брюс Беддикт хотел ложиться спать; однако лицо вестового стало таким суровым, как будто он годами обдумывал свою весть. — Ладно, присылай.

Солдат поклонился и вышел с явным облегчением. Вскоре Брюс услышал стук башмаков по устланному коврами коридору, что ведет в его личную каюту. Он вздохнул, встал с кресла поправил плащ.

Атри-Цеда Араникт отодвинула шелковый полог и вошла внутрь. Она была высокой, в возрасте примерно тридцати лет, но глубокие морщины в уголках рта (следы многолетней привычки к ржавому листу) заставляли ее казаться старше. Выцветшие коричневатые волосы свисали до груди. Положенная званию форма казалась плохо подогнанной, словно она еще не привыкла к новой роли. Багг счел ее наиболее подходящей в потенциальные Цеды. Она работала акушеркой в Трейте, городе, семейства которого жестоко пострадали в начале эдурского завоевания. Лучше всего ей удавалось целительство, хотя Багг заверял Брюса, что иные магические таланты тоже присутствуют.

До сих пор она представлялась Брюсу столь мрачной и неразговорчивой, что сейчас он смотрел на нежданную гостью с неподдельным интересом. — Атри-Цеда, что такого неотложного случилось?

Она казалась потерянной, словно не ожидала, что просьбу об аудиенции удовлетворят. Глаза дрогнули; казалось, это сконфузило ее еще сильнее. Женщина прокашлялась. — Командор, лучше будет… то есть я прошу вас посмотреть лично. Разрешите, господин?

Брюс озадаченно кивнул.

— Я исследовала садки — малазанские способы волшебства. Оно настолько… элегантнее… — Говоря, она рылась в маленькой сумке у пояса. Наконец женщина вытащила руки, показав сгусток грязи и песка. — Видите, господин?

Брюс склонился к ней: — Это что, грязь, Араникт?

Мимолетная улыбка раздражения развеселила его. — Смотрите внимательнее, господин.

Он поглядел. Песок успокоился в ее ладони — потом успокоился еще раз… да нет, он постоянно шевелится! — Вы заколдовали горсть земли? Э… чудесно, Атри-Цеда.

Женщина фыркнула и тут же спохватилась. — Извините, Командор. Я, очевидно, плохо объясняю…

— Вы ничего не объясняете.

— Простите господин. Я думала, если не покажу, вы не поверите…

— Араникт, вы моя Атри-Седа. Если я буду смотреть на вас скептически, толку не выйдет. Прошу, продолжайте. И расслабьтесь — я не спешу. Ваша шевелящаяся земля весьма удивительна.

— Нет, господин, не сама земля. Любой малазанский маг сможет пошевелить горсть земли, едва двинув пальцем. Но я ничего не делала.

— А кто это делает?

— Не знаю. Когда мы садились на баржу, господин, я стояла у края воды — там был выводок змей, и я смотрела, как один малыш ползет в тростники. Эти создания всегда меня интересовали, господин. Я заметила что-то в грязи, в которой копошились змеи. Ее частицы двигались и перемещались, как вы видите. Я, естественно, заподозрила, что там спрятался моллюск или насекомое, и проверила…

— Рукой? Не опасно ли это?

— Не особенно. Весь берег был покрыт водяными ежами, но я видела, что тут другой случай. Однако я ничего не нашла. Сама земля бурлила в моих руках, словно наделенная жизнью.

Брюс смотрел на грязь в чаше ее ладоней. — Это часть той необычной материи?

— Да господин. Вот тут и пригодились малазанские садки. То, что называется симпатической связью. При помощи этой частицы грязи я могу ощущать другие, ей подобные.

— Вдоль реки?

Их глаза снова встретились, и глаза женщины снова дрогнули. Брюс вдруг понял, что она попросту стеснительна. Мысль сделала ее близкой и дорогой, он ощутил прилив симпатии, теплой, словно касание руки. — Господин, все началось здесь — я ведь впервые работаю с такой магией — но потом распространилось вглубь суши, и я могу ощущать места наиболее явных проявлений силы, шевелящей почву. В земле, в грязи — разброс ее велик, господин. Но самая большая сила находится в Пустошах.

— Понимаю… И что, по вашему мнению, означают эти шевеления?

— Нечто начинается, господин. Но мне нужно поговорить с кем-то из малазанских магов, ведь они знают намного больше. Они смогут разобраться лучше меня.

— Атри-Цеда, если вы только начали исследования малазанских садков и уже распространили чувствительность до Пустошей… теперь я понимаю, почему Цеда так высоко оценил вас. Однако утром мы переправим вас на одну из малазанских барж.

— Возможно, туда, где находится Эброн или Наоборот…

— Взводные маги? Нет, Атри-Цеда. Нравится вам или нет, но для меня вы равны Верховному Магу, Бену Адэфону Делату.

Лицо ее потеряло всякий цвет, колени подогнулись.

Брюс пришлось быстро шагнуть, подхватывая бесчувственное тело. — Грантос! Приведи целителя!

Он услышал какое-то бормотание из соседней каюты.

Грязь рассыпалась по ковру. Брюс краем глаза видел ее движение. Грязь собиралась, создавая шевелящуюся кучку. Он почти уловил внутри форму — но тут все пропало, чтобы сформироваться снова.

Она оказалась более тяжелой, чем он предполагал. Он посмотрел в лицо, на полураскрытые губы — и отвел глаза. — Грантос! Где ты, во имя Странника?!