Пыль Снов (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 23

Воинское ремесло Авальта было очевидно во всем. Кроме того же кольчужного доспеха, как у стражей в коридоре, он носил чешуйчатые наручи и поножи. На поясе висели ножи (рукояти отполированы от долгого употребления), короткий меч под правой рукой и палаш под левой. Полоски изящно выкованного железа защищали кисти от запястий до костяшек, продолжаясь вдоль пальцев; большой палец скрывала полоса более широкая. Шлем Покорителя остался на столе; пластинки, защищавшие нос и щеки, придавали ему подобие широкой змеиной головы. Лицо воина украшало множество шрамов — ритуальный рисунок был испорчен старым рубцом от меча, проходивших от правой щеки до уголка узкого рта. Удар явно был жестоким: до сих пор можно было заметить следы переломов костей.

Едва закончив краткое знакомство, делегаты Болкандо подняли кубки. Все четверо выпили.

Вкус был мерзким — Танакалиан чуть не подавился.

Видя выражения их лиц, канцлер улыбнулся: — Да, отвратительно, не правда ли? Кровь четырнадцатой дочери Короля, смешанная с соком Королевской Хавы — того самого дерева, шип которого отворил ей яремную вену. — Он помедлил. — В обычае Болкандо ради успеха переговоров приносить в жертву дитя свое, тем самым доказывая желание достичь согласия.

Кругхева опустила кубок с гораздо большей силой, чем требовалось, но промолчала. Откашлявшись, Танакалиан сказал: — Хотя мы польщены такой жертвой, Канцлер, наш обычай требует, чтобы мы скорбели о гибели четырнадцатой дочери Короля. Мы в Напасти не льем кровь до переговоров, но, уверяю вас, наше слово столь же нерушимо. Если вы ищете в доказательство этого неких жестов, то мы вынуждены будем огорчить вас.

— Ничего не нужно, друзья, — улыбнулся Рева. — Разве кровь девы не течет в нас?

Когда слуги наполнили каждый второй кубок из трех, стоявших перед каждым, Танакалиан заметил смятение Кругхевы. Но на этот раз жидкость оказалась прозрачной, от нее донесся деликатный аромат цветов.

Канцлер, не оставшийся слепым к овладевшей гостями из Напасти неловкости, заулыбался еще сильнее: — Нектар цветов шерады из Королевского Сада. Вы найдете его весьма вкусным и очищающим.

Они выпили — и действительно, глотки сладкого, острого ликера избавили гостей от неприятного привкуса.

— Шерада, — продолжал канцлер, — удобряется исключительно мертворожденными плодами жен Короля, поколение за поколением. Эта практика не прерывалась уже семь столетий.

Танакалиан издал тихий предупредительный звук, почувствовав, что Кругхева — ее самообладание уже порвалось в клочья — готова швырнуть серебряный кубок в лицо канцлеру. Он опустил свой сосуд, быстро выхватил кубок из рук спутницы и поставил на стол.

Слуги наполнили последние кубки. На взгляд Танакалиана, это была обычная вода… но это уже вряд ли могло его утешить. «Последнее очищение, да, вода из Королевского Колодца, куда бросили пепел сотни сожженных королей! Восхитительно!»

— Ключевая вода, — промолвил канцлер несколько натянутым тоном, — дабы множество сказанных слов не вызвало жажды. Прошу, садитесь. После окончания речей мы отужинаем самыми изысканными блюдами, которые может предложить королевство.

«Яички шестого сына! Левая грудь третьей дочери!»

Танакалиан почти слышал душевные стенания Кругхевы.

Солнце уже опустилось, когда были произнесены последние слова прощания и два варвара вернулись к лодке. Канцлер Рева и Покоритель Авальт сопроводили Напасть до половины пути, где встали и пронаблюдали за движениями неуклюжей посудины, качавшейся на волнах, пока гребцы не нашли правильный ритм. Затем переговорщики повернулись и не спеша направились к лагерю.

— Забавно, не правда ли? — пробормотал Рева. — Безумная жажда идти на восток.

— Несмотря на все предупреждения, — покачал головой Авальт.

— Что вы подскажете старине Таркальфу? — спросил канцлер.

Покоритель пожал плечами: — Дать дуракам все, что им нужно, разумеется, и не особо торговаться. Я также посоветую нанять спасательный флот в Диле — пусть идут в отдалении. По крайней мере до Пеласиарского моря.

Рева хмыкнул. — Великолепные советы, Авальт.

Они вошли в павильон, вернулись в главную комнату, вновь ставшую безопасной — даже у слуг тут пронзены барабанные перепонки и вырезаны языки. Хотя, конечно, всегда остается опасность проникновения шпиона, умеющего читать по губам. Значит, четверым несчастным созданиям придется умереть на закате.

— Эти их сухопутные силы, готовые пересечь королевство, — сказал, садясь, Рева. — Вы предвидите проблемы?

Авальт взял второй кубок и нацедил еще вина: — Нет. Напасть привержена чувству чести. Они будут верны слову, по крайней мере пока не уйдут отсюда. Те же, что явятся из Пустошей — конечно, если вообще дойдут — смогут лишь подчиниться нашей воле. Мы отнимем у выживших все ценное и продадим в Д’рас как оскопленных рабов.

Рева скорчил гримасу. — Лишь бы Таркальф не узнал. Мы ничего не ведали, не ждали, и вдруг союзники Напасти обрушились на наши позиции.

Авальт кивнул, вспоминая внезапную встречу на долгом пути к границам Летерийской империи. Если напасть — варвары, то хундрилы Горячих Слез — почти не люди. Но Таркальфу — проклятие его бугристой крокодиловой коже — они чем-то понравились, и это стало началом кошмара. Нет ничего хуже, на взгляд Авальта, чем король, пожелавший лично возглавлять армию. Каждую ночь десятки шпионов и ассасинов вели жестокую, хотя почти незаметную войну в лагерях. Каждое утро ближайшие болота полнились трупами, над которыми кружились стервятники. А Таркальф стоял, глубоко вдыхая свежий ночной воздух и улыбаясь чистому небу. Бешеный, благословенно тупоголовый дурак.

Ну, слава девятиглавой богине: король вернулся во дворец высасывать лягушачьи кости, а Горячие Слезы встали лагерем на старом речном русле около восточных болот, умирая от походной лихорадки или еще чего-то.

Покоритель кивнул: — Мертворожденные плоды… кровь четырнадцатой дочери… у вас всегда было богатое, хотя порядком мрачное воображение, Канцлер.

— У соуса бельт необычный вкус, иноземцам он редко нравится. Признаю, что почти поражен: ни один из них не подавился, услышав всю эту жуткую чепуху.

— Погодите, им еще придется немало вытерпеть!

— Да, кстати… где их Дестриант? Я, разумеется, ожидал увидеть на встрече Верховного Жреца.

Авальт пожал плечами: — В настоящее время мы не можем проникнуть в их ряды, так что ответа не будет. Но когда они сойдут на берег, у нас будет достаточно носильщиков и прочей военной прислуги, чтобы услышать все, что требуется. — Тут Авальт откинулся в кресле, метнув канцлеру лукавый взгляд: — Четырнадцатая? Это Фелаш? Почему она, Рева?

— Сучка отвергла мои авансы.

— Почему же вы ее не похитили?

Морщинистое лицо Ревы исказилось: — Я пытался. Попомните мой совет, Покоритель: никогда не пытайтесь пройти мимо служанок Королевской Крови — это самые жестокие ассасины в мире. Вести до меня дошли, как же… мои агенты умерли после трех дней и ночей особо страшных пыток. Сучки были так любезны, что прислали мне их глаза в маринаде. Вот наглость!

— Вы отомстили? — воскликнул Авальт, скрывая ужас за поднесенным к губам кубком.

— Конечно нет. Я зарвался, домогаясь ее. Урок оказался вовремя. Услышьте же и вы, юный воин. Не каждая пощечина вызывает кровавую междоусобицу.

— Я услышал все, что следует, друг мой.

Они выпили, погрузившись каждый в свои думы.

Что было к лучшему.

Слуга, стоявший справа от канцлера, молился личному богу, одновременно перемигиваясь особыми знаками со слугой напротив. Он отлично знал, что вскоре ему перережут горло. Но пока два змея таскались провожать людей из Напасти к лодке, он передал приносившей посуду служанке точный отчет обо всем, сказанном в комнате; сейчас она готовится к опасному ночному пути в столицу. Может быть, зарвавшийся канцлер и доволен мрачным уроком смирения, поглядев на то, что осталось от его незадачливых агентов после знакомства с палачами Госпожи Фелаш…. но Госпожа, увы, еще не довольна.