Пыль Снов (ЛП) - Эриксон Стивен. Страница 82

— Калам.

— Да, тот кабан с ножами. Глупо было позволить убить его в Малазе. Но я к тому веду…

— У нас был Баргаст в роли ударного «кулака», и еще Печаль — нет, про нее не надо — и Вискиджек. Видит Худ, я не Вискиджек. — Скрипач заметил, что Каракатица смеется, и скривился еще сильнее: — Что такого веселого, чтоб тебя?

— Да то, что с твоих же слов выходит: старый взвод Сжигателей так же плохо для дела годился, как и нынешний. Может, и хуже. Наш тяжелый кулак — Корабб, у него удача Госпожи в штанах спрятана. А если Корабб упадет, есть Тарр. Упадет Тарр — встанет Корик. У тебя была Печаль — у нас есть Улыба.

— А вместо Ежа, — дополнил Скрипач, — есть ты. Чертовское улучшение, если подумать.

— Я не могу подкапываться как…

— Боги, как я тебе за это благодарен.

Каракатица покосился на сержанта. Они уже подошли к огромному шатру госпиталя. — У вас действительно с Ежом ссора вышла, да? Легенды ходят о вашей дружбе. Вы были крутой парочкой, не хуже Калама и Быстрого Бена. Что случилось?

— Когда твой друг умирает, ты от него отдаляешься. Вот и всё.

— Но он вернулся.

— Вернулся, да не совсем. Не могу сказать лучше.

— Если нельзя как раньше, нужно придумать что-то новое.

— Все хуже, чем тебе кажется. Вижу его лицо и вспоминаю всех погибших. Друзья. Все уже мертвы. Мне было — эх, ненавижу такое говорить — лучше в одиночку. Даже Калам и Быстрый меня выводили из себя. Но ведь мы выжили, так? Прошли через всё. Это было естественно, я думаю. Это было вполне хорошо. Сейчас Быстрый еще жив, хотя Адъюнкт его себе забрала. Оставался один я, понимаешь? Один я.

— Пока не выскочил Еж.

— И не порушил всё, что казалось устоявшимся. Да уж. — Они встали у входа. Скрипач поскреб под бородой. — Может, со временем…

— Да, я именно так и думаю. Со временем.

Они вошли в госпиталь.

Солдаты так дрожали под потными шерстяными одеялами, так сильно дергались в бреду, что тряслись койки. Каракатица подошел к одной из постелей, заваленной грудами сырой одежды. В воздухе воняло мочой.

— Дыханье Худа! — прошипел он. — Выглядит погано, как думаешь?

Тут было не меньше двух сотен коек, и каждая была занята жертвой комариного укуса. Каракатица уже знал, что солдат с головой закрывают мокрыми тряпками, чтобы не дать им потерять всю воду в теле.

Скрипач показал пальцем: — Там. Нет, не бойся. Он нас не узнает. — Он схватил за плечо проходившего хирурга. — Где целители Денала?

— Последний упал от истощения утром. Сержант, все вымотались. Я иду дать солдатам воды. Позволите?

Скрипач отпустил руку лекаря.

Они с Каракатицей поспешно вышли.

— Давай искать Брюса Беддикта.

— Он не целитель, сержант…

— Знаю, идиот. Ты видел на койках хоть одного летерийца — возчика или носильщика?

— Нет…

— Значит, у них есть лечение от малярии.

— Иногда для местных нипочем то, что убивает нас…

— Чепуха. Просто местные раньше заболевают и умирают, вот мы больных и не видим. Чаще всего виной обычные источники — протекающие выгребные ямы, стоячая вода, грязная пища.

— Ох. И откуда ты все такое знаешь?

— До морантских припасов, Карак, нам, саперам, приходилось делать много работ для успешной оккупации. Рыть дренажные системы, глубокие колодцы, ледники — делать людей, которых мы месяц назад резали, счастливыми, здоровыми и веселыми гражданами Малазанской Империи. Я удивляюсь, что ты так туго соображаешь.

— Я всё соображаю, только я не знал, для чего всё это было придумано.

Скрипач даже остановился. — Ты недавно говорил насчет полного незнания…

— Да?

— Тебе в голову не приходило, Карак, что ничего не знаешь только ты, а не остальные?

Нет.

Скрипач уставился на Каракатицу, а тот на Скрипача. Потом они двинулись на поиски Брюса Беддикта.

Малазанская армия медленно покидала городские квартиры. Взводы, полные и неполные, сливались в роты, а роты разбивали лагеря на недавних полях сражений перед городскими стенами. Многие солдаты после нескольких ночей в палатках заболевали — как, например, Корик — и ехали на телегах в госпиталь, расположенный между армией и обозами.

Маневры прекратились; однако они успели принести вред. Многие солдаты сбежали от муштры и рассеялись по городу. Спайка армии оказалась под угрозой. В конце концов, только морская пехота нашла для себя грязную работенку во время вторжения.

Усевшись на складной табурет около палатки, капрал Тарр размотал связку железной проволоки и при помощи хитроумных кусачек, изобретенных неким малазанским кузнецом пару десятков лет назад, принялся разрезать ее на куски одинаковой длины. Поддержание кольчуги в надежном состоянии требует много возни. Он мог бы отослать ее к кольчужникам, но предпочитал чинить самолично. Не то чтобы он не доверял ублюдкам… ну да, он не доверяет ублюдкам, особенно перегруженным работой и спешащим. Нет, он тщательно приладит каждое звено к основе, убедившись в отсутствии заусенцев, потом завернет кусачками концы колечек, а потом…

— Такая одержимость сведет тебя с ума, Тарр. Понимаешь?

— Найди чем заняться, Улыба. И ты забыла, что я капрал.

— Вот тебе и доказательство: структура командования у нас в полном беспорядке.

— Проблей это сержанту. Или забоишься?

— Куда делся Корабб?

Тарр пожал плечами, поправил лежащую на коленях кольчугу. — Пошел реквизировать новое оружие.

— Прежнее потерял?

— Сломал, если быть точным. Нет, не спрашивай — я не скажу как.

— Почему?

Тарр помолчал и не спеша поднял глаза. Улыба ощерилась, уперлась руками в бедра. — А в каком состоянии твои вещи, солдат?

— В отличном.

— Запасы стрел пополнила?

— На одной написано твое имя. Да и других полно.

Корабб Бхилан Зену’алас возвращался по тракту своей особенной походкой — каждый шаг осторожен как на тонком льду — и притом широко расставляя ноги, словно нес между коленями бочонок. На плече висел длинный меч летерийской работы в новеньких, еще покрытых воском с отпечатками брезента ножнах. Рука прижимала к боку набитую пером подушку.

Подойдя к костерку, он положил подушку на стул и осторожно уселся сверху.

— Что ты с собой сделал, во имя Худа? — воскликнула Улыба. — Дырку мечом прочистил?

Корабб скривился. — Это личное.

Он снял меч, положил на колени. На лице было выражение, какое Тарр прежде видывал только на личиках детей в День даров Королевы Снов: румянец, сияние, глаза жаждут узреть спрятанное под крашеной змеиной кожей сокровище….

— Просто меч, Корабб, — сказала Улыба. — Ну что ты.

Тарр видел как гаснет, скрывается в привычный тайник чудесная улыбка. Глаза его стали суровыми. — Солдат Улыба, наполните бурдюки в количестве, достаточном на наш взвод. Вам придется найти мула и телегу, если не хотите бегать много раз.

Женщина взвилась: — Почему я?!

«Потому что ты гадишь людям просто от безделья». — Пропади с глаз моих. Сейчас же.

— Ну разве не лучший друг, — буркнула она, уходя.

Тарр положил инструменты. — Летерийский, не так ли? Ну, Корабб, давай полюбуемся…

Глаза воина снова загорелись.

До официального выступления в поход остались целые дни. Приказ Тарра преждевременный. Будь капралом она, она бы знала и не посылала себя непонятно за чем. Да, будь капралом она, Тарр бегал бы с дурацкими заданиями каждый раз, как ее рассердит — то есть все время. Так или иначе, она решила: ночь надо провести весело. Тарр привык ложиться рано…

Не стань Корик похож на рыботорговца, потеющего в коптильне, у нее уже сейчас была бы хорошая компания. А так… она побрела к кучке солдат тяжелой пехоты, собравшихся за какой-то игрой. Поденка и Тюльпан, Острячка, Курнос, Лизунец и еще люди из другой роты, которых она помнит по стычке в деревне — Спешка, Оглянись и Больше Некуда.

Пропихнувшись между потными солдатами, она оказалась внутри круга.