Мэдук - Вэнс Джек Холбрук. Страница 114

Каждый из королей высказался, в общем и в целом в более или менее дружелюбном тоне. Когда очередь дошла до того места, где должен был сидеть Друн, Мэдук воскликнула: "Так как я представляю принца Друна, от его имени я поддерживаю политику короля Эйласа. Говоря от своего имени, как принцесса Мэдук Лионесская, я отвергаю…"

Король Казмир внезапно взорвался: "Мэдук, молчи! Отныне, начиная с этого момента, ты больше не принцесса из Хайдиона, ты вообще больше не принцесса, и точка! Ты — безымянный подкидыш, дочь какой-то похотливой лесной твари и бродяги, ночевавшего в придорожных канавах! У тебя нет никакой родословной, твой отец вообще неизвестен! В качестве таковой ты не имеешь никакого права выражать какие-либо личные мнения на совещании государей: молчи!"

Король Одри прокашлялся: "Возражение короля Казмира не лишено веских оснований, хотя и выражено в несдержанных тонах. Я постановляю, что девица по имени Мэдук больше не может выступать на нашем совещании от своего имени, независимо от того, насколько проницательны или содержательны ее наблюдения".

"Очень хорошо, ваше величество! — согласилась Мэдук. — Я больше ничего не скажу".

Казмир угрожающе произнес: "Не вижу никакого смысла в продолжении этого обсуждения — в любом случае не в условиях, существующих в настоящее время".

Король Одри огорченно пытался спасти положение: "Мы выслушали несколько расходящихся точек зрения; эти расхождения, по сути дела, не способствуют ничему, кроме продолжения взаимных распрей. Возможно, однако, наши противоречия могут быть согласованы или сведены к минимуму, если мы продолжим их обсуждение позже — например, сегодня вечером или даже завтра. Дальнейшие переговоры позволят нам упорядоченно изложить аргументы и определить масштабы уступок, на которые мы готовы пойти во имя всеобщего благополучия".

"О каких уступках вы говорите? — воскликнул грузный король Годелии, Дартвег. — Мне незачем делать какие-либо уступки! Я хочу, чтобы Одри усмирил своих бешеных псов, устраивающих облавы в пограничных топях! У нас в Годелии нет хороших лесов — а когда наши охотники идут по следам пугливого оленя и ненароком забредают в Даот, на них нападают чертовы патрули! Этому произволу необходимо положить конец!"

"Ваши требования неразумны, — холодно отозвался король Одри. — Я могу предъявить вам гораздо более серьезную претензию: вы оплачиваете и вооружаете визродских мятежников, не дающих нам покоя ни днем, ни ночью!"

"А почему бы я их не поддерживал? — возмутился Дартвег. — Это наши кровные братья-кельты! Они имеют такое же право жить на своей земле, как любой другой, и выбрали Визрод местом жительства. Каждый честный человек обязан оказывать им помощь. Постыдитесь, король Одри! Вам не следовало даже упоминать об этом вопросе при других!"

Одри разозлился: "Моя попытка созвать совет мудрых государей, руководствующихся логикой и разумными соображениями, позволила проникнуть в наше августейшее присутствие ряду болванов и тупиц, хотя протокол не позволяет мне назвать их имена! Я потерял всякую надежду, моему терпению пришел конец. Посему я закрываю и распускаю это совещание!"

Вельможи и их дамы, собравшиеся в Зале героев, стали постепенно расходиться — черед Двор мертвых богов в просторный вестибюль Фалу-Файля, где, озираясь по сторонам, они образовали несколько групп, вполголоса обсуждавших утренние события. Дамы сосредоточивали внимание главным образом на Мэдук. Ее поведение анализировалось с различных точек зрения; при этом употреблялись такие эпитеты, как "храбрая", "упрямая", "истеричная", "тщеславная", "сумасшедшая" и "непокорная"; нередко звучало также выражение "развитая не по годам". Никто не мог точно определить, в каком именно смысле применялось последнее выражение, но все соглашались с тем, что оно правильно характеризовало опальную принцессу.

Что касается самой Мэдук, она ненавязчиво присела в сторонке на скамье, в компании принца Джасвина. Некоторое время они молча наблюдали за приглушенным переполохом в вестибюле; Мэдук уныло повесила голову, не зная, что ей теперь следовало предпринять.

Через некоторое время принц Джасвин собрался с мыслями и осторожно задал вопрос, касавшийся тайны происхождения Мэдук: "Твоя мать и вправду фея?"

"Да. Фея Твиск, с голубыми волосами".

"Ты ее любишь? Она тебя любит?"

Мэдук пожала плечами: "Эльфы и феи понимают любовь не так, как ее понимают люди, в том числе я".

"Никогда раньше этого не замечал, даже в мыслях такого не было, но теперь, когда я на тебя смотрю, примесь феерической крови в тебе очевидна. Кроме того, твоя безрассудная отвага может объясняться только нечеловеческим происхождением".

Мэдук печально улыбнулась и взглянула туда, где стоял Казмир, говоривший с королем Годелии Дартвегом: "Теперь я почти сожалею о своем безрассудстве, меня одолевают всевозможные опасения. Влияние фей уже ослабевает во мне, я слишком долго жила среди людей, за пределами родной обители".

"А твой отец — человек или эльф?"

"Он представился моей матери как "сэр Пеллинор", но они оба были в игривом настроении. Мне сказали, что "сэр Пеллинор" — не более чем сказочный персонаж, странствующий рыцарь, убивающий драконов, наказывающий подлых разбойников и спасающий прекрасных дев из мрачных заколдованных темниц. Кроме того, он играет на лютне, распевает песни и говорит на языке цветов".

"И этот поддельный "сэр Пеллинор" соблазнил твою мать, претендуя на рыцарский титул без всяких оснований?"

"Нет, — покачала головой Мэдук. — Все это было не так. Он был рыцарем, но назвался легендарным героем, чтобы позабавить фею — и не подозревал, что мне когда-нибудь придется его искать". Глядя на собравшихся в вестибюле, Мэдук заметила приближение мадемуазель Кайлас: "Чего еще они от меня хотят?"

Принц Джасвин усмехнулся: "Удивительно, что теперь они вообще замечают твое существование".

"Они меня так скоро не забудут", — сказала Мэдук.

Кайлас остановилась напротив и внимательно посмотрела на Мэдук. Помолчав, она сказала: "Странные вещи о вас рассказывают".

Мэдук ответила безразличным тоном: "Меня не интересует, что обо мне говорят. Если ты пришла передавать мне чужие сплетни, уходи и оставь меня в покое".

Кайлас пропустила ее слова мимо ушей: "Я пришла передать сообщение королевы. Она приказывает вам приготовиться к отъезду. Мы скоро покинем этот дворец и эту страну. Вам следует немедленно вернуться в ваши апартаменты".

Мэдук рассмеялась: "Я больше не принцесса Лионесская. Мне нечего делать в антураже королевы".

"Тем не менее, вы слышали приказ королевы. Я вас отведу".

"В этом нет необходимости. Я не вернусь в Хайдион".

Кайлас уставилась на нее в полном недоумении: "Вы наотрез отказываетесь выполнить волю королевы?"

"Называй это как хочешь".

Повернувшись на каблуках, Кайлас удалилась. Уже через несколько секунд Мэдук увидела, как королева Соллас поспешила тяжелыми шагами туда, где стояли король Казмир и король Дартвег. Королева торопливо заговорила, помахивая пухлыми белыми пальцами в сторону Мэдук. Казмир бросил только один взгляд на скамью, где сидели Мэдук и Джасвин, но от этого взгляда у Мэдук все похолодело внутри. Обращаясь к Соллас, Казмир произнес несколько резких слов, после чего вернулся к разговору с королем Дартвегом.

Кто-то подошел и встал рядом с Мэдук. Взглянув наверх, она обнаружила Друна. Он поклонился по всем правилам придворного этикета: "Если принц Джасвин не возражает против моего вмешательства. я хотел бы пригласить вас прогуляться со мной в дворцовых садах — на некоторое время".