Тьма миров (СИ) - Рябов Игорь Владимирович. Страница 114

Призрак приблизился к мирно посапывающей девчонке, бесшумно подлетев, и распростер над ней руки, едва ли не прикоснувшись к её телу. А потом он глухо забормотал какую-то гортанную тарабарщину на неизвестном протяжно-мелодичном языке. Вначале вокруг спящей принцессы мелко задрожал воздух, словно мираж в пустыне, а потом она сама стала покрываться инеем. Вот тут-то Янка и проснулась, широко распахнув глаза. Увидев над собой такое жуткое страшилище, колдунья попыталась дернуться, но с ужасом осознала, что и пальцем не может пошевелить. И тогда она, с трудом разлепив губы, скованные морозом, пронзительно завизжала, да так сильно, что ей показалось, будто у неё самой от собственного крика уши напрочь заложило.

Глава 27. Нападение Отрицающих

Заходящее солнце хмуро зыркало исподлобья на одну из двух лун, уже в высунувшую свой любопытный носик на краю потемневшей части небосвода. На опушке, рядом с черным частоколом стволов горел костер, постреливая искорками. Из котла, в котором аппетитно булькало варево, струился ароматный запах, расползаясь по поляне, забираясь в ноздри сидящих вокруг огня людей и заставляя их истекать слюной в предвкушении сытного и долгожданного ужина.

— Потерпите еще немножко, скоро приготовится, — Натока, единственная стоявшая на ногах, в очередной раз помешала кашу ложкой со специально длинной ручкой, чтобы огню было затруднительно укусить повара за ладонь. — Мэри, ты уже порубала те корешки и травки, что я тебе дала?

— Подожди секунду, Ната, вот-вот последнюю партию докромсаю, — колдунья усердно и старательно орудовала острым кинжалом на ровной плоскости пенька, за неимением лучшего на скорую руку приспособленного под разделочную доску, измельчая пучок пушистой травы, запах которой отдаленно напоминал укроп. — Уже несу.

Аккуратно сметя нарубленное с пенька в ладонь, девушка встала с колен и заторопилась к костру. Обогнула Айку, вместе с эльфом расстилавшую на земле большой кусок льняной ткани, уже несколько дней служивший им скатертью. Почти всегда, когда Мериде попадалось на глаза это полотно, что случалось по два-три раза в день в зависимости от того, как часто они могли устроить привал и насладиться стряпней Натоки, колдунью неотступно преследовало желание отвесить смачный пендаль длинноухому по копчику. Не обязательно сильный, а именно смачный!

Конечно просто замечательно, что они обзавелись дастарханом. Так вкушать пищу приятнее и удобней, чем сидеть на голой земле вокруг котла, разложив хлеб и прочую снедь на траве или на своих коленях. Но ведь можно ж было его купить, а не, как потом выяснилось, втихушку умыкнуть, свежепостиранный, прямо с бельевой веревки в одном из первых же селений, через которые они проезжали?! То-то Мэри тогда странным показалось срочное желание Офигеля отлить в закутке между двух заборов едва ли не посреди поселка, будто до ближайших кустов за околицей дотерпеть не может. Но Зарянку девушка остановила, натянув вожжи, уж больно слезно длинноухий взмолился. Вернулся он нескоро, видать, и вправду сильно приспичило, как они тогда все подумали. И засмотревшись на его счастливо скалящуюся мордашку, как-то упустили из виду, что эльф за такой короткий срок успел значительно поправиться. Свободного покроя рубаха, подпоясанная сплетенным из шелковых нитей шнуром, так выпирала на животе, словно он не избавляться от лишней жидкости ходил, а наоборот четверть ведра эля за раз выдул. Ну вот как тут не захотеть впоследствии отвесить ему воспитательный пинчище? Или не приласкать педагогически обоснованной оплеухой по затылку, коли слов он не понимает? А вернее всего, просто не хочет понимать.

И ладно бы случай со скатеркой оказался единственным прегрешением длинноухого клептомана. Если не считать той «мелочи», из-за которой ему чуть не снесли голову в Великих Грязищах, и из-за чего он оказался теперь обязанным следовать за Меридой, фактически числясь её рабом, то больше подобных казусов с ним не случалось. Всё остальное эльф тырил с поразительной ловкостью, ни разу не попавшись. Да что там говорить! Даже спутники Офигеля узнавали об очередной шаловливости его ручек лишь тогда, когда возвращаться, чтоб вернуть хозяевам украденное, было слишком поздно и далеко. И надо отдать ему должное, хапал он не всё подряд, что плохо лежит или на глаза попалось. В основном эльф воровал то, что им в дороге возможно пригодится. Ну, или не помешает — это уж точно!

Так постепенно их компания обзавелась помимо скатёрки двумя войлочными одеялами, еще одним плащом, вдобавок к тому, что имелся у Анкла. Потом в ведре на заднике телеги прибавился острый топор и моток длинной крепкой веревки, с которой не стыдно горы штурмом брать. Следом за ними у длинноухого появился лук с колчаном, полным стрел. Затем нарисовалась красивая попона для Зарянки, хотя она нужна ей, как слону махровый халат для бани. А еще кинжал, которым Мэри только что орудовала. И полмешка картошки. И небольшое лукошко. И книга «Хождение гнома Исанафа за Гиблое море», которую теперь Натока частенько читала вслух, особенно в расчете на любопытствующие уши Айки, да и чтобы попросту скоротать время в пути. И «набор юной портнихи» с катушками многоцветных ниток, ежиком разнокалиберных иголок и даже ножницами. И опасная бритва для Анкла, хотя он вроде уже смирился с постепенно отрастающей бородой. И на кой-то ляд капкан, который не стыдно перед медвежьей берлогой поставить.

Короче, Офигель, с мягкой, скромной, чуть извиняющейся улыбкой игнорируя все нравоучения, обживался в телеге всерьез, основательно и надолго, не забывая, что путешествует не в гордом одиночестве. По этой части к нему претензий не имелось, ведь половина из украденного. Проблема в другом: всё вышеперечисленное можно было бы приобрести на законном основании, деньги у путников имелись. Только скажи, что считаешь нужным купить, ведь права голоса эльфа никто не лишал. Но тут, видимо, его воровская натура рвалась наружу: проще и дешевле умыкнуть, чем о честной сделке заикнуться, а то как бы язык не сломался или пополам не треснул. Хотя молчаливостью длинноухий не отличался, на остальные темы болтал за милую душу.

— Сыпь, — скомандовала Натока, вытаскивая из котла ложку. — Да будем снимать с огня. Каша еще немного постоит, запарится, и можно приступать к ужину.

Колдунья равномерно распределила измельченные корешки и травы по исходящей паром перловке, не забыла отряхнуть туда же остатки, прилипшие к ладоням, после чего Странница накрыла котел крышкой. Затем они дружно взялись за края палки, на которой он висел промеж двух воткнутых рогатин. Переместив котел на центр расстеленной скатерти, Натока устроилась, по-турецки поджав под себя ноги, между Айкой, кромсающей каравай на толстые ломти, и Анклом, задумчиво таращившимся в черноту леса. Он, естественно, ничего там не видел, просто размышлял о чем-то своем, не высказанном вслух. Зрение к волшебнику так пока и не вернулось, хотя, как он утверждал в последние дни, прогресс наметился. Дескать, теперь днем, при ярком солнечном свете, он всех их видит, правда, в образе сгустков колышущегося тумана посреди такой же призрачно-дымчатой мглы. Не ахти какое улучшение, но всё же лучше, чем совсем ничего.

А вот Мерида присоединяться к застолью не спешила. Она вернулась к костру, подбросила в огонь немного дровишек из тех, что потолще, чтобы не отвлекаться во время ужина, да и сразу после него, когда так приятно на сытый желудок поболтать со спутниками о всяких пустяках. Иногда их разговоры затягивались едва ли не за полночь, и по правде говоря, не всегда они трещали о пустяках. В крайнем случае, девушка много чего нового, важного и интересного узнала о Лоскутном мире. Благо, рассказчики попались хорошие и умелые, да и повидали они за свою жизнь прилично, за исключением Айки, которая окромя своего поселка да Уходвинска нигде не бывала. Но зато из Мериды и рыженькой получились отменные слушатели. А Офигель, хоть и не очень много странствовал по миру, но всё ж таки кое-где тоже успел пошляться, вот только рассказывал о своих похождениях не столь охотно, как другие. Но если уж начинал историю, то уши оттопыривали все. Его приключения, окрашенные «романтикой» беспризорничества, скучными не назовешь. Особенно, когда у длинноухого настроение во время рассказа настоятельно требовало шуток и прибауток. Хотя, сдается Мериде, эльф явно прибедняется: и сотой частью своих авантюр не хочет поделиться, что-то скрывая. Может и вправду ему просто кроме удачных покраж, и похвалиться больше нечем? А он — не глупый, наверняка чувствует, что его образ жизни одобрения в их компании не получит.