Тьма миров (СИ) - Рябов Игорь Владимирович. Страница 115

Кстати, об Офигеле и его загребущих ручонках… Девушка крадучись приблизилась к ничего не подозревающему эльфу, выудившему откуда-то из глубин запазухи губную гармошку и в ожидании трапезы тихо, на пробу наигрывающему грустную мелодию. Оказавшись за его спиной на расстоянии вытянутой руки, Мэри, всё-таки не выдержав искушения, цапнула Офигеля за длинное ухо, крепко зажав кончик пальцами и с силой потянув вверх. Эльф от неожиданности едва гармошку не проглотил, болезненно сморщившись и слегка вытянув шею, чтобы хоть немножко ослабить боль в ухе.

— Мэри, vaf'me nadji [18], отпусти ухо! — тут же взмолился воришка. — Чего я тебе такого уж плохого сделал, что ты его оторвать готова без раздумий? Если проголодалась, то зря стараешься: оно жесткое и не вкусное. Да и нормальный ужин уже готов…

— Офигель, ты уж совсем офигел, как я погляжу? — отпускать свежепойманную добычу колдунья не торопилась. — Откуда у тебя новая игрушка взялась? Признавайся сразу: где, когда и у кого стырил гармошку, менестрель ты наш жуликоватый?

— А ты отпусти ухо, я тогда и расскажу.

— Ладно, договорились, — с удивительной легкостью согласилась девушка, на прощание сильно надавив острием ногтя большого пальца на слуховой отросток шалопая. Эльф тут же судорожно вцепился пальцами в скатерть, на время позабыв о выпавшей из рук гармошке. — Только учти, дружок, начнешь байки сочинять и небылицы травить — я так тебя за уши вокруг костра оттаскаю, что легко потом смогу их бантиком на твоем затылке завязать. Таким «морским бантиком» захомутаю, что и через год не распутаешь, проще будет отрезать под корень.

— Хорош стращать, Мэри! Я ж не вшивый фраер, на всю бестолковку простуженный, — тут колдунья весело осклабилась, в сомнении покачав головой и присаживаясь рядом с Офигелем. Он словно невзначай деликатно отодвинулся с таким расчётом, чтобы Мерида не смогла с первой же попытки вновь легко дотянуться до уже достаточно пострадавшей части тела. — А ты не гоблин поганый, кажись. Ну чо, расход мастям по областям? С какого перепуга мне самому на себя стучать и поклеп наводить? Чистосердечное признание, видишь ли, душу-то может и облегчает, да вот срок не уменьшает. А оно мне надо? Срок у меня уже ошейником на шее висит, а рука у тебя, надо признать, тяжелая, так что не жди соловьиных трелей. Да ты сама, в натуре, подумай…

— Я — в платье, — опровергла девушка, строгим взглядом прервав философские рассуждения длинноухого воришки. — Откуда гармошка нарисовалась?

— Выменял в последней селухе у одного местного лабуха на кисет с «Дымом Счастья», — виновато опустив голову и пряча глаза, уже не так жарко и напористо пробормотал Офигель. — Мэри, это была честная сделка! Он всё равно столь же искусно умеет выдувать из гармошки мелодию, как коза настропалилась танец моряков выплясывать. Пусть лучше уж в призрачном счастье повитает немножко, оно дорогого стоит. Да и сам кисет не шибко дешевый, даже вышивка присутствует на боках.

— Хорошо, не спорю. Эта сделка честная, — продолжала допытываться колдунья. — А кисет у тебя откуда взялся? Ты же вроде как не замечен в пристрастии к глотанию дыма?

— Да у той торгашки на рынке этой дури под прилавком, как муравьев в трухлявом пне, не меряно было натасовано! — вскинулся эльф, сверкнув отблесками костра в цыганисто-хитрых глазищах. — Сама, типа того, как семенами всякими да рассадой утюжит, а из-под полы дымное счастье всем желающим втюхивает. Конкретное темнилово! А тут, смотрю, две лахудры толстозадые рассобачились обок в пыль и прах, разборку из-за какой-то хрени устроив, чуть ли не трусами над головами машут. Овца глупая, естественно, на них свои гляделки откособочила, ну я и скаканул невзначай. В цвет попал, и с понтом я гуляю мимо сам с собой под ручку. Не обедняет, чай, барыга голимая?! Кому хуже-то стало? Кто теперь неровно дышит и на понос исходит, от того, что я изредка нотки пощипаю за бока?

Мерида стремительно вытянулась и отвесила смачный подзатыльник длинноухому. Всё-таки эльф ошибся в расчетах, неправильно прикинув безопасное для себя расстояние.

— За базаром следи! — в Офигелевой блатной тональности прокомментировала свои действия колдунья и сразу же перешла на нормальный человеческий язык. — Не порть людям аппетит своей околотуалетной болтовней! И радуйся, что только разок по макушке схлопотал. А по идее, следовало бы добавить еще одну оплеуху за сам факт воровства, да и еще приласкать вдогонку за то, что говорить, как все люди, до сих пор не научился…

— Ну так я — эльф, а не человек, — пробубнил Офигель, потирая затылок. Правда, по глазам было видно, что он совсем не расстроен, так легко отделавшись. — Говорю, как умею.

— Что же мне с ним такого сделать, чтобы он хоть иногда руки в карманы прятал, когда они у него зачешутся? — девушка предобморочно закатила глаза, обращаясь скорее к небесам, чем к спутникам, которые с видимым удовольствием следили за ходом спектакля в ожидании, покуда каша дойдет до кондиции. — Вот угораздило же такой довесок на базаре прикупить.

— Да не расстраивайся ты настолько уж сильно, Мэри, — весело откликнулся Анкл. — Если хочешь, давай я его заколдую. Помнишь, мы каменных горгулий на мосту оживили? Ну, так в моем рюкзачке найдется и чем живого человека в статую надолго превратить. Подмешаем ему незаметно в чай хитрого порошочка, пара глотков — и грузи в телегу окаменевший истукан. Соскучимся — расколдуем обратно.

— Я, между прочим, еще среди вас тусуюсь, никуда не ушел и всё прекрасно слышу, Анкл. Так что незаметно меня остатуить у вас не прокатит.

— Разве? — якобы озадаченно нахмурился волшебник. — Может, хочешь поспорить? Впрочем, как ты, окаменевший, расплачиваться за проигрыш рассчитываешь? Но с другой стороны, раз всё слышал, то у тебя есть повод задуматься о своем поведении, чтобы не нарваться на неприятности. А порошок в чай — не единственная хитрость в моем арсенале.

— Может просто прогнать его? — с хитрой улыбкой предложила Айка, словно в смущении наматывая рыжий локон на палец. — Раз он не хочет даже попытаться исправиться, то пусть идет своей дорогой, а мы поедем дальше без него. Каждый волен жить, как ему нравится.

— Да запросто! — Мерида искоса глянула на Офигеля, у которого челюсть малость приотвисла книзу. — Ты права, Айка. Пущай живет, как хочет. И где хочет… Вот только долго у него жить в свое удовольствие не получится, ошейник не в виде украшения на шею повесили. Судья-гоблин сказал, чуть что не так пойдет, не захочет Офигель по-честному свой долг передо мной отработать — моментально в росте уменьшится. Ровно на бестолковую голову. А без нее трудновато ему станет воровать всё, что ни попадя.

— Не думала, не гадала, что мои спутники настолько жестокими окажутся. А как насчет того, чтоб милосердие проявить? — с грустью в голосе вздохнула Натока, скорбно поджав губы и с укоризной покачивая головой. Поникший было эльф встрепенулся, почувствовав обнадеживающую поддержку, да только чуточку поспешил с растягиванием губ в довольной улыбке. — Мне ведь не лень попросить Безымянного, быстро и безболезненно прибрать заблудшую душу Офигеля туда, откуда для таких обормотов нет возврата. Один искренний и непродолжительный разговор с Богом, и наш непробиваемый длинноухий навечно сложит шаловливые ручки на груди крест-накрест, попросту не проснувшись утром. Тихо и мирно. Ему никаких мучений, да и нам в дальнейшей дороге спокойнее…

— Эй, эй! Вы тут все сразу сбрендили одновременно или я чего-то не догоняю? — на полном серьезе возмутился Офигель, растерянно переводя взгляд с одного спутника на другого. — Не хочу я помирать, ни мирно, ни шумно. И голова мне еще пригодится на плечах. Да и не будь у меня сейчас ошейника, всё равно не ушел бы никуда. Мне нравится с вами! Вы — прикольные… когда мораль не читаете.

— Ну, раз голова тебе еще нужна, так хоть иногда начинай думать ею, а не только пищу в неё заталкивай, — не менее серьезно отрубила Натока, снимая крышку с котла. — Кстати, о еде. Каша, наверняка, уже готова. Ложки к бою!.. Анкл, не туда тянешься, котелок чуть левее стоит. Еще немного в сторону повернись. Ага, здесь. Можешь зачерпывать. Только, смотри, не обожгись, варево еще горячее. Может тебя с ложечки покормить? Мне совсем не трудно.