Команда хоть куда (СИ) - Печёрин Тимофей. Страница 21

Другой рукой безликая женщина держала что-то вроде щита… но совершенно бесполезное для защиты. Вырезанную из черного камня фигуру, похожую на звезду с множеством лучей. И оттого выглядевшую хрупкой, ажурной.

— Хочешь пить, моя дорогая? — молвила женщина голосом Ксантарды, с ее вежливо-строгими интонациями, — ты точно хочешь пить, я знаю…

И Аника действительно почувствовала острую жажду. Рот, кажется, пересох настолько, что даже слюну ни сглотнуть, ни сплюнуть не получалось. Нечего было ни сглатывать, ни сплевывать.

— Пей! Это очень важно, — увещевала женщина.

Повернувшись, Аника присела на берег, склонившись над рекой. И отпрянула с испугом и отвращением. Вместо воды по небольшому руслу текла другая жидкость: темная и густая. Как лошадиная кровь…

— Пей, не бойся! Кто не пьет, тот раб! — снова донесся голос Ксантарды. На последней фразе он сорвался на визгливый вопль, больше подобающий другой ведьме. Молодой, рябой и лохматой.

Между тем, река быстро и внезапно очистилась. Кровь в русле иссякла, сменившись обычной водой. И в воде этой Аника смогла даже разглядеть свое отражение, подсвеченное яркой луной.

Только увидела она не свое лицо, давно ставшее привычным. Из воды на девушку взирала совершенно лысая голова, обтянутая болезненно-бледной кожей. Уши были не по-человечески удлиненные, остроконечные. Глаза поблескивали в темноте… а черт лица рассмотреть, почему-то не получалось. Они словно стерлись, как стираются на статуях от времени.

За спиною же маячила пара сложенных до поры до времени кожистых крыльев.

— Кто это?! Это же не я! — вскричала Аника, попятившись от реки.

— Пока не ты, — с каким-то умиротворением парировала странная женщина, — но скоро станешь, не волнуйся. Поздно спохватилась…

А затем вдруг возвысила голос — теперь он звучал со злорадным торжеством:

— …потому что осколки Черной Звезды теперь повсюду. И в тебе тоже, моя милая!

С этими словами женщина стиснула пальцами фигуру, поначалу принятую за щит. Та рассыпалась крошевом, и множество мелких камушков, подхваченных ветром, поднялись к небу. Целые стаи каменной мошкары разлетелись во все стороны — уже, как видно, не увлеченные ветром, а сами по себе…

…рывком подняв голову с подушки, Аника вновь вернулась в уже привычную темноту барака. Окруженная десятками мирно посапывающих или неровно и тяжело дышащих во сне девочек. Голова была ясной, какой не всегда бывала даже поутру. И единственной мыслью было — бежать. Из барака, из облюбованного Ковеном городка. Как можно дальше от творящихся здесь мерзостей. И не ради короля, конфидента или отца. Ради самой себя. Дабы не превратиться в крылатое и ушастое чудовище с бледной лысой головой.

И тянуть с побегом не стоило. Так что покидать убежище Ковена Аника решила этой же ночью. Причем сразу после пробуждения. И плевать, что дверь барака заперта снаружи. В конце концов, для настоящей воровки дверь — не помеха. И уж точно не единственный способ войти в помещение или покинуть его.

Окон в бараке не было. Зато соломенная крыша показалась Анике препятствием легче легкого. Оставалось лишь добраться до нее. За этим тоже дело не стало — благо, часть потолочных досок отсутствовала.

Легкой неслышной поступью бродячей кошки Аника прокралась к давно остывшей печи. Осторожно вскарабкалась на нее, ухватившись за тонкую, но еще прочную трубу. Ладони при этом сделались темными то ли от сажи, то ли от ржавчины. Но юной воровке было не до чистоты.

Уже с печки легонько, на цыпочках подпрыгнув, Аника смогла добраться до потолочной доски. Та успела подгнить и опасно прогнулась под тяжестью. Но девушка уже, подтянувшись, достигла стропильного бревна. И, уцепившись для начала за него одной рукой, перенесла следом на бревно и весь свой вес.

Бревно казалось куда надежнее досок. Обхватив его руками и ногами, Аника поползла к самой вершине кровли. Где с силой вонзила руку в толщу соломы, пытаясь прорвать в ней себе проход.

Старая, спрессованная дождями, солома сопротивлялась. Примерно десять приступов успела предпринять беглянка, прежде чем ей удалось проделать дыру размером чуть побольше собственной головы. И за этим занятием, вдобавок, едва не сорвалась вниз.

Просунув в дыру сперва обе руки, затем голову, Аника подтянулась. И буквально прорвавшись на крышу, уселась на вершину кровли с наружной ее стороны. Где перевела дух и осмотрелась.

С той стороны барака, где находилась дверь, нес свою вахту дозорный раб. Само собой, не желая попадаться ему на глаза, Аника направилась в противоположную сторону. Осторожно переступала она по вершине кровли. А, точнее, по соломе, плотно ее закрывавшей. Плотно, но не прочно. Так что каждый неверный шаг был чреват для девушки падением. По меньшей мере, на еще оставшиеся потолочные доски.

Дойдя до края крыши, Аника устремила взор к соседнему зданию, отделенному от барака узкой улочкой. Крыша у здания была черепичной, куда круче, чем у барака, а главное — располагалась на этаж выше. Так что именно на нее беглянка не рассчитывала.

Предпочла же она допрыгнуть через улочку до ближайшего окна. После чего ухватилась обеими руками за подоконник, подтянулась — и буквально провалилась внутрь.

Комната, в которую вела окно, была, разумеется, темной и никакой живой душой не населенной — пауки не в счет. Еще эта комната оказалась захламлена: мебель была свалена в беспорядке да покрыта целыми сугробами пыли. А дверь стояла, сорванная с петель и кое-как приваленная к одной из стен.

Преодолев завалы из мебели, Аника прошла через дверной проем, к лестнице. Та, хоть и была деревянной, но сохранилась неплохо. Разве что скрипела при каждом шаге. Ну и еще часть перил обвалилась.

Внизу широкая двустворчатая входная дверь оказалась забаррикадированной опрокинутым на бок столом, несколькими стульями и поваленным шкафом. Разумеется, Анике и в голову не пришло возиться, пытаясь разобрать этот завал. Как и подобает воровке, она нашла другой путь. Выскочила на улицу через окно первого этажа.

Что делать дальше — ответ на этот вопрос для беглянки был столь же очевиден, как для крестьянина утверждение, что лошади кушают овес и сено. Нужно было выбираться из города. И как именно это сделать, Аника уже представляла себе до мелочей. Успев неплохо узнать город благодаря хотя бы регулярным походам к бывшему зданию ратуши. А также экскурсиям, что устраивала своим воспитанницам Ксантарда.

Заодно, крадучись двигаясь в сторону ворот, Аника со злорадством отметила про себя недостаток бдительности у Ковена. Ведьмы, не говоря уж про их рабов, определенно не ожидали ни нападения, ни визита непрошеных гостей. Очевидно, привыкнув уповать на то, что город этот давно заброшен и затерян в лесу.

По улицам не ходили патрули — в ночной темноте городок казался безнадежно вымершим. Разве что несколько окон поблескивали вдалеке тусклым светом. Не удосужился никто даже выставить дозор хотя бы у стоящих распахнутыми ворот.

Что ж, они сами напросились, напоследок подумала Аника, проходя в пустой проем ворот. Ибо не зря еще ее отец говорил: «есть преступления и тяжелее воровства — например, беспечность».

Глава шестая

О кристалле-маяке Джилрой вспомнил в последний момент. Уже успев ощутить холодную сталь одной из сабель лил’лаклов возле своего горла. А когда все-таки вспомнил — первым делом встретился взглядом с братом безвестного, но злополучного Дуз’карна. И усмехнулся, чем еще больше его взбесил.

Затем, отступив на шаг, веллундец сунул руку в дорожную сумку. Хватило единственного быстрого движения, чтобы извлечь оттуда заветный кристалл. Небольшой, легкий и теплый, он ожил и засиял в ладони поддельного рукокрыла.

— Что это? — вскрикнул один из воинов-лил’лаклов, стоявший к Джилрою ближе всех, — колдовство какое-то?..

— Отрубите ему руку! — приказал стражник с жезлом, — пока он…

Что именно мог сделать, но не должен был успеть, по его мнению, Джилрой — узнать так и не пришлось. Лазутчик разжал пальцы, и кристалл-маяк сам собой взлетел на десяток футов над полом. Сделавшись недосягаемым для воителей-лил’лаклов… если, конечно, те не воспользуются крыльями.