Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 138

— Я… — Тальнар нервно облизал губы, поднял голову. — Я просто…

— Всё понятно, — презрительно бросил Октай, поднимаясь на ноги. — Идём, Веглао. Хватит с нас Гилмея. Трус!

— Я боюсь не за себя! — воскликнул Тальнар, и самое неприятное было то, что в его голосе не было ни капли гнева или обиды — только жалкая, трусливая попытка оправдаться. — У меня есть жена!

— Жена? — недоверчиво переспросила Веглао.

— А ты не догадалась? — сердито проговорил Октай, глядя в беспомощное лицо Тальнара. — Он же тебя за неё принял. Зайчишка, а? Это ты зайчишкой её называешь? Почему, можно спросить? Вроде как ты волк, а она — заяц? Ты её тоже обратил, как Веглао?

— Октай! — возмущённо воскликнула девушка. Парень закатил глаза и, усевшись вновь на камень, сердито повернулся спиной к ним.

— Зайчишка, — проговорил Тальнар, глядя в его затылок, — потому что у неё заячья губа. Все её так Заячьей Губой и называют, но не я.

Веглао показалось, что спина Октая стала чуть менее угрожающей.

— Так ты ему веришь или нет? — спросила она твёрдым голосом. — Тальнар, его здесь нет, и если ты скажешь правду, он ничего тебе не сделает.

— Нечего нам здесь делать, — голос Октая звучал всё так же презрительно, но теперь в нём проскальзывала толика смущения. — Он нам не ответит.

— Кое в чём он прав, — отозвался Тальнар, всё так же глядя виноватыми глазами в спину Октая. — Он говорит, что люди считают нас животными, которые недостойны жизни. Скажите мне, вы сами так не думаете? Разве вы сами с этим не сталкивались?

— Не все люди такие! — выпалил Октай, оборачиваясь и сверкая на Тальнара глазами. Тальнар чуточку нахмурил свои светлые брови, а потом отчётливо сказал:

— Мой отец был таким. За это я и убил его.

Веглао побледнела:

— Но я думала, его убил Кривой Коготь!

— Нет, — голос Тальнара был спокойным, но глаза выдавали его волнение. — Я сделал это сам. Я застрелил своего отца из ружья. Я не хотел этого делать… Но Кривой Коготь предложил мне выбор: либо я убиваю отца и остаюсь жить, либо он убьёт нас обоих. Что бы сделала ты, Веглао?

— Я бы убежала! — воскликнула Веглао. — Я бы всё рассказала ему и убежала вместе с ним, нашла бы союзников, дралась бы! Почему ты этого не сделал? Ведь он был твой отец, он должен был тебе поверить…

Тальнар взглянул на неё с такой яростью и болью, что Веглао испугалась. Ей мгновенно вспомнилось, как эти же глаза, только не серые, а жёлтые, смотрели на неё в тот момент, когда острые когти рвали её кожу. Шрамы, оставленные ими, заболели разом — целая симфония боли. Инстинктивно она подалась назад, сжав рукоятку ножа. Тальнар этого не заметил. Он вскинул голову и заговорил:

— Мой отец всегда ненавидел оборотней. Всегда. Иногда по ночам я слышал, как он рычит и стонет от ненависти. Он орал во сне, вопил сотни ругательств, проклинал их всех, клялся, что убьёт всех оборотней до единого. Клялся, что убьёт Кривого Когтя… Я всё это слышал и… да, я боялся его. Боялся до дрожи. И любил.

Губы Тальнара дрожали, глаза засверкали огнём, который Веглао видела в его глазах лишь однажды — когда он рассказывал ей об идеях Кривого Когтя. С каждой секундой его речь становилась всё более горячей и быстрой, и Октай и Веглао, слушая его, могли только гадать, рассказывал ли молодой оборотень это хоть кому-нибудь.

— Я любил своего отца. А что мне ещё оставалось? Его любил весь город. Его носили на руках, его считали спасителем Станситри, великим охотником, настоящим героем! Знаешь, как его называли? Егерь Нерел. Егерь с большой буквы. И рядом я — как довесок, как какое-то жалкое существо… Меня с детства воротило от ружей, гильз, разговоров об охоте, от травли, гончих, дроби, запаха порохового дыма. А он только всё это и считал настоящей жизнью, достойной мужчины.

Он глубоко, сипло вздохнул и продолжил. Слова давались ему с трудом, он будто выплёвывал их:

— Он никогда не считал меня мужчиной. Он смотрел на меня, как на какое-то недоразумение. Нет… не так… Он смотрел на меня, как большой пёс смотрит на щенка. Видели когда-нибудь, как большие старые псы относятся к щенкам?.. Они позволяют щенкам играть с ними, пока те не станут им надоедать, а потом стоит им рыкнуть, и щенок убежит… Вот так же делал и мой отец. Я не понимал, что ему от меня нужно. Я хорошо учился, я никогда не давал ему повода взяться за ремень, его никогда не вызывали в школу. Я показывал ему всё самое лучшее, что только было во мне, а он? Он презирал всё: мои книги, моё искусство, мою работу… Он хотел видеть во мне маленького Лантадика Нерела.

— А здесь? — чуть не подскочила Веглао. — Кем тебя видят здесь?

Тальнар замолчал резко, как будто ему зажали рот. Его лицо перекосилось, и он отвернулся. Сгорбленный, с растрепавшимися спутанными волосами, он выглядел таким усталым и несчастным, что даже Октаю стало его жаль. Веглао взяла Тальнара за плечо — оно было очень худым, кости выпирали, как у скелета.

— Тальнар, — тихо сказала она, — не надо себя винить. Всё это в прошлом. А прошлое не исправишь. Исправить можно только то, что есть сейчас. Я знаю, как тебе больно. Пойдём с нами. Уйди из этой стаи. Забери жену и уйди. Если ты поможешь нам убить Кривого Когтя, это не вернёт твоего отца, но ты… ты сможешь себя простить.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — слабым голосом откликнулся Тальнар. — За попытку побега или убийства вожака у нас казнят. Сбрасывают в пропасть.

— Наша попытка, — с мрачной уверенностью сказала Веглао, — будет удачной. Казни не будет, потому что мы убьём палача. Решайся!

Её рука жгла Тальнара, как огнём. Он послушался её, он решился — и он стряхнул её руку. Потом он обернулся и резко сказал:

— Нет.

Веглао пристально посмотрела на него. Потом спокойно спросила:

— Уверен?

— Да, — кивнул Тальнар. Октай посмотрел на него с таким презрением, что Тальнар почувствовал холодок между лопаток. Желая защититься, он выпалил, глядя в пространство между двумя друзьями:

— Это старо, как мир! Живёшь с волками — вой по-волчьи! Я сделал свой выбор.

— А точнее, его сделали за тебя, — бросила Веглао. Она резко опустила голову и встряхнула ей, на секунду замерла, ссутулив плечи, а потом быстро поднялась.

— Ну что ж, — негромко сказала она, — тогда делай выбор снова. Либо ты сейчас, на этом месте, поклянёшься, что никто и никогда не узнает от тебя, что ты был здесь сегодня, видел нас и разговаривал с нами, либо я спихну тебя в пропасть, а Октай мне поможет. Верно, Октай?

— Помогу, — кровожадно отозвался Октай, поднимаясь на ноги. Тальнар взглянул на них по очереди, потом опустил голову. Он поднял руку и изо всех сил ударил ею по камню, рассекая ладонь до крови. Челюсти его сжались, сдерживая стон, и он сдавленно произнёс:

— Я клянусь, что буду молчать о сегодняшнем вечере всю свою жизнь.

— Хорошо, — сказала Веглао. Она слегка дрожала, её охватило желание броситься к Тальнару и попросить у него прощения, и она с трудом подавила его.

Тальнар поднялся на ноги. Его лицо было измождённым и усталым. Он пустыми глазами посмотрел на Веглао.

— Теперь я предатель, — спокойно сказал он. — Но мне не впервой. Удачи вам, Веглао и Октай — без неё вам не победить.

Обогнув друзей, он начал спускаться вниз по тропе. Веглао повернулась и окликнула его:

— Тальнар!

Юноша остановился и обернулся. Веглао набрала в грудь побольше воздуха и крикнула ему:

— Хватит, Тальнар! Перестань себя изводить! Я знаю, ты можешь бороться! Всё можно исправить, Тальнар!

Тальнар молча помотал головой и продолжил свой путь. А Веглао и Октай долго стояли на вершине и смотрели ему вслед.

8

По пути к стоянке Веглао и Октай почти не разговаривали, а если и перебрасывались несколькими словами, то о сегодняшнем происшествии не упоминали. Когда они добрались до пещеры, то Рэйварго вышел их встретить. Ребята заметили, что выглядит он радостным, несмотря на то, что шатается от усталости, а кожа кое-где содрана до крови.