Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 187

Когда люди наконец снова заметили их, вокруг снова стало тихо. Среди людей слышался тихий шёпот, но большинство молчали, глядя на бывших оборотней.

Перед ними были люди — мужчины и женщины, старые и совсем молодые, крепкие и тощие, красивые и изуродованные. Люди, которые молча, покорно отдавали себя на суд других людей, которые были готовы принять смерть от их рук.

В этот момент из-за спин защитников ратуши выбралась молодая женщина. Её чёрная коса растрепалась, волосы спутались, на лице темнели следы копоти, но она была прекрасна, как сама жизнь. Не глядя ни на кого вокруг, она подошла к всхлипывающему от боли мальчику лет четырнадцати, который четверть часа назад был оборотнем. Свинцовая пуля пробила ему плечо, и кровь быстро текла из раны по блестящему от пота и грязи плечу. Стоявший на коленях рядом с мальчиком мужчина молча смотрел на Торвиту, когда она быстро опустилась на щебень. Не медля, она быстро вынула из висевшей на боку сумки моток бинтов и ножницы и принялась перевязывать рану юноши. Не переставая обматывать бинтом его плечо, она обернулась и сердито сказала:

— Может, уже поможет кто-нибудь?

А потом случилось нечто удивительное, то, чего не мог предвидеть никто, но зато понять могли многие.

Раненым промывали увечья припасённой водой, перебинтовывали и уводили или уносили их в ратушу. Мёртвых поднимали с земли и относили подальше от дороги. Люди и бывшие оборотни смешались, соединились, плач и радость стали общими. Зло, бывшее причиной этой битвы, унеслось, не оставив следа, и бывшие нападавшие обнимали бывших защитников. Никто не был ни в чём виноват. Единственный виновник больше уже не существовал. Они прогнали смерть, недавно вольно гулявшую здесь, и теперь стремились спасти каждую каплю жизни, которая ещё осталась.

В это время из дымовой завесы, окутавшей город, стали появляться те, кто был в других частях города во время битвы. Тут были и люди, и бывшие оборотни — всех их, словно магнитом, тянуло к зданию ратуши, откуда на весь Донирет были слышны плач и радостные крики.

В этой сутолоке Хильтуньо безуспешно искал своего сына. Кидаясь всюду, где говорили о пожарных бригадах, он слышал, как Ганио Сарс, плача, утешает помертвевшую от горя мать единственного из его команды, кто не вернулся. Видел, как бледный и дрожащий Дильберт Нейтар судорожно целует свою плачущую от счастья невесту. Столкнулся с Синзаго Вэссом, суровым и усталым, который с помощью ещё одного юноши нёс окровавленное тело Варглара Импена. Рэйварго среди них не было, и никто из тех, к кому Хильтуньо кидался за новостями, не мог дать ответа, где он и что с ним сталось.

Наконец Хильтуньо отыскал Гурдиля и вместе с ним отправился на поиски Рэйварго. Гурдиль выглядел нервным: он не понимал охватившего город ликования, смешанного с горечью. По его мнению, всех этих оборотней надо было сразу же выгнать из города, а ещё лучше — поставить к стенке.

Вместе они быстро направились к Старой Аптеке. Щебень хрустел у них под ногами. Вокруг поднимались вверх облака пара: три из четырёх гидрантов, ручки которых были обагрены кровью Рэйварго, работали в полную силу.

— Вода течёт, видишь, — сказал Хильтуньо. — Значит, они всё-таки добрались до котельной.

— Что это там? — ахнул Гурдиль. — Вон там, посмотрите!

Впереди сквозь красный и серый пар угадывались очертания распластанного неподвижного тела. Хильтуньо побежал туда, умирая от ужаса, но, приблизившись, понял: Рэйварго здесь нет. На земле лежал невысокий мужчина. Его лицо было прикрыто жилетом, на котором расплылось большое облако крови. Приблизившись, Хильтуньо склонился над жилетом и прочитал вышитые над верхним карманом буквы: АНЗАР. Мужчина тяжело вздохнул: значит, один из близнецов погиб. Наверняка и Рэйварго тоже… Он помотал головой, решительно выпрямился и обернулся к Гурдилю:

— Пойдём дальше.

В это время Рэйварго из последних сил карабкался наверх, разгребая куски кирпичей, шифера, дерева, — всё, что осталось от той части котельной, что обрушилась во время пожара. Они жгли ему руки, рассыпались под его ладонями в хлопья сажи. Он не чувствовал боли ни от ожогов, ни от ран. В нём уже не осталось никаких мыслей, кроме отчаянного желания выжить. За те двадцать минут, пока он был оборотнем, его раны успели чуть-чуть поджить, но сейчас кровь снова текла из них, и смерть Рэйварго Урмэди была лишь вопросом времени.

Путь ему преградила дверь, наискосок упавшая на груду обломков. Из-за её верхней кромки проник отсвет огня. Ничего не соображая, думая лишь о свежем воздухе и о том, что это нагромождение обломков над его головой вот-вот рухнет, Рэйварго упёрся в дверь руками и головой. Надавил изо всех сил один, другой, третий раз — и она подалась, медленно, с треском и сухим стуком. Теперь он наклонил её верхнюю часть в сторону от себя. Ухватившись за её верхнюю часть, Рэйварго выкарабкался наверх и тут же, не удержавшись, упал вниз, на засыпанное щебнем крыльцо.

Тут же все чувства вернулись к нему, и он застонал от боли. Стон получился слабым и жалобным, как будто его издавал шестилетний мальчик, а не двадцатитрёхлетний мужчина. Рэйварго попытался приподняться, опираясь на обожжённые, истерзанные руки, но вновь упал, и так и остался лежать на боку.

Перед ним был город, его город, умирающий в пламени и дыму. Он не знал, смогли ли его друзья добиться своей цели. Не знал даже, живы ли они. Он не осознавал, что снова стал человеком — ведь, когда умер Кривой Коготь и исцелились все оборотни, он был без сознания. И сейчас сознание вновь покидало его. Последнее, что он успел увидеть, были две тёмные фигуры, появившиеся вдруг на ведущей к котельной дороге. Одна из этих фигур была знакомой, невероятно близкой. Но Рэйварго не успел её узнать: всё вдруг растворилось в душной и непроглядной тьме.

Едва увидев его, Гурдиль понял: ничего нельзя сделать. Тёмная рубашка Рэйварго насквозь промокла от крови и плотно облепила тело, его сильные округлые руки, обнажённые до локтей, были сплошь красными, как будто он нарочно окунул их в чан с кровью. Те участки лица, что не залила кровь, покрывала бледность.

Хильтуньо остановился рядом с ним и медленно, как во сне, опустился на колени.

— Помогите! — закричал Гурдиль, беспомощно завертевшись на месте. — Помогите!

Но помочь было некому. Никто, наверное, даже и не услышал Гурдиля — всё вокруг было полно криками, плачем, топотом, хрустом щебня. Тут до молодого человека донёсся хриплый, радостный голос Хильтуньо:

— Гурдиль, он дышит!..

Гурдиль подошёл поближе. Хильтуньо приподнял Рэйварго над землёй. Тот действительно дышал, но слабо и хрипло, с видимым трудом приподнимая и опуская иссечённую грудь. Из его рта тонкой струйкой текла кровь. Глаза были крепко закрыты.

— Подожди! Не уходи, Рэйварго! Сыночек мой! — взмолился Хильтуньо, пытаясь зажать руками раны на его груди. — Потерпи! Тебе помогут, сынок, слышишь? Ты слышишь меня?.. Не молчи, Рэйварго… Помогите! Помогите, кто-нибудь!!!

Он прижимал голову Рэйварго к своей груди, запустив пальцы в его влажные волосы, оставлявшие на коже красный след. Ресницы молодого человека слиплись от крови и слёз, превратились в короткие чёрные иголочки. Они чуть-чуть вздрагивали, когда из его окровавленных губ вырывался новый хриплый выдох.

Он умер, так и не открыв глаз. Его тело так отяжелело в руках Хильтуньо, что в первую секунду несчастному мужчине показалось, что его сын превращается в камень. От неожиданности он не смог его удержать, и Рэйварго с мягким шуршанием скатился на щебень.

— Рэйварго? — проговорил Хильтуньо. Гурдиль сжал зубы и отвернулся, широко открыв глаза, стараясь сдержать слёзы, всё равно побежавшие по его грязным щекам. Хильтуньо же продолжал вглядываться в лицо Рэйварго с недоумением и ожиданием.

— Рэйварго! — выкрикнул он, встряхивая его. — Открой глаза! Открой сейчас же!.. Неправда! Не может быть… Не может быть…

Сквозь туманную муть в глазах Гурдиль увидел, как к ним, переступая через обломки, идут какие-то люди — оборванные, истощённые, с покрытыми копотью и кровью руками и лицами. Впереди всех шла девушка. Она вела юношу, обхватив его рукой за талию — без этого он наверняка свалился бы.