Смерть волкам (СИ) - Чеблакова Анна. Страница 64
Оказавшись в камере одна, Веглао обошла её всю, прижав ладони к рёбрам, чтобы успокоить бешено бьющееся сердце. Впрочем, она понимала, что бьётся оно так не столько от волнения, сколько оттого, что волчице не терпится вырваться на свободу. Волнение немного улеглось, и одновременно с этим в коридоре стало тихо — начались полтора часа, которые для кого-то станут последними. В соседней камере кто-то плакал, тихо и боязливо. Услышав этот плач, Веглао испытала сильную, почти физическую боль — как жаль, что она не сможет помочь всем! Сейчас она должна сражаться только за себя и за Октая, но ни за кого другого.
Она начала собираться. Осторожно, чтоб не производить шума, распихала хлеб по карманам тренча и брюк. Потом подошла к кровати Нейсури и положила руку на подушку, мысленно прося прощения у своей недолгой подруги. В этот момент внутри её сердца что-то толкнулось, и низкий, утробный, нечеловеческий голос вклинился в уши изнутри, из самого мозга:
«Наконец-то! Я убью их сегодня всех! Всех! Я перегрызу им глотки! Я хочу крови! Я голодная, голодная, голодная!..»
Рука Веглао, лежащая на полушке, сжалась в кулак, так что обломанные краешки ногтей чуть не прорвали ткань. «Замолчи, — спокойно сказала она волчице. — Замолчи. Сегодня ночью ты поможешь мне, даже если и не хочешь. Тебе понятно?»
Улегшись на кровать, Веглао вытянула ноги и вытащила из кармана пузырёк.
Жидкость была тёмная с зеленоватым отливом. Здесь её было совсем мало — на полглотка. Веглао откупорила крохотную бутылочку и поднесла её к губам.
На вкус экстракт был немного похож на сок тысячелистника. В целом же он был совсем не противен. Веглао убрала пустой пузырёк за отворот брючины и снова вытянулась на кровати.
В сущности, она ничего не теряет. Если план удастся и они с Октаем проснутся как раз вовремя, им удастся бежать. Если же доза смертельна, то так даже лучше: всё будет кончено.
На этой мысли она почувствовала сильную слабость, охватившую всё тело. Глаза начали слипаться. Веглао показалось, будто две сильные руки вдавливают её плечи в матрас, и девочка тут же потеряла сознание.
Через час, ровно в половину десятого, по коридору застучали подкованные сапоги. Конвоиры барабанили в двери, громко отдавали короткие приказы. Раздавался лязг отпираемых дверей. В несколько секунд коридор наполнился шумом.
— Встать с кровати! — рявкнули за дверью камеры Веглао. — Руки за спину! Выходить!
Когда через пару секунд конвоиры отперли дверь, то увидели, что девочка по-прежнему лежит на кровати.
— Эй! — раздражённо прикрикнул один из них. — Вставай! Оглохла, что ли? — В два шага он пересёк крохотное пространство, схватил Веглао за плечо, но тут же отдёрнул руку и отшатнулся. Даже сквозь кожу перчатки чувствовалось, что плечо заключённой холодное, словно снег.
— Чёрт возьми, — проговорил тот, что был у дверей.
Девушка не дышала. Её глаза запали, кожа на лице побледнела до желтизны. Веки слегка посинели, как и полуоткрытые губы. Сомнений не было: на кровати лежит труп.
— Л-ладно, — выдавил подошедший к Веглао охранник. — Пошли. Некогда с этим разбираться. Просто запрём камеру, и всё.
— Эй! В седьмой камере труп! — закричал кто-то в коридоре. Седьмой была камера Октая.
Оборотни зашевелились, начали переглядываться.
— Кто-то поторопился! — хмыкнул Долвер. Шелн кинул на него сердитый взгляд.
Трое конвоиров быстро сгрудились, переговариваясь. Смерти не в ночь полнолуния здесь были привычным делом, и обычно покойников сразу уносили вниз, в морг, где потом им (не всем, правда) делали вскрытие и отправляли в крематорий. Но сейчас с этим не было времени разбираться — луна уже всходила, нужно было срочно отвести оборотней вниз.
— Просто запрём их, как живых, вот и всё, — выпалил один из охранников. — Поди до утра никуда не денутся!
— Не положено! — запротестовал другой. — Я позову кого-нибудь.
— Кого ты позовёшь, Дейгир? Все давно внизу, заряжают ружья. Я тебе говорю, запрём и всё! Куда они денутся? Они ведь уже мёртвые.
Дейгир открыл было рот для нового аргумента, но наткнулся на взгляды товарищей и махнул рукой. Конец трудного дня, впереди ещё более трудная ночь, все устали, взбудоражены…
— Ладно, запирай. Ты прав.
Один из конвоиров пошёл запирать Веглао. Двое других начали быстро строить оборотней парами. Кое-кто из них вытягивал шеи, чтобы увидеть покойников, но большинство просто стояли, безучастно опустив головы и руки — им было не до того, они понимали, что впереди ещё будут новые смерти. Некоторые даже завидовали Веглао и Октаю — они умерли быстро, без мучений, без крови.
— Всё-таки их даже запирать не стоило, — пропыхтел один из конвоиров, догоняя товарищей. — На фига? Всё равно не уйдут.
— По инструкции положено все камеры запирать, — бесстрастно откликнулся другой.
— По инструкции положено уносить мертвецов в морг, — проговорил Дейгир, но совсем тихо, так, что никто его не услышал, кроме его самого.
Из-за задержки оборотней вели вниз быстро, подталкивая в спины, подгоняя окриками. Ребята огрызались, кто поотчаянней, даже отвечал кулаками на удары надсмотрщиков. И снова коридор огласили плач и мольбы, ругательства и крики.
И ровно в десять часов Веглао открыла глаза.
Она вздохнула несколько раз. Кровь потекла по жилам, лёгкие заработали, и силы начали быстро возвращаться к оледеневшим мышцам. Было темно. Она знала, что это ненадолго: луна взошла, надо торопиться. Веглао уже сейчас чувствовала временами накатывающие на неё сильные волны боли, оставляющие после себя, как пену, чудовищную ненависть ко всему живому.
Она оделась так быстро, как могла. Трясущимися от волнения пальцами застегнула пуговицы на тренчкоте, села на кровать, чтоб зашнуровать ботинки, и тут луна вынырнула из облаков, как акулий плавник из воды.
Мгновенно боль пронзила Веглао, и окаменевшая девушка упала на пол со стуком. Спустя миг её заколотило в конвульсиях, невероятным усилием ей удавалось сдерживать крики, так что из груди вырывались лишь слабые, сдавленные стоны. Всё тело напряглось так, словно вместо позвоночника была палка, руки бессильно царапали пол отрастающими когтями. Боль быстро продвигалась к высшей точке, чтоб потом смениться всепоглощающей яростью, и последним сознательным действием Веглао в эту ночь было то, что она направила эту ярость не на себя, а на решётки, так ненавидимые её волчицей…
… и чудовище, в которое она превратилась, разрывало железные прутья, словно травяные стебельки. Могучие удары отшвыривали переломанные штыри по углам. И, когда вой десятков тоскующих по воле и ненавидящих друг друга волков оглушил конвоиров в подвале, здесь, наверху, взлетевшая на подоконник волчица, глядя на Луну, издала совсем другой вой. В нём слышалось ликование и радость, дикая, первобытная радость. «Взгляни на меня! Я иду к тебе!»
Она спрыгнула на землю, как кошка, и, не задержавшись ни на секунду, помчалась к стене. Позади неё из другого окна спрыгнул другой волк и вдвоём они стремительно и бесшумно, как два призрака, промчались через всю зону. Прямо с земли взмыли вверх и перелетели через стену, как лошади через барьер, скользнув лапами на целый фут выше опутанных колючей проволокой штырей. Едва оказавшись на земле, оборотни взвыли изо всех сил, сплетая свои голоса в один приветственный и воинственный клич. Он, казалось, всё ещё висел в воздухе, когда оба они побежали в сторону леса. Веглао чуть не летела, подстёгиваемая радостью и возбуждением, совсем чуть-чуть касаясь земли, а за ней по пятам, почти задевая блестящим носом кончик её хвоста, тёмно-серой тенью мчался Октай.
Глава пятая
Свобода
1
Лёжа на мокрой земле, раскинув руки и согнув в коленях ноги, ещё не открыв глаза, Веглао ощутила щеками холодный воздух, ноздрями — запах мокрой земли и снега, услышала далёкое щебетанье птиц и поняла: ночное предприятие увенчалось успехом. Она открыла глаза и увидела бледное небо, красное на востоке, с ещё поблёскивающими на нём последними звёздами, и ветви болотных ив, поднявших к нему свои золотистые мягкие пуховки.