Венец Бога Справедливости - Шихматова Елена. Страница 174

— Как он мог? Как?! Чудовище! Зачем они тянут с казнью?

— Казни, говорят, не будет, ваше величество, — говорил ей слуга Бруно, принесший важные вести.

— Что?! Да… как они могут?! О чем они там вообще думают?

В крайнем волнении королева прошлась по комнате. Она негодовала, ведь, теперь, наконец-то, у нее появился шанс за все отомстить за оскорбления с его стороны. И какие пути открывались для нее!

— Я еду к нему, — твердо заявила королева, поворачиваясь к слуге.

— Что?! Но… как же разрешение?

— О каком разрешении сейчас может идти речь, Бруно?! Просто, мой сын, скорее всего, нет, точно, не знает о моем существовании, поэтому он и не прислал никакой грамоты. Да, даже если и знает! Почему он должен посылать свой матери разрешение на выезд из этого злосчастного места — она сама хозяйка своих действий. Понятно, Бруно? Так и скажи его стражам! Пусть готовят карету и немедленно!

— Слушаюсь, ваше величество!

— Ваше величество!.. — с особым наслаждением произнесла Элизабет. — Я слишком долго не помнила об этом, но теперь, теперь все будет по-другому!

Так, королева Элизабет отправилась в Тимурград, во дворец, к сыну, где ожидала вернуть себе и имя, и власть. О ее прибытии ничего не докладывали Яромиру, ведь соглядатаи, приставленные к ней подчинялись непосредственно королю Александру, а вот так заявить о своем переходе к новому господину без детального знания создавшейся ситуации могло стать очень опрометчивым шагом, потому они не посылали голубей. О своем визите королева заявила сама, чем буквально шокировала только что окончившего заседание — разборки с правительством нового принца. Он, действительно, не знал о том, что его мать жива, однако теперь буквально не представлял, как ему реагировать на это. И только холодная логика спасла Яромира: ведь, если народ сейчас возмущен действиями короля, то реабилитация его жены также может быть расценена как подтверждение вины Александра и восстановление справедливости в итоге.

— Так, что вы прикажете, господин?

— Как что? И вы еще смеете спрашивать об этом?! Как будто сами не знаете, как подобает вести себя с королевой! Пригласите ее немедленно во дворец! И со всеми почестями, слышите?! Я сам, лично встречу ее, — добавил Яромир, когда слуга ушел. — Так будет разумнее.

Разумнее. Таким словом охарактеризовал Яромир свое отношение к матери, но внешне он подчеркивал его совершенно обратными тому действиями. Он спустился вниз и на центральном входе, на крыльце, на которое недавно первый раз взошел сам, встретил королеву. Для нее уже успели организовать приветственный хор труб с боковых башен, и даже постелить дорожку.

— Как же я рад видеть вас, матушка. Матушка! Вы ведь позволите мне так вас называть?!

Яромир с распростертыми объятьями встретил королеву, говорил по-настоящему елейным голосом, чем сразу обезоружил ее — она собиралась поставить ему в упрек то, что он не обратил на нее внимания сразу, едва пришел к власти — и заставил расплакаться.

— О, конечно! Конечно!

— Матушка, идемте во дворец! Домой. Клянусь, более никто не посмеет выгнать вас из вашего дома!

— О! Спасибо! Спасибо!

12 глава. Невозможность видеть желаемое

После решительного отрезвления от гнетущих мыслей, после нравоучительной беседы с Яромиром, Син Балскове собирался подыскать себе более благопристойное помещение, нежели чем мрачноватого вида пещеру. Сейчас одна только мысль, что он может выбрать себе все, что пожелает, опьяняла его. А ведь когда-то он мог представить такое разве что в самых пылких мечтаниях, но не теперь.

— Я могу все, все, что захочу! — к этой мысли он себя приучал, поскольку, несмотря на все свои страстные желания, все равно подсознательно не был готов к такому. — Теперь я — властелин мира, я! О! Как это звучит!

Эти восторженные реплики Син восторженно произносил в том самом лесу, на том самом месте, где буквально несколько минут назад стоял Яромир. Балскове так и остался сидеть на земле, поскольку сейчас он реально осознал: идти ему некуда. Но это было дело выбора.

— Итак, — вслух рассуждал Син. — Может, махнуть сразу в Сияющий город, под крылышко моей дорогой королевы Амариллиды? Хотя, нет! У меня с этим местом связаны не очень хорошие воспоминания! С Каримэной, в принципе, тоже. Тимурград?.. Нет! Захолустье, хоть и королевство! А может, в царство Льва? Интересно, как отреагируют доблестные дети Льва на появление в их денно и нощно охраняемых владениях незваного гостя?

Син рассмеялся, сейчас его определено начинало радовать создавшееся положение, он видел его выгоды и собирался их получить. В немалой степени его воодушевляло и то, что он может отомстить, вспомнить все не только тому, с кем он уже успел рассчитаться, но и всем, кто хоть чем-то унизил, или даже просто поставил под сомнение, его величайшее достоинство.

— А займу-ка, я, пожалуй, место князя Бириимии! Господина Бероева все равно нет пока на месте, а когда он соберется посетить родные пенаты, то, к сожалению своему вынужден будет признать права другого хозяина. Итак, Каримэна, Бириимия.

Син собирался сразу переместиться в обозначенное место, но потом вдруг решил навестить место взрыва.

— Положить цветочки на могилку моего дорогого Зору! — произнес он с явной иронией.

Что ж, Балскове спасло то, что он действительно решил положить цветы к телу Зору, и потому перенесся не к месту входа разрушенного храма, а на небольшую склоновую площадку, исключительно для этого места образующую луг. А поскольку она была приподнята над тем скалистым складчатым участком, где упокоился Зору, то Син мог непосредственно видеть его, пусть и не очень детально из-за удаленности расстояния. Он и не придал поначалу значения увиденной картине, но потом, когда уже собирался перенестись вовнутрь невидимого смертоносного круга, его удивило то, что труп Зору практически не изменился, но еще более — засохшие деревца, которые умудрились-таки вырасти здесь. Первым его вопросом было: "Что это?" Нет, конечно, он предполагал о нарушении пространства, и следующей за тем невозможности Богов перемещаться в пространстве, и вообще, в принципе, использовать пространство. Но мог ли он предполагать, что начатое им дело даст такие плоды! Нет, о лучшем он и мечтать не смел, как, собственно, и об этом.

— Так, значит, все восстановится, Амедео? Ну, что ж, посмотрим! Посмотрим!

Демонстративным, неспешным шагом Син прошелся к сердцу всеобщей могилы. Он без труда определил ее границы, шагнув на мгновение внутрь круга. Нет воздуха — нет жизни. Да, теперь он, действительно, мог ликовать.

— Значит, Каримэна, Бириимия!

Вновь, как и всегда, Син повелел кристаллам перенести его в то место, в котором он пожелал оказаться, все шло, как и всегда. Страстное, пронизывающее все его существо желание, легкая покалывающая дрожь пробежала по телу.

— А-а!

Непонятная мощная сила откинула Балскове от созданной много лет назад границы. Все шло, как и всегда, но в какой-то момент он почувствовал, что не может бороться, что есть то, что выше его, что не дает его желанию осуществиться. Но откуда такое противоборство, способное заглянуть в самую душу? Кто или что может дать ответ разрушающему началу?

Эта сила отвечала уверенно и четко, решительным рывком она отбросила Сина на несколько десятков метров вперед. На его счастье перед ним оказалась река, в которую он нырнул на самую, максимально возможную глубину, и если бы не страстное желание выбраться на поверхность, то вряд ли бы он смог с помощью собственных сил выплыть из-под толщи воды. На этот раз и он, и кристаллы сработали безотказно.

Вспоминая давно забытые действия, Син заработал руками и ногами, направив на это всю силу воли, поскольку сейчас уверенная боль от прошедшей по его телу непонятной волны-ответа границ Каримэны, и раззадоренной водой незначительной ранки. Быстрой струйкой побежала голубая кровь по поверхности, если бы не шум от пловца и поднимаемых им брызг, было бы слышно, как оба зло и неприветливо встречают друг друга: голубая извилистая линия напоминала костер, который залили водой. Единственное, что сейчас могло порадовать Сина: кристаллы успешно прошли это испытание на прочность.