Встретимся через 500 лет! (СИ) - Белов Руслан Альбертович. Страница 35

Под ногами таял снег, только что выпавший. В лесу раздавался топор Садосека. Откуда-то доносилось заунывно-протяжное I’l meet you in midnight «Смоки». Друзья вспоминали о знаменитом фальшивомонетчике Аберкромби, о деле пройдохи Альтара, за которым гонялась половина европейской полиции, и все без толку, пока Пуаро с Джеппом не схватили его в Антверпене. Еще говорили о почтовой марке с изображением Пуаро, вышедшей в Никарагуа, о судьбах Фелисити и Джорджа[51], о Джудит, дочери Гастингса. Когда разговор зашел об инспекторе Сагдене, точнее, о его пышных усах, великолепие которых Пуаро в первую их встречу сразило, к ним подошел Жером Жерфаньон, вездесущий консьерж «Эльсинора». Извинившись, он отозвал Пуаро в сторону и шепотом сообщил, что мадмуазель Генриетта хотела бы видеть его тет-а-тет и немедленно по поводу исключительной важности.

- А где же она примет меня? - обеспокоился Пуаро, представив себя один на один с женщиной в ее уютной гостиной.

- Она ждет вас в башенке, - ответил Жерфаньон. - В центральной, с которой Наполеон Бонапарт в хорошую погоду высматривает свои полки.

- По-моему, она всего-навсего решила потренировать ваши ноги, - ревниво высказался капитан Гастингс, отличавшийся хорошим слухом.

Пуаро задержал на нем укоризненный взгляд, повернулся к Эльсинору, устремил взор к указанной башне. Мадмуазель Генриетта - в белой шубке и красной широкополой шляпе - недвижно стояла у бойницы, смотревшей в парк.

- Извините, Гастингс, я должен идти,- бросив эти слова другу, направился Пуаро к Главному корпусу. - Встретимся за обедом.

- Mon ami, будьте осторожнее на лестнице, она наверняка обледенела, - прокричал ему вслед Гастингс, выказывая тем, что дружеские его чувства выше ревности.

По винтовой лестнице сыщик поднялся неожиданно легко. Мадмуазель Генриетта стояла в прежней позе, красная ее шляпа пламенела на фоне белесо-голубого неба. Пуаро пристроился рядом, кашлянул.

- А, это вы... - бархатно посмотрев, протянула слабо руку.

Поцеловать ее он не смог - не решился, боясь переступить грань, за которой джентльмены теряют самообладание. Впитав сердцем белизну и изящество тянувшейся к нему длани, он просто ее пожал.

- Вы первый раз здесь? - унеслась взором к заснеженным отрогам Альп.

- Разумеется... - посмотрел Пуаро на горы, на ближнюю вершину стрелой рвавшую небо.

- Эта вершину у нас называют Апексом[52]. Говорят, с нее видно прошлое и даже будущее.

Пуаро ощупал пик сыщицкими глазами, не найдя в нем ничего интересного, спросил:

- Вы, как я понял, хотели мне что-то конфиденциальное сообщить?

- Да... - продолжала смотреть женщина вдаль. - В моем жилище могут быть «жучки».

- Вот как?! - глаза Пуаро устремились к «Трем Дубам». - И кто же их мог установить?

- Тот, кто хочет знать все...

- Профессор Перен?

- При чем тут профессор Перен? Вы не понимаете, Эркюль, это не паранойя, - впервые за все время знакомства мадмуазель Генриетта назвала Пуаро по имени. - Дело настолько важно, что мы с вами должны исключить любую возможность утечки информации.

- О каком деле вы говорите? - в голосе Пуаро прозвучала нотка раздражения. Он подумал, что «дело» придумано только лишь затем, чтобы затащить его в это романтическое место. Зачем? Он и так побежал бы сюда хоть днем, хоть ночью. Конечно же, хорошо подумав, побежал.

- Несколько месяцев назад я вышла перед сном на веранду полюбоваться звездами, не поверите, они были с кулак тогда, - восторженно глядя, показала Пуаро сжатый кулачок (жест этот показался сыщику не вполне приличным). - И на шезлонге обнаружила пакет, перевязанный бечевкой. На нем мужским почерком было написано «Г.П. от Ж.М». Сначала я ничего не поняла – ни с каким Г.П. и, тем более Ж.М. я никогда не была знакома. Однако, подумав, пришла к мысли, что Г.П. – это, скорее всего, я. Но в Эльсиноре такую аббревиатуру могли отнести на мой счет лишь ограниченное число господ. И никому из них никогда бы не пришло в голову подбрасывать мне письма, тем более, ночью. Заинтригованная, я вернулась в дом, вскрыла пакет. В нем был другой пакет и записка, адресованная мне. Почерк, которым была она написана, был тот же, что и на первом конверте. Вот, взгляните.

Мадмуазель Генриетта вынула из сумочки вдвое сложенный листок писчей бумаги, протянула Пуаро. Взяв его и развернув, тот прочитал:

Милая Генриетта!

Я уверен, вы меня не помните, но, увы, мне больше не к кому обратиться. Сразу перейду к делу, чтобы не дать чувствам, теснящимся в моей душе, излиться неуправляемым вешним потоком. Вы должны знать: жизнь многих обитателей Эльсинора находится в смертельной опасности. Поэтому я прошу Вас передать приложенный к письму пакет человеку, который очень скоро полюбит Вас, как полюбил Вас я. Я уверен, любовь – это очень простая штука, и глубоко полюбить одну и ту же женщину, могут лишь глубоко похожие люди. Отдайте этот пакет этому человеку, и он закончит то, что не удалось закончить мне.

С уважением и любовью!

Ваш Ж.М.

P.S.

Я жалею лишь об одном... Я жалею, что не встретился с Вами раньше, в дни юности. Случись это, у нас с вами родился бы маленький розовый сыночек.

А впрочем, я ни о чем не жалею - я видел Вас, говорил с Вами, мечтал о Вас, а что еще можно пожелать смертному человеку?

Пуаро внимательно прочитал письмо. Сложил лист. Задумался. Его недоверчивый ум торопливо, как живой компьютер, перебирал одну гипотезу за другой. «Сама написала? С какой целью? Решила сыграть со мной театр? Или просто хочет возбудить во мне ревность? Но я много старше, меня не надо добиваться, просто поманить пальчиком... раз десять поманить. А может, она просто психопатка? Или кто-то использует ее в качестве третьего лица, использует, чтобы посмеяться над Пуаро?»

- Эркюль, я чувствую, вы подозреваете, это письмо написала я... - сладко прикоснулись к его руке пальчики мадмуазель Генриетты. - Может, не стоит пока этого делать? Вскройте конверт, ознакомьтесь с его содержимым, а потом уж судите...

- Извините, мисс, - перебил ее Пуаро, старательно поправив усы. - Эта привычка все обдумывать, всегда вредила мне, как человеку. Если бы вы знали, как я удивительно глуп, когда не думаю...

- К сожалению, у меня не было возможности убедиться в этом – вы всё думаете и думаете...

- Я, конечно же, ознакомлюсь с содержимым этого таинственного пакета... - сказал Пуаро, чувствуя, что краснеет. - Он у вас?

- Да. Я долго думала, отдавать вам его или не отдавать. И, в конце концов, решила вас не беспокоить. Но этот случай с Моникой, на первый взгляд комический, изменил ситуацию в корне - я поняла, началось что-то жуткое, началось то, что предрекал этот Же Ме...

- Возможно, Же Ме просто был романтиком – ведь романтики нравятся женщинам, потому и существуют во множестве... - сказал Пуаро с истинно французской галантностью.

- Это вам решать, - достала мадмуазель Генриетта пакет из сумочки. - Возьмите его.

- Спасибо, - поместил он последний во внутренний карман пиджака. - Я займусь им у себя.

Дело, сведшее их в башне, было закончено, женщина посмотрела тягуче, и Пуаро разоткровенничался:

- Знаете, я давно хотел вам сказать...

- Что? Говорите, не раздумывая, а то опять не скажете!

- Хорошо, скажу. Мне иногда кажется, что я давным-давно вас знаю...

- И между нами давным-давно всепроизошло?! - подалась к нему.

- Да...

- И мне это кажется... Мне даже кажется, я помню прикосновения ваших рук. И с закрытыми глазами отличу прикосновение правой ладони от прикосновения левой.

Для Пуаро это было слишком, он готов был бежать прочь, но сдержался, лишь взор его, испуганно слетев с лица женщины, метнулся к горам.

- Объясните мне, пожалуйста, почему эти каменные нагромождения так привлекают ваш взор? - спустя минуту спросил сыщик, опасаясь, что от жара щек растают горные снега.