Падение Трои. - Егоров Валентин Александрович. Страница 61

— Правильно мыслишь, дружище, все они стали волшебниками, магами или чародеями, отказались от своей прежней жизни, глубоко окунулись в свои новые возможности и стали вести новую жизнь и в новом качестве. Я не хочу и не желаю таким кардинальным образом вмешиваться в личную жизнь офицеров пилотов космических истребителей эскадрильи! Это их личное право решать, кем они хотят стать, когда отгремят космические войны с вьедами! Я хочу им помочь только в том, чтобы они, как можно легче переносили бы длительные космические перелеты, чтобы разум им бы позволял вступать в бой с противником в любую мину сразу же после того, как они покинут анабиозные саркофаги.

— Хорошо, я понимаю, чего ты, Никита, хочешь получить в конечном итоге. Поэтому я согласен поработать с нашими парнями и девчатами. Сначала проведу психические и психологические тесты и только после этого решу, как можно было бы повлиять на сознание того или иного пилота. Но хочу начать с тебя, командир. Так, что приходи ко мне часиков, эдак, в восемь, тогда мы и начнем нашу совместную работу.

— Отлично, Ланселот, я рассчитывал на твое полное понимание этой стоящей перед нами проблемы. Ты должен сделать так, чтобы вьеды были не в состоянии противостоять в бою любому нашему пилоту, чтобы они не могли бы сбить или повредить любой наш истребитель! Сегодня вечером я свободен, так что жди меня.

— Прежде чем покинуть твою каюту, я бы хотел тебе тоже задать небольшой вопрос. Откуда ты так хорошо знаешь о нашем племени вааука, ведь мы не афишируем себя и всегда придерживаемся тени. Поэтому гуманоиды о нас мало чего знают, тем более, земляне, которые вообще ничего о нас не должны были бы знать! Ведь мы проживаем в другой галактике, а не в вашем Млечном пути. Когда мы впервые встретились, то я понял, что ты, Никита, хорошо осведомлен о вааука?! Откуда у тебя такие знания?

Капитан Панин задумался, поднялся из-за стола и пару раз прошелся по своей каюте. Но Ланселот своей массой перекрыл многие ему привычные пути прохождения по каюте, поэтому Никита был вынужден прекратить эти свои бесполезные метания, он направился к стенке с ультраплоским секретером. Одним щелчком пальцев он открыл дверцу бара и, достав бутылку с янтарной жидкостью, вопросительно посмотрел на Ланселота. Тот незамедлительно и утвердительно радостно кивнул головой. Все вааука, насколько Панину было известно, страдали положительным алкоголизмом. Положительный алкоголизм, по понятиям этих гуманоидов, означал возможность напиться до полной потери сознания раз в год, чтобы алкоголем разрядиться от напряженного мыслительного процесса. В остальное же время они, правда, тоже не отказывались от угощения, с друзьями и в свое удовольствие распивали одну — две бутылки горячительных напитков, но сами уже никогда не проявляли активности по этому поводу.

Разлив по бокалам шотландского виски, Никита Панин один бокал поставил перед Ланселотом и, медленно подбирая слова, начал отвечать на вопрос друга.

— Понимаешь, Ланселот, я любил…. нет, я, по-прежнему, люблю Апровель. Это местная девчонка коррелянка сама обратила на меня свое внимание и с тех пор мы всегда были вместе. Мы вместе воевали против вьедов. Только она была начальником штаба нашего добровольческого батальона, а я был простым командиром взвода. Вьеды энергетическим ударом из космоса уничтожили весь наш добровольческий батальон, а она была вынуждена уйти в Зазеркалье, ведь корреляне свободно путешествовали по параллельным мирах. В одном таком зазеркальном мире я даже ослеп, но мне удалось вернуться обратно в свой мир и зрение восстановилось. У коррелян еще сохранился матриархат. Так, вот мамой Апровель было благочинная Зиятт, которая…

— Которая является одной из самых могущественных магинь Млечного пути! — Ланселот завершил мысль Никиты Панина. — И чему она тебя научила, парень? Не скрывай, говори! Знакомствами с такими коррелянами не бросаются. Это надо умудриться и полюбить принцессу Апровель матушки Зиятт уль Йорхим. Да ты парень, наверное, уже многое умеешь в искусстве маги!

— Подожди, Ланселот, не трещи! Дай мне возможность, свою мысль высказать до конца. Так вот, Апровель…. принцесса Апровель…. что же звучит неплохо! Принцесса Апровель мне говорила, она всегда будет поддерживать со мной мысленный контакт, где бы я во вселенной не находился. Но, что-то произошло во время моего последнего боя с кораблями вьедской эскадры, тогда погиб мой бронеход и его ИскИн Ланселот, а мысленная связь с Апровель прекратилась. Шесть лет, чуть ли не каждый день, я вызываю ее по мысленному каналу, но по настоящее время она еще ни разу мне не ответила.

— И не ответит, ведь ты энергетически закуклился. Могу только предположить, что когда вьеды по твоему бронеходу нанесли энергетический удар, чтобы ты не погиб вместе со своим бронеходом, то коррелянки энергию этого луча обратили в защитную энергетическую скорлупу. Я же постоянно удивлялся и не понимал, откуда у тебя и почему ты носишь этот невидимый глазу и многим приборам защитный энергетический экран?!

На флагманском линкоре «Роммель» вот-вот должны были начать собираться капитаны других кораблей германской эскадры. Сегодня контр-адмирал Шернер должен был вскрыть конверт, с вложенным в него приказом, и вслух его зачитать перед капитанами судов своей ударной эскадры. После зачтения приказа капитаны во главе со своим адмиралом должны были пройти в кают-компанию флагманского линкора и там торжественным ужином отметить это большое событие.

Контр-адмирал Шернер уже давно натянул свой парадный мундир, адмиральскую фуражку он держал, как и полагается, в правой руке, готовый в любую минут перейти в капсулу корабельного лифта, чтобы отбыть на нижнюю палубу линкора для встречи своих гостей. Но его законная супруга, Розалия, в этот момент металась от одного гардероба к другому. Она пребывала в полной нерешительности по отношению того, какой же именно лейтенантский мундир ей сейчас следовало бы одевать. Фердинанд Шернер родился и вырос в простой семье германского бюргера, поэтому он обладал супер спокойным и хладнокровным характером германского крестьянина. Но сейчас эта верзила в адмиральском мундире все чаще и чаще посматривала на наручный хронометр, время от времени неудовлетворенно похмыкивая.

Шернеру совершенно не хотелось одному встречать гостей и пожимать им руки, когда у него имелась такая шикарная и молодая жена, как Розалия. Но сейчас адмирал стоял и не вполне понимал, какая может существовать разница в мундирах, если на их погонах были одни и те же лейтенантские звездочки. Но он выдерживал свой характер арийского крестьянина, ни единым словом или движением не подгонял свою молодую жену. Правда его шея почему-то все более и более наливалась багровым цветом. Ровно за секунду до биения часовых склянок Розалия, разодетая в белый парадный мундир флотского лейтенанта, который, по ее мнению, так красиво гармонировал с белым же адмиральским мундиром мужа, взяла его под руку, готовая переступить порог лифта. После чего они оба одним акробатическим прыжком преодолели расстояние до капсулы корабельного лифта и исчезли за его закрывающимися створками.

Первым парадным адмиральским катером прибыл капитан первого ранга Хельмут фон Хартманн, капитан линкора «Дениц». Как только его нога коснулась палубы линкора «Роммель», то зазвучал величавый гимн Германского союза. Каперанг фон Хартманн строевым шагом прошел строй почетного караула, подошел к контр-адмиралу Шернеру и громким голосом отрапортовал:

— Герр контр-адмирал, капитан первого ранга Хельмут фон Хартманн по вашему приказанию прибыл для участия в церемонии вскрытия конверта с боевым приказам!

— Капитан первого ранга Хельмут фон Хартманн, добро пожаловать на борт линкора «Роммель»! — А затем уже менее официальным голосом добавил. — Хельмут, поднимайтесь в кают-компанию линкора. Там каперанг фон Майер ждет вас, чтобы предложит чего-нибудь выпить, пока вы будете ожидать прибытия других капитанов!

Вслед за каперангом фон Хартманном прошла торжественная церемония встречи каперанга Йохана Шмидта, капитана линкора «Рихтгофен», каплейта Людвига Ланге, капитана монитора «Адмирал фон Шпеер», и капитана третьего ранга Германа Кенига, капитана вспомогательного судна «Мария». Когда последний встреченный капитан исчез за створками капсулы корабельного лифта, контр-адмирал Шернер с видимым удовольствием вздохнул полной грудью, одновременно наблюдая за тем, как мимо него промаршевал взвод почетного караула во главе с лейтенантом десантником Францем Стихном, а затем обратился к Розалии: