Столпы Земли - Фоллетт Кен. Страница 167

Сначала Филип планировал разместить все лавки двумя широкими рядами вдоль западной стены монастыря, так же как обычно стояли прилавки во время работы воскресного рынка, но вскоре он понял, что этого будет недостаточно. Сейчас два ряда лавок доходили аж до северной стены собора, а затем поворачивали и тянулись почти до самого дома Филипа. И, кроме того, множество лавчонок и лотков расположились прямо между колонн недостроенной церкви. Далеко не все купцы были торговцами шерстью: на ярмарке продавалось все – от дешевого хлеба до дорогих рубинов.

Филип шел вдоль залитых лунным светом рядов. Все уже готово: строить новые лавки никому больше не разрешат. И товары уже были завезены. Еще до открытия ярмарки доход монастыря от пошлин и налогов составил более десяти фунтов. Во время работы ярмарки сюда можно будет завозить лишь свежеприготовленные продукты, хлеб да горячие пироги и печеные яблоки. Даже бочки пива и те привезли заранее.

На шедшего Филипа постоянно смотрели дюжины полузакрытых глаз, и то и дело его приветствовали какие-то сонные голоса. Владельцы лавок не оставляли свое добро без присмотра: большинство из них прямо здесь и спали, а купцы побогаче оставили сторожить товары своих слуг.

Приор еще не знал наверняка, какую прибыль принесет ярмарка, но то, что ее успех гарантирован, было очевидно, и он надеялся получить гораздо больше, чем первоначально предполагавшиеся двадцать пять фунтов. В прошедшие несколько месяцев были моменты, когда он серьезно опасался, что эта ярмарка не состоится вообще. Все еще тянулась гражданская война, не принося успеха ни Стефану, ни Мод, и было не вполне понятно, остается ли в силе разрешение на открытие рынка. Уильям Хамлей разными способами пытался помешать ярмарке. Он потребовал у шерифа закрыть ее, но тот, спрашивая совета, отправил письмо одному из враждующих монархов, да, похоже, ответа не дождался. Тогда Уильям запретил своим подданным продавать шерсть в Кингсбридже, но большинство из них предпочитали иметь дело с купцами, такими как Алина, а не торговать самим, и в результате этого запрета у нее только стало еще больше товара. Наконец, он объявил о снижении налогов с участников ярмарки в Ширинге, но было поздно, ибо наиболее серьезные купцы уже составили свои планы.

Теперь, когда небо на востоке стало светлеть, говоря о скором приближении этого великого дня, Филип решил, что Уильям ничего больше не сможет предпринять. Продавцы с товарами были уже здесь, а в скором времени начнут прибывать и покупатели. Филип считал, что в конце концов Уильям поймет: кингсбриджская ярмарка не так уж и страшна Ширингу, так как из года в год торговля шерстью постоянно росла и товара вполне хватило бы и на две ярмарки.

Приор обошел вокруг монастырской территории и очутился в ее юго-западном углу, где располагались мельницы и рыбный пруд. Здесь он немного постоял, глядя, как вода течет мимо двух неподвижных мельничных колес. Старая мельница сейчас использовалась исключительно для валяния сукна и приносила солидный доход. За ее работу отвечал молодой Джек. Он обладал незаурядным умом и должен был стать настоящим сокровищем монастыря. Казалось, в качестве послушника Джек неплохо прижился, хотя порой и склонен был считать, что церковные службы только мешают строительству собора. Однако он еще образумится. Филип был уверен, что Господь предназначил Джеку особую долю, и в самой глубине души давно лелеял тайную надежду, что однажды Джек займет его место и станет приором Кингсбриджа.

Джек проснулся на рассвете и выскользнул из опочивальни, чтобы успеть до начала службы проверить, все ли в порядке на стройке. Утренний воздух был свеж и чист, как родниковая вода. Занимался теплый солнечный день – хороший и для торговли, и для обыденной монастырской жизни.

Он обошел вокруг стен собора и убедился, что все инструменты и заготовки убраны и надежно заперты в сараях. Чтобы уберечь строительные материалы от беспечных или подвыпивших гостей ярмарки, Том соорудил вокруг них деревянный забор. А чтобы какие-нибудь удальцы не вздумали лазать по стройке, все лестницы спрятали, ступенчатые торцы каменной кладки загородили деревянными щитами, а винтовые лестницы в стенах перекрыли временными дверями. И вдобавок несколько ремесленников должны были дежурить в течение всего дня.

Под тем или иным предлогом Джеку частенько удавалось пропускать службы. На строительной площадке у него всегда находились дела. В отличие от своей матери он не питал ненависти к христианской религии, а был к ней просто равнодушен. Однако, чтобы достичь своей цели, Джек готов был переступить через любое дерьмо. Во избежание неприятностей раз в день он обязательно посещал службу, стараясь попасть именно на ту, на которой присутствовал приор Филип или наставник послушников, которые являлись двумя старшими монахами, наиболее рьяно следившими за ним. Но если бы ему пришлось быть на всех службах, он бы этого не выдержал. Нельзя даже представить себе более странную и неестественную жизнь, чем та, которой жили монахи. Половину своего времени они проводили в трудностях и лишениях, коих можно было бы легко избежать, а другую половину – бормотали бессмысленную тарабарщину в пустой церкви, причем и днем и ночью. Они умышленно избегали всего, что могло доставить радость, – девушек, физических упражнений, застолий, семейной жизни... Однако Джек заметил, что наиболее жизнерадостные из них находили утешение в каком-нибудь деле, которое приносило им глубокое удовлетворение: иллюстрировали манускрипты, писали труды по истории, готовили пищу, изучали философию или – как Филип – превращали Кингсбридж из сонной деревни в деловой город с собственным кафедральным собором.

Филипа Джек не любил, но ему нравилось с ним работать. К Божьим людям он питал не больше симпатии, чем его мать. А набожность Филипа просто приводила его в замешательство: Джек недолюбливал его исступленную безгрешность и с подозрением относился к его непреклонной вере, что обо всем том, с чем он, Филип, не справится, позаботится Господь. Но тем не менее работать с Филипом было хорошо. Его распоряжения отличались четкостью, он оставлял Джеку возможность для принятия самостоятельных решений и никогда не винил своих подчиненных за собственные ошибки.

Послушником Джек был только три месяца, так что до того, как ему придется давать монашеские обеты, оставалось еще девять месяцев. Это были обеты нищеты, безбрачия и послушания. Обет нищеты на самом деле представлял из себя не совсем то, что под ним подразумевалось. Монахи не имели личной собственности и своих денег, но жили они скорее как лорды, нежели как бедные крестьяне: ели вволю, носили теплые одежды и спали в добротных каменных домах. Джек с горечью думал, что обет безбрачия тоже не будет ему в тягость. Он получил определенное удовлетворение, когда сам объявил Алине, что уходит в монастырь. Хотя она показалась ему потрясенной и даже какой-то виноватой. Сейчас, когда он чувствовал некоторое смятение, вызванное отсутствием женского общества, он сразу вспоминал о том, как складывались его отношения с Алиной: их тайные свидания на лесной полянке, милые зимние вечера, поцелуи, но затем она вдруг стала холодной как лед... Вспоминая обо всем этом, Джек считал, что уже никогда не захочет иметь дело с женщинами. А вот что касается обета послушания, он уже сейчас видел, что соблюдать его будет весьма непросто. Он с удовольствием исполнял приказания Филипа, который был умным и знающим, но ему было чрезвычайно трудно слушаться тупого помощника приора Ремигиуса, или вечно пьяного смотрителя дома для приезжих, или надутого как индюк ризничего.

Как бы там ни было, а давать монашеские обеты Джек готовился, но относился к этому с полным равнодушием. Единственное, что его заботило, – это возведение собора. Вопросы, связанные с поставкой материалов, строительством и управлением, казались ему бесконечно увлекательными. То он помогал Тому учитывать количество привозимых на стройку камней, то разбирал жалобы каменщиков относительно того, что плотники неудовлетворительно делают опалубку, но самыми захватывающими были задачи по изобретению и созданию механизмов для поднятия многих тонн каменных блоков на самый верх стен. Том обсуждал с ним эти вопросы как с равным. Казалось, он простил Джеку его злые слова. Том вел себя так, словно забыл, что Джек поджег старый собор. Они с подъемом трудились бок о бок, не замечая, как летят дни. Даже во время скучных служб мысли Джека были постоянно заняты проблемами строительства собора. Он очень быстро набирался знаний. Вместо того чтобы проводить годы, долбя камень, Джек изучал искусство зодчества. Едва ли можно было придумать лучшую школу для будущего старшего строителя.