Ютланд, брат Придона - Никитин Юрий Александрович. Страница 10

– Каким? – спросил Ютлан.

Они почему-то переглянулись, засмеялись, Железный Анр открыл рот и явно хотел ответить, но толстяк ткнул его в бок и сказал мирно:

– Тебе знать еще рано. Ты ведь артанин, верно?

– Да.

– У вас строгие нравы?

– У нас хорошие нравы, – ответил Ютлан.

– Ну да, ну да… А мы вот свободный народ. Понимаешь, как птички перелетные. Никто нами не командует, ездим везде, куда хотим, клюем то, что находим…

Ютлан поинтересовался вежливо:

– А чем кормитесь? Я не видел, чтобы вы били уток, что пролетели прямо над вами.

Толстяк усмехнулся.

– Нам платят.

– Кто?

– Жители городов, – ответил он, – где мы даем представление. Вон Инженю и Примка танцуют и поют, Железный Анр рвет на потеху зевак железные цепи и поднимает коня вместе со всадником на плечи, да еще бегает по кругу!.. Народ обожает силачей. Глинк и Успенга играют на разных музыкальных инструментах, у нас их полповозки. Народ слушает, тоже пляшет и поет, а нам в уплату за полученное удовольствие бросает монеты. Нам хватает, чтобы без спешки добраться до другого города и там дать представление…

Ютлан подумал, что занятие у этих людей какое-то странное, но вслух ответил вежливо:

– Да, наверное, вам так нравится жить.

Повозка бродячих артистов, как он уже рассмотрел, состоит из телеги с широким корытом и высокого ящика из шкур со скелетом из толстых жердей. Внутри мешки с одеждой, одеяла, горшки, медный таз, котел, связка очищенных от коры длинных прутьев, уже грязных и закопченных. Ютлан сперва решил, что заготовки для стрел, потом понял, что на этих прутьях жарят мясо, ленясь всякий раз выстругивать заново.

Толстяк проследил за его взглядом, довольно улыбнулся.

– У нас все есть для любого спектакля, – объяснил он. – Сейчас вот готовим совершенно новый… Надеюсь, горожанам понравится. Они живут мирно, потому всем им так интересны люди, что живут подвигами.

– А о чем спектакль?

– Начнем с того, – сказал толстяк, и Ютлан ощутил, что он уже примеривается, как будет выступать перед зрителями и объяснять, стараясь удержать их внимание, – что однажды в Куявию прибыли послы из Артании с предложением торговли. Среди послов был тцаревич Придон. Он увидел принцессу Итанию, дочь куявского тцара, и буквально обезумел от вспыхнувшей любви к ней. Он потребовал ее руки у тцара Куявии Тулея, а тот, не желая отдавать прекрасную дочь за дикого артанина, но и не смея отказать прямо, чтобы не вызвать новой войны, поставил условием добыть и привезти меч бога Хорса, некогда не то потерянный, не то спрятанный другими богами.

Сердце Ютлана стучало все громче и взволнованнее. Толстяк поглядывал на его лицо, подбодрился, юный артанин буквально превратился в слух, хорошо, продолжил напевно и важно:

– Однако Придон настолько был поглощен любовью к Итании, что эта любовь дала ему силы пройти все испытания и добыть легендарный меч богов. Однако Тулей меч взял, но выдать дочь за артанина отказался. Оскорбленный Придон собрал войско и вторгся в Куявию. Артания и Куявия враждовали всегда и воевали часто, но на этот раз развязалась самая страшная и кровопролитная из всех войн между этими странами…

Железный Анр прогудел насмешливо:

– Вот что любовь с людьми делает! Никогда не влюбляйся, малыш.

Толстяк досадливо отмахнулся.

– Главное в спектакле, что было пролито столько крови, что на тех местах из земли начали подниматься ужасающие волколаки, неуязвимые велеты, древники… и прочая дрянь, которую люди не знали тысячелетия, и уже сотни лет о них не рассказывали даже сказки. Люди ослабели, проливая кровь друг друга, а чудовища, наоборот, набирали силу, собирались в лесах, горах, прятались в оврагах, а потом заполонили целые окрестности, и даже жители сел вынуждены были бросать все нажитое и бежать в города.

Глинк бросил издали:

– Умрих, ты утопаешь в пояснениях.

– Разве не надо объяснить?

– Только короче, – сказал Глинк уверенно. – В двух-трех словах. А потом сразу главное, как обухом в лоб, пока зрители не разошлись. Дескать, Падшие Боги томились в своих подземельях и выйти оттуда не могли. Но к ним сверху пролились ручьи горячей человеческой крови, и древние боги, напившись вдоволь, сумели вырваться на свободу. Или вот-вот вырвутся, это решим по дороге. Теперь собирают силы, чтобы вернуть старые времена, когда правили миром, а людей не было вовсе. Для этого нас, людей, собираются уничтожить, а землю отдать тем грозным существам, от которых сейчас бегут крестьяне в города. Вы увидите сцены, что будет, если вы не дадите им отпор…

Железный Анр кивнул одобрительно.

– Вот-вот. Народ ужасы любит. Особенно те, кто живет в благополучных городах за крепкими стенами.

Жаркий закат охватил полнеба, бродячие артисты укладывались спать, только юная Инженю танцующей походкой приблизилась к Ютлану, в обеих руках фляжка, взгляд хитрый и загадочный.

Он насторожился, сердце почему-то застучало чаще. Она подумала, подождала, скажет ли что, однако Ютлан молчал, и она без спроса села рядом, прижавшись к нему плечом.

Ютлан ощутил, как в него через это прикосновение начало вливаться нечто горячее, будоражащее.

Она спросила щебечущим голоском:

– Хочешь попробовать?

Он покачал головой:

– Нет.

Она расхохоталась.

– Ты в самом деле совсем ребенок? Пей, это сладкое вино! Оно придает силы и укрепляет руки.

Он помотал головой, но она почти насильно сунула фляжку ему в руки.

– Да ты хоть попробуй!

Ютлан нехотя отхлебнул, вино показалось сладким и приятным, совсем не похожим на ту кислятину, что обычно пьют мужчины. Он сделал еще глоток, побольше, если она так настаивает, и вернул фляжку.

– Спасибо. В самом деле сладкое.

– Вот видишь, – сказала она победно, – а не верил!

– А ты почему не пьешь?

– Мне нельзя, – сказала она печально, – это вино только для мужчин. А женщины от него слабеют…

Она ласково коснулась его плеча, провела кончиками пальцев по груди, сердце вообще начало колотиться, движения ее были плавными, взгляд загадочный.

– Ты путешествуешь один… значит, чувствуешь в себе силу…

Ютлан раздвинул плечи и старался выглядеть старше и значительнее, а Умрих крикнул издали строго:

– Инженю, не совращай ребенка!

Она сказала громко, не отрывая взгляда от Ютлана:

– Он уже почти не ребенок!

– Все равно не порти, – велел Умрих. – И вообще, завтра вставать рано!

Она капризно надула губки.

– Хорошо, хорошо, иду…

Она мимолетно коснулась губами его щеки и упорхнула, легкая, как только что родившаяся бабочка. Ютлан чувствовал непонятное жжение на щеке, но боялся коснуться ладонью, чтобы не исчезло. И спать лег в непонятном томлении, однако сон пришел удивительно быстро.

Проснулся от странного ощущения, что удивительная девушка рядом, даже учуял ее частое дыхание, но больно уж хриплое, с трудом открыл глаза и увидел перед собой острую морду хорта. Тот перестал вылизывать ему лицо и отпрянул, всматриваясь все-таки с беспокойством.

Ютлан помотал головой, тяжелая, и как будто сон еще не выветрился, руки подгибаются, когда попробовал привстать. Под раскидистым деревом слегка дымится полупотухший костер, конь лежа спит в сторонке, вытянув вперед шею, и… дальше только степь во все стороны.

Он сцепил челюсти и, цепляясь за кору дуба, заставил себя встать. Ноги подрагивают от слабости, голова тяжелая, будто набита горячим чугуном. Судя по отпечаткам колес, бродячие артисты уехали совсем недавно. У подножия дуба, где он сбросил мешок с едой и вещами, пояс, плащ – чистое утоптанное место! Все исчезло, даже сапоги.

Он тупо подумал, что в шипастые стремена босые ноги всовывать не очень, но с другой стороны… стремена тоже исчезли вместе с седлом и всеми ремнями.

– Воры, – пробормотал он в тупом удивлении. – Воры?.. И даже Инженю?.. Не может быть…