Рыжая Соня и ветер бездны - Говард Роберт Ирвин. Страница 13
Звери, дети Богини, провожатые в мир Мрака, скользящие по зыбкой грани между миром Сим и Иным, способны узреть истинную суть вещей и явлений; но им не дано облекать свои видения в слова, и лишь Светлая Мать дарует им эту возможность.
Калидор не мог этого знать.
— Она жива! — воскликнул он с горячностью.— Когда я уезжал, с ней все было в порядке!
Он с вызовом посмотрел на Соню. Но взгляд серых глаз воительницы окатил его неприкрытым презрением. Она ненавидела корыстолюбцев, бахвалов, трусов, но превыше всего — лжецов!
— Ты совершил ошибку, Калидор.— Ледяной тон не предвещал ничего хорошего.— Я никому не позволю играть моими чувствами! Как давно она умерла?
Наемник не отвечал очень долго, и она начала терять терпение. Наконец он подал голос:
— Прости… Видит Небо, я не желал оскорбить тебя! Но иначе ты бы отказалась прийти мне на помощь!
Пальцы Сони сжались на рукояти меча.
— Мне нужны не извинения — но правда. Ты скажешь… или придется вырывать у тебя ответ силой?!
Растерянность воина была очевидна: он, похоже, не привык, чтобы женщина брала над ним верх, и сейчас чувствовал себя униженным. За всю свою жизнь Соне встретилось едва ли полдюжины мужчин, что могли быть с ней на равных… И Калидор был не из их числа.
— Ты права,— вымолвил он наконец.— Я солгал тебе. Твоя сестра покончила с собой, когда поняла, к чему принуждает ее Гедрен. Я был с ней тогда… Пытался убедить ее не делать этого… Говорил, что мы можем перехитрить ведьму, похитить Талисман и обратить его силу на саму Гедрен…— Он вздохнул, словно заново переживая те тяжелые мгновения.— Но Ална была непреклонна. Она заявила мне, что тогда сама сделается ничем не лучше колдуньи! Что поступить так, как я прошу ее, значит предать все то, ради чего она жила… Она верила, что когда ее не станет, Талисман никому не причинит больше зла. Но она недооценила Гедрен. Ведьма успела разгадать тайну кристалла…
И жертва оказалась напрасна. Бедная Ална!
Соня закусила губу. Сестра, с ее непреклонной, чистой верой вызывала в ней уважение пополам с досадой. Как это похоже на нее — отказаться от борьбы, отдать собственную жизнь… и ради чего! Сама Соня знала, что сражалась бы до последнего, даже когда не оставалось бы ни единого шанса на победу,— но не отступила!
А теперь Ална мертва. И, чего бы ей это ни стоило, Соня отомстит за нее!
Она взглянула на Калидора. Не зря Север предупреждал, что ему нельзя доверять! Но это и к лучшему.
Наемник пытался уверить ее, будто желает лишь одного: спасти из плена Алну и своих товарищей. Но, похоже, на самом деле его интересовал лишь Талисман. Жрица Айнсор прекрасно поняла это и отказалась стать орудием в его руках.
Еще меньше на эту роль годилась сама Соня!
— Ты просчитался,— бросила она воину.— Не знаю, зачем тебе Талисман, но с моей помощью ты его не получишь. Прощай!
Калидор в недоумении воззрился на нее:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что поеду дальше одна! Я не нуждаюсь в попутчиках. И не стану терпеть рядом предателя и лжеца.
Лицо наемника вспыхнуло:
— Ты слишком торопишься с обвинениями, Рыжая Соня. Это сослужит тебе дурную службу. Ты даже не подозреваешь, во что ввязалась! Без меня тебе никогда не выбраться отсюда!
— Ты уверен? — Девушка вскинула голову. Какая самонадеянность! Или он ждет, что она испугается и примется молить его о защите и покровительстве? Соня улыбнулась этой нелепой мысли.
И, не желая терять больше времени, уверенно пустила кобылу рысью в ту сторону, где, по словам Калидора, лежал город Архарим. Вслед ей донесся голос наемника:
— Мы еще встретимся, вот увидишь! И тогда ты поймешь, какую ошибку совершила…
Она не обернулась. В этом не было нужды…
* * *
Закончив расчесывать волосы, Соня отложила гребень в сторону. Пора спать — довольно
воспоминаний! Но прежде девушка постаралась насколько возможно обезопасить себя от любых вторжений: задвинула тяжелую щеколду и подтащила к двери тяжелый сундук. Через крохотное окошко под самым потолком, едва ли сумели бы пробраться злоумышленники…
Соня и сама затруднилась бы объяснить, чего она, собственно, так опасается. Городишко был тихий и мирный, постоялый двор, несмотря на все убожество, мог бы сойти за самое безопасное место, где ей доводилось ночевать за последних три луны… и все же она не находила себе места от тревоги.
Сказать точнее, это не находила себе места Рысь — а от нее беспокойство передавалось и Человеку. Соня, как ни силилась, не могла понять, что приводит ее звериную половину в такое неистовство, и это выводило ее из себя. Вместе с тем инстинктам она доверяла едва ли не больше, чем рассудку, а потому постаралась максимально обезопасить себя на ночь. Хотя все ее усилия нимало не удовлетворили Большую Кошку.
Вытянувшись на жесткой лежанке, девушка прикрыла глаза, с досадой шикнув на Рысь:
— А ну, спи! Не хватало мне еще из-за тебя до утра без сна ворочаться.
Та с ворчанием подчинилась. Сон пришел почти тут же, словно только и ждал этого мгновения.
* * *
…Искристые завесы, легкие, точно паутинка, трепетали на ветерке. За ними, в облаках багрового тумана, кружил хоровод теней. Но прежде чем Соня успела разглядеть их, призраки исчезли, растворившись в алой мгле — словно и являлись-то лишь затем, чтобы призвать девушку сюда.
А паутинные занавески продолжали колыхаться, точно несомые ветром. Трепещущие покровы со всех сторон окружали Соню, и девушке внезапно сделалось не по себе.
Такие прекрасные, светящиеся издали, вблизи они вдруг стали липкими и влажными. Они касались обнаженной кожи — Соня лишь сейчас поняла, что стоит совсем нагая! — то и дело норовя прилипнуть, и оторвать их с каждым разом делалось все труднее.
Соня в испуге огляделась по сторонам — но бежать было некуда. Искрящиеся покровы окружали ее со всех сторон. Вот прилип к бедру еще один уголок ткани… и когда она с силой рванула его, то увидела кровь. Боли не было — но целый лоскут кожи исчез. А проклятая тряпка засветилась победным багрянцем.
Соня не успевала отбиваться. Ей бы сейчас меч!.. Но она была совершенно безоружна. Ткань липла к рукам, плечам, груди, животу… Девушка едва успевала отдирать ее — всякий раз лишаясь кусков кожи.
Боли до сих пор не было. Крови, как ни странно, тоже. Но страх от этого не делался меньше. Нетронутым оставалось лишь лицо.
…Рысь! Да выпусти же Рысь наконец!..
Она не знала, чей это голос. Может быть, ее собственный?
Но чем Рысь может ей помочь?
Это твой страх! Твой собственный страх пожирает тебя! Чего ты так боишься? Выпусти Рысь — и она поможет тебе!
Но Рысь не поможет ей одолеть Смерть.
А что? Что поможет тебе?
Багровая ткань облепила ее с ног до головы. Соня задыхалась, не в силах пошевелиться, ни даже крикнуть. «Паутина! — мелькнуло в мозгу.— Это паутина. Сейчас придет паук и высосет меня, точно муху! Останется только оболочка!»
Ей казалось, она растворяется, исчезает, разлетается по ветру стайкой сухой листвы…
Теперь она знала Смерть.
И все же не умерла.
Смерть обрела имя.
Гедрен.
Нет! Ты умрешь первой, Гедрен!..
Ненависть взметнулась столбом ослепительно белого пламени — и внезапно багровая паутина затлела, серебристые искры побежали по ней, стремительно пожирая пульсирующую ткань.
Свободна!
Соня стряхнула с себя остатки тлеющей паутины и зарыдала от облегчения, увидев нетронутую белую кожу. Ненависть сожгла липкие путы, испепелила их, подарив ей свободу… Но… Была ли то ее ненависть?