Северный пес - Крушина Светлана Викторовна. Страница 25

— А ты никак ревнуешь? — поинтересовалась Джулия невинным тоном.

— Я похож на идиота?

— Когда вот так плюешься от злости безо всяких на то оснований — очень…

Ответной реакции она дожидаться не стала, ушла. Вряд ли Хаген в таком состоянии мог сказать что-нибудь толковое. Скорее — продолжит плеваться.

Касот не желал отпускать незваных гостей. Несмотря на возросшую численность отряда, медейцам приходилось несладко; к границе с Медеей пробивались с боями, словно Рондра решила испытать их на прочность.

Джулия неоднократно ловила себя на том, что начинает бояться. Это она-то, никогда ничего не страшившаяся! Ее это обеспокоило, ведь страх в сражении не мог привести ни к чему хорошему. И если бы еще она боялась за себя, так ведь нет! Как только она замечала рядом с собой Пса (а он так и крутился неподалеку), она лишалась всякого покоя, потому что этот сумасшедший бросался в бой так, словно жил последний день, а каждый касотец был его личным врагом! Разумеется, о себе он вообще не думал и вел себя как настоящий берсерк. Мало того, он даже не носил доспехов. Да какие доспехи, он даже щит никогда в руки не брал, предпочитая орудовать своей бастардой, как двуручным мечом.

Причина всего этого безумия, как подозревала Джулия, была проста: Псу не терпелось умереть. И сделать он это решил, совмещая приятное с полезным, смерть в бою с помощью ближним. То, что у ближних каждый раз, когда они видели его перекошенную яростью физиономию и дикий оскал, все внутри обрывалось, его, конечно же, не занимало. Джулия боялась и злилась одновременно. Зря, что ли, она выхаживала идиота, что он так заторопился к Борону?

Она долго не решалась поговорить с ним. Ей казалось, все равно ответа не дождаться; кроме того, в эти дни они очень редко виделись. А если вдруг и снизойдет до ответа, что она может услышать такого, чего и так не знает? Можно было подойти к Галейну, у которого сложились с Псом отношения, похожие на приятельские. Но едва ли Галейн был в курсе всего, что творилось в сумрачной и непонятной душе новоявленного берсерка. Скорее всего, его так глубоко просто не допускали.

Наконец, представился удобный момент для разговора. Отряд пересек Серебряную, и с этой минуты как отрезало: касотцы отстали, словно бы река стала для них границей, пересечь которую они не смели. Медейцы не стали задумываться над причинами такой боязни, они просто вздохнули с облегчением и встали недалеко от Серебряной лагерем, выставив по всему периметру множество часовых.

Джулия, у которой впервые за несколько недель выдался свободный вечер, решила дойти до реки и ополоснуться. Вся грязь и кровь прошедших сражений словно облепила ее с ног до головы, и ей не терпелось смыть с себя всю гадость вместе с усталостью. Еще днем, когда разбивали лагерь, она приглядела местечко, как нельзя лучше подходящее для уединенного купания. Низкий берег был не слишком удобен для схода в воду, поскольку весь порос густым кустарником, но зато этот кустарник обеспечивал надежную защиту от посторонних слишком любопытных и наглых глаз.

Предвкушая удовольствие от купания в прохладной воде, Джулия подошла к реке, раздвигая руками густые гибкие ветки. Уже темнело, и потому она не сразу поняла, что облюбованное ею местечко уже кто-то занял. На темную фигуру, почти сливавшуюся с поваленным стволом, она обратила внимание только тогда, когда фигура эта распрямилась во весь немаленький рост и грубо поинтересовалась, кого и зачем сюда принесло. По голосу нетрудно было узнать Пса.

— А я могла бы и мечом тебя ткнуть, — заметила Джулия. — Надо предупреждать о своем присутствии.

— Ты сюда пришла позже, ты и предупреждай, — нелюбезно отозвался Пес, остановившись в тени дерева. Джулия совсем не видела его, только слышала. — Тебе чего здесь надо?

— Искупаться хотела.

— Иди отсюда. Купайся в другом месте.

— А ты что, реку купил?! — возмутилась Джулия. — Я тебе мешаю?

— Мешаешь.

— Интересно, чем?

— Шуму от тебя много.

— Я больше не буду шуметь, — Джулия продолжила раздеваться. — Я тихо-тихо…

Из тени донесся сдавленный вздох сквозь зубы, и ничего больше. Джулия, восприняв молчание как знак согласия, сбросила с себя последнюю одежду и поспешно вошла в воду.

Погрузившись в прохладные струи Серебряной, она испытала такое удовольствие, что даже забыла про оставшегося на берегу Пса и о том, что хотела поговорить с ним. Она думала только о том, как хорошо было бы никогда не выходить из воды, и плавать вечно… вечно… И никогда больше не держать в руках оружие, не видеть крови. Когда, наконец, она с сожалением направилась к берегу, прошло довольно много времени, совсем стемнело. Джулия вспомнила про Пса и подумала, что он, должно быть, уже ушел.

Он сидел у самой кромки воды, опустив руки между колен и задумчиво изучая блики света на поверхности реки. Когда Джулия ступила на землю, он поднял к ней лицо, и она увидела, что щека его снова нервно дергается. Он смотрел словно бы сквозь Джулию, и не замечал ее наготы.

— Не верится — так давно это было, — сказал он негромко. — Я сидел здесь, спиной к реке, и не смел обернуться; а они плескались позади меня, и смеялись…

— Ты уже был тут? — Джулия, поежившись, присела рядом с ним на корточки. Ей было прохладно, от воды тянуло холодом, но одеваться она не спешила.

— Вот в этом самом месте. Мы остановились недалеко отсюда; Оге и Ив ушли к мосту, — он коротко кивнул вверх по течению реки, указывая направление. Там находился мост, по которому отряд недавно пересекал Серебряную. В течение войны мост уже несколько раз переходил из одних рук в другие. В данное время его удерживали медейцы. — Девчонки захотели искупаться, но я не мог отпустить их одних…

"Девчонки" — это он, наверное, имел в виду медейскую принцессу и ее подругу. Что ж, четыре года назад они и впрямь были девчонками. Во всяком случае, для него.

— Скажи, Джули, — все так же тихо сказал Пес, глядя на воду, — тебе приходилось когда-нибудь предавать проклятию имя человека, которого ты любила больше всего на свете?..

— Как можно проклинать любимого человека?

— Можно… Я думаю иногда, что понес наказание за те слова, что мой язык повернулся сказать, и продолжаю расплачиваться до сих пор…

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросила Джулия.

— Иногда мне кажется, я не смогу умереть, что бы ни случилось, — Пес то ли не слышал ее, то ли просто не намеревался давать объяснений. — Что бывает с человеком, когда Борон отворачивается от него?

— Он вряд ли даст бессмертие в наказание.

— Это смотря кому, — он вздрогнул и посмотрел на Джулию так, словно только что заметил ее. — Оделась бы ты, что ли…

Джулия почувствовала себя немного уязвленной. Любой другой мужчина на его месте сейчас пялился бы на нее во все глаза, вывесив язык, а этот…

— Я еще не высохла.

— Ты будешь сохнуть полночи.

— Нет — если ты мне поможешь…

Он усмехнулся так, что стало понятно: он видел насквозь все ее уловки. Но вместе с тем была в его усмешке какая-то растерянность. Он сам никогда не сделает первого шага, с досадой подумала Джулия. Что это — принципиальность, рыцарство? Или обычная робость?..

…Они никуда не торопились. Давно уже спустилась непроглядная ночь, а они все лежали на берегу, укрывшись одним на двоих широким походным плащом. Джулия не видела лица Пса, слышала только его дыхание, рваное и хриплое. Он и в любви оставался таким же, как и в бою. Как будто в последний раз…

— Зачем ты делаешь это?..

— Что?

— Прикрываешь меня, — Джулия, наконец, решила, что наступил подходящий момент.

Последовала длинная пауза. Пес лежал неподвижно и вроде бы не собирался отвечать. Потом вдруг проговорил неохотно:

— Мне страшно смотреть на тебя…

— Что? — растерялась Джулия.

— Ты — женщина… — еще менее охотно сказал Пес. — Да, я знаю, знаю, ты — солдат. Но все равно женщина… тебе не место здесь. Сидела бы дома, вышла замуж, воспитывала детей… Зачем тебя понесло на войну?