Серая Орда - Фомичев Сергей. Страница 23

Двое остались стоять. Им было о чём подумать. И у них имелось на это время. Они могли оставаться на поляне хоть до захода солнца. До последнего луча. Но и не более того.

Для тех, кому назначено покинуть племя, от поляны вела особая тайная тропка. Через день быстрого хода, она выводила на Муромскую дорогу. Двое Лишённых Имён шли по этой тропе вместе вот уже несколько часов и до сих пор не проронили друг перед другом ни слова. Когда покинул поляну Лишённый Имени первым, Лишённый Имени вторым просто последовал вслед за ним. Ибо такова была мудрость предков.

Оба оказались слишком горды, чтобы заговорить, хотя прекрасно понимали, что заговорить, в конце концов, им придётся.

Оба шли босиком, как обычно и ходят вурды. На обоих были длинные меховые куртки и меховые штаны — обычная одежда вурдов. Оба имели на поясе большие тяжелые ножи — обычное оружие вурдов. Не велика у вурда и поклажа. Не требуется ему ни котелок, ни припас съестной, ни топор. Всё что нужно, вурд добывает в пути. Костра он не разводит, мясо впрок не готовит, воду, когда нет рядом ручья или озера, пьёт из следов и луж.

Тайными тропами вурдов никто кроме них не ходил. Люди и даже овды про эти тропы не ведали. Звери знали, но избегали, пользуясь своими собственными лесными путями. Поэтому за всё время им не попалось ни одного живого существа. Лишь птицы щебетали, укрывшись в нависших над тропой ветвях, да и те не спешили показываться на глаза.

Первый шёл быстро и упрямо. Он ломился вперёд, словно лось, широкими, тяжёлыми шагами. Его сжигала ярость и мучила обида. Нет, не на Старейшую, тем более не на предков. Скорее на судьбу — злодейку, да на глупых соплеменников, которые, дай только время, ещё пожалеют, что остались без него. Пожалеют, да поздно будет.

Второй едва поспевал за ним, переступая ногами мягко, словно рысь. В его душе не скрывалось ни злости, ни обиды, хотя именно его изгнали не за преступление, а заодно с соперником. Но он привык спокойно принимать все выверты судьбы. Что толку от гнева? Что толку теперь искать виноватых? Не лучше ли подумать о том, как выйти из создавшегося положения достойно, а при толике удачи, ещё и остаться в живых. Он шёл, неспешно разговаривая сам с собой, и мысли, в конце концов, привели его к необходимости действовать.

Он обогнал Первого, забежал на несколько шагов вперёд и, развернувшись, встал поперёк тропы. Взлохматил волосы. Снял куртку. Вывернув её наизнанку, надел снова.

Первый остановился перед внезапным препятствием. Подняв голову, наткнулся взглядом на смеющиеся глаза соплеменника.

— Здравствуй незнакомец, — вернув лицу серьезный вид, обратился второй к первому. — Не знаю, далека ли твоя дорога и что ожидает тебя в конце её. Но предки подсказывают мне, что нам по пути. Извини, не знаю твоего имени. Ты можешь называть меня Волосатая Рука.

Первый некоторое время молчал, не понимая, что происходит. Но, наконец, его гнев отступил и, распрямив плечи, он так же серьёзно ответил:

— Зови меня Быстрые Ноги. Рад, что у меня появился попутчик.

Мудрость предков лишила вурдов имён, произносимых на пяти языках лесных народов. Но передача смысла имени на других языках не запрещалась. Из таковых вурды в последнее столетие освоили лишь язык славян. Так они вновь обрели имена.

Дальше шли уже вместе. Не один подле другого, как раньше, а именно вместе. И всё же разговориться бывшим врагам было не так уж просто. Только при подходе к людской дороге былая вражда начала понемногу таять.

— Недолго нам быть товарищами, Волосатая Рука, — произнёс молодой вурд. — Овды воткнут в нас стрелы, прежде чем мы увидим кого-то из них.

— Не спеши, Быстрые Ноги, — ободрил старший. — Мудрость предков состояла вовсе не в том, чтобы нас убили. Мы должны предстать перед овдами, а не перед их стрелами. Пока мы шли, я долго думал, как это лучше сделать. И кое-что, кажется, придумал.

Ошибается тот, кто полагает, будто вурды тупые кровожадные существа. Ну, может и прав, но лишь отчасти. Они действительно кровожадны. Что есть, то есть. Любят они кровушку человечью. Такова их природа, что же тут сделаешь. Но вот тупыми вурдов считают совершенно напрасно. Конечно, чудом уцелевший после встречи с ними человек, не может себе представить вурдов иначе как дикарями. Но, согласитесь, многие вообще считают глупцами всех, кто их окружает. И ошибаются. И страдают потом от этого. Сами в дураках остаются.

Да, нелегко поначалу поверить, что вцепившийся зубами в оторванную у вас руку дикарь говорит на шести языках и умеет считать самое малое до ста. Это ваши предки умели считать только до десяти — больше на руках не хватало пальцев. А у вурдов и рук и пальцев всегда имелось столько, сколько требуется. А появится нужда до двух сотен сосчитать, наотрывают ещё. И уж будьте уверены, они не растеряются и перед более сложными задачами. Особенно если от этого зависит выживание.

Когда среди бела дня перед кадомским купцом Ондропом выскочили на дорогу две косматые нелюди, он едва не лишился рассудка. Бежать? Бежать некуда. Да и разве убежишь от вурда? Разве скроешься от него в лесу? Развернуть повозку на узкой дороге невозможно — мешают деревья. Да уже и поздно. Один из вурдов, тот, что постарше и покрупнее, схватив узду, остановил лошадку. Второй, похлопав животное по спине, уже приближался к повозке. Ондроп хотел было побежать, но вдруг почувствовал, что не может — ноги будто отнялись. О лежащей в поклаже секире и о ноже, что подвешен к поясу, купец даже не вспомнил.

— Куда путь держишь, человече? — непринуждённо спросил тот, что держал лошадь.

Ондроп не ответил. Мысль о том, что «сейчас его будут жрать» воцарилась в его голове, вытеснив все прочие. Вурд, что поменьше подошёл к купцу вплотную и крикнул первому:

— Ты что не видишь, он языка лишился от страха. Зачем он нам нужен такой пугливый? Может его того… — молодой провёл рукой поперек шеи. — А для дела другого кого подыщем. Мало что ли их здесь ездит?

— Ты, мужик, нас не боись, — успокоил старший. — Сегодня мы сытые.

Оба дружно захохотали.

— Д-д-для к-к-какогго д-дела? — заикаясь, выдавил из себя Ондроп.

— Ну вот! — обрадовался старший. — А ты говоришь пугливый. Другой бы уж двадцать раз помер на месте, а этот, смотри-ка, сразу о деле спросил. Одно слово — купец.

— Дело простое, — объявил молодой. — Можно сказать — пустяковое. Отвезёшь нас к овдам. Как отвезёшь, так и шагай себе на все четыре стороны. Всё вернем тебе и повозку, и лошадь. И жизнь оставим. Наградить сверх того, правда, не сможем ничем. Сам знаешь, не признаем мы всё это ваше золото и серебро. Оно нам без надобности.

— Да где же я вам овд сыщу? — удивился купец, забыв про всяческий страх, до того необычной показалась ему просьба вурдов. — Овды они же в корчмах придорожных не сидят и на торги не хаживают. Они ж в лесу живут, как и вы.

— Вот в лес и поедем, — сказал старший. — И гляди — попытаешься сбежать, или шум учинить, или знак какой подать стражникам проезжим — голова с плеч слетит, что звезда падучая с неба. Пикнуть не успеешь.

Резво вскочив в повозку, оба вурда устроились среди товара.

— Что везешь, купец? — осведомился старший, деловито заглядывая под шкуру.

— Мёд везу. В Муром. На княжеский двор, да на торг, — ответил Ондроп.

— Мёд это хорошо, — протянул молодой, подмигнув купцу. — Мёд уважаю. Вот и угостимся в дороге. Отведаем, что за медок князьям поставляют.

В другой раз мужик, может быть, и испугался бы за товар. Но теперь, узнав, что нелюдь неравнодушна к мёду, даже обрадовался. Мёд? Да, пожалуйста, сколько угодно. Хоть облопайтесь, господа вурды.

— Ты, человече, трогай, давай, — напомнил старший. — Ехай. Дорога неблизкая.

Вурд вне племени — явление чрезвычайно редкое и занимательное. Жаль, не нашёлся ещё учёный, который взялся бы его изучать. И науки такой пока не догадались придумать.