Кровь и память - Макинтош Фиона. Страница 57

— Хотелось бы надеяться на это, — печально улыбнулась жена.

— И как только можно верить первому встречному?

— Жизненный опыт, дорогой, — пожала плечами госпожа Бенч. — Если хочешь, можешь назвать это природным чутьем. А оно мой самый главный, самый ценный талант. Лейен произвела на меня впечатление человека в высшей степени честного. Чего в ней не было, так это двуличия. Секреты — да, у кого их нет, но чтобы лгать — нет. А еще я заметила в ней некую ранимость. Ей многое известно, но она сама боится этого знания. Я знаю, она служит королю, и как выяснилось из одного разговора, который скорее походил на допрос, королю хотелось бы знать, что она мне говорила. Подумай сам, с какой стати ей мне что-то рассказывать — ведь я ей, как ты только что сам выразился, совершенно посторонний человек, — если все это ложь? Зачем ей рисковать, зачем ставить под удар и себя, и меня — ведь за такие слова недолго угодить на плаху. Ответ один — потому что все это правда. Действительно, с какой стати Селимусу приглашать меня — якобы для невинного разговора, когда на самом деле ему хотелось выудить из меня все, что касается Лейен? Уже само его поведение свидетельствует о том, что он виновен.

— Что ж, верно подмечено, — пробормотал Эрид, сраженный наповал железной логикой супруги. — И все равно это опасно, моя дорогая.

— Можно подумать, я этого не понимаю, — кивнула госпожа Бенч и, потянувшись к мужу, поцеловала его в щеку. — Как хорошо, что ты меня выслушал.

— Как по-твоему, король тебя в чем-то подозревает?

Хелин покачала головой.

— Нет. Я тогда была в ударе. Но ты прав, мы должны быть предельно осторожны.

— Предположим, что все это окажется правдой… — начал было Эрид, но не договорил. Он был не готов задать невольно напрашивающийся вопрос.

Хелин ничего не сказала. Она сидела рядом с ним, затаив дыхание, и гадала про себя, вынесет ли сердце мужа то, о чем она сейчас думает.

Эрид сам ответил на свой вопрос.

— Предать Моргравию?

Голос его был тяжел, как свинец, в нем звучал тот же самый страх, каким была охвачена и она сама. Увы, у Хелин не нашлось ни объяснения, ни теплых слов, чтобы помочь ему. Ведь за внешним спокойствием ее также раздирали самые противоречивые чувства. С каким удовольствием она сейчас перемывала бы косточки одной особе, которая соблазнила мужа собственной сестры, однако Лейен, доверие, которое ей оказала эта женщина, было куда важнее светских пересудов. От таких известий просто так не отмахнешься.

— Я бы никогда не смогла предать Моргравию, дорогой, — произнесла она, поглаживая его щетинистую щеку. — Но этот наш новый король… Я, право, не знаю, что и думать. Но даже если хотя бы малая толика того, что поведала мне Лейен, правда, то это не тот король, которому я обязана хранить верность.

Эрид взял в свои руки пухлые ладони жены и посмотрел ей в глаза.

— Он еще молод и неопытен, но с ним шутки плохи. Лично у меня такое впечатление, что под маской тщеславного и напыщенного франта скрывается острый ум, способный проникнуть в любые секреты. Так что ты молодец, что сбила его со следа. Однако я бы не советовал тебе обольщаться. С этим человеком надо быть начеку, причем постоянно.

Глава 21

Элспит добралась до границ герцогства к сумеркам. Немолодой странствующий монах по имени Льюк, за которым на веревке плелся усталый ослик, сжалился над одинокой путницей и предложил ей проделать оставшуюся часть пути до Бринта, самого крупного города Фелроти, верхом на упрямом животном. Не иначе как этого монаха послал мне сам всемогущий Шарр, подумала Элспит и с радостью приняла предложение. Ей нравилось общество святого брата, задумчиво шагавшего рядом с ней. И когда они наконец — он пешком, она верхом — добрели до вершины холма, откуда как на ладони был виден Бринт, ей стало грустно оттого, что их совместное путешествие закончилось. Вдали за городом простирались сочные пастбища, личные владения местного герцога.

— Ну вот мы и пришли, моя милая, — произнес монах. — Как я понимаю, тебе вон туда, но если пожелаешь идти со мной до Бринта, я буду только рад.

Элспит устало улыбнулась.

— Мне нельзя останавливаться, брат мой, однако я искренне благодарна вам и за то, что вы коротали со мной путь и за моего славного скакуна.

С этими словами она спешилась и похлопала животное по жесткой гриве. Глаза у ослика были темные, огромные и, как ей показалось, полные умиротворения.

Боже, я бы все на свете отдала, дружок мой, чтобы поменяться с тобой местами, подумала она.

Она обернулась и поймала на себе взгляд другой пары глаз, на этот раз человеческих. Брат Льюк задумчиво смотрел на нее.

— Знаешь, милая, пару дней я уж как-нибудь без него обойдусь, — произнес он сочувственно, — так что ты можешь ехать на нем и дальше. Думаю, герцогу не составит труда вернуть мне моего серого упрямца, тем более что я намерен задержаться в Бринте на несколько дней.

Сердце Элспит было готово петь от радости. Если в Моргравии еще оставались такие душевные люди, значит, не все потеряно. Отказаться от столь соблазнительного предложения она никак не могла, тем более что пешком остаток расстояния ей все равно не преодолеть.

— Не иначе как небеса одарили меня своим благословением, послав вас в помощь. Примите мою самую искреннюю благодарность. Я прослежу, чтобы ваше сокровище вдоволь напоили и накормили, и уже завтра он снова будет с вами.

— О, к чему такая спешка, дитя мое. Я что-то не заметил, чтобы твой конь сам куда-то торопился, — ответил монах, и лицо его покрылось веселыми морщинками. — Да хранит тебя в твоих странствиях всемогущий Шарр.

Каково же было удивление благородного семейства Доналов, когда у ворот Тентердина возникла еще одна молодая женщина, как и ее предшественница, уставшая после долгого пути. С той разницей, что новая путница прибыла верхом на ослике. В этот момент Крис находился в привратницкой, отдавая последние распоряжения стражнику. Дело в том, что на семейном совете было решено ужесточить меры безопасности вокруг Тентердина. Девушка соскользнула с седла, однако приземлилась самым что ни на есть неизящным образом на мягкое место, и Крис впервые с того момента, как к ним пришла черная весть, не смог сдержать улыбки.

После того как Илена поведала им свою историю, семейство Доналов погрузилось в мрачные раздумья. Сама она вновь удалилась в отведенную комнату. С разрешения лекаря ей дали снотворное зелье, и она тотчас погрузилась в целительный сон. Увы, остальным сейчас было не до сна и отдыха. Им еще предстояло осознать весь ужас того, что они услышали: то, как их сына и брата отправили на плаху без всякого суда и, более того, даже без предъявления обвинений.

Разве можно без содрогания слушать рассказ о том, как отрубленную голову поместили в тюремной камере, где сидела юная жена несчастного? Когда же Илена сообщила им, что привезла это жуткое свидетельство гибели Элида в Фелроти, все онемели от ужаса. Крис, видя всеобщее состояние, сам пошел за мешком и, стараясь не смотреть на останки брата, извлек оттуда отрубленную голову.

Зрелище окровавленной головы повергло семейство в еще большее оцепенение. Разговоры тотчас стихли. Йериб удалился к себе в кабинет, где тотчас принялся обдумывать способы отмщения. Его слова не оставили ни у кого из близких сомнений: в ближайшие дни герцогство начнет войну против короны. Такое представлялось невероятным. Помогая молодой женщине подняться с земли, Крис все еще обдумывал возможные варианты развития событий.

Несмотря на подавленное настроение, позорное падение незнакомки с ослика вызвало у него улыбку.

— Да, весьма впечатляющее прибытие, — прокомментировал он.

— Простите меня, сударь. Я долгое время была в пути, — пояснила девушка, высвобождаясь из его рук.

— Я так и понял, — последовал ответ. Крис уже успел обратить внимание и на ее запыленное платье, и на выбившиеся из прически волосы. На этот раз он воздержался от шуток, чтобы не задеть ее чувства. — Это я должен извиниться перед вами, сударыня, за мои грубые манеры. Разрешите представиться. Меня зовут Крис Донал, я старший сын герцога Фелроти.