Ореховый посох - Скотт Роберт. Страница 22

— Это документы. Заявка на заем. Тут все проверено и одобрено. Ты не могла бы засунуть все это в компьютер? А потом отослать письмо по электронной почте, как только Хауард его подпишет? — попросил он.

— Я отнюдь не ваша секретарша, Стивен Тэйлор! — притворно возмутилась Мирна, очень стараясь, чтобы голос ее звучал обиженно.

Стивену Мирна нравилась. Он часто замечал, что не жалеет времени, чтобы поговорить с ней о таких вещах, о каких, к сожалению, никогда прежде не говорил с Кэтрин. Мирна была весьма хорошенькой девушкой двадцати одного года от роду, с короткими черными как вороново крыло волосами, светлой кожей и голубыми глазами. Три года назад она еще училась в том самом выпускном классе, где Марк преподавал историю, и Стивен понимал, что для него она всегда останется одной из бывших учениц Марка. Хотя ему нередко доводилось слышать, как Мирна договаривается с друзьями о вечеринке, или о поездке на курорт, или о том, что они устроят «после лыжной прогулки».

Отец Мирны был вынужден оставить работу, получив серьезные травмы во время автомобильной аварии, и она бралась за любую временную работу, чтобы помочь матери выплачивать проценты по закладным. С финансами у них последние несколько лет было туговато, но прошлой зимой ее мать повысили в должности — до помощника управляющего местным супермаркетом, — и отец ее тоже подыскал себе работу в столовой местной больницы. Мирна мечтала поступить в колледж, и Марк всячески старался ей помочь. Они вместе составили заявку на стипендию, и если все сложится хорошо, то следующей осенью Мирна должна была стать студенткой Колорадского университета.

— Да знаю я, знаю, — покорно закивал Стивен. — Я просто очень надеялся, что ты мне поможешь. Мне сегодня очень нужно уйти пораньше, чтобы успеть свадебный подарок сестре купить.

— Ну ладно, раз так, я тебе, конечно, помогу. — Она кокетливо ему улыбнулась. — Хотя сидеть здесь — такая тоска! Особенно сегодня почему-то.

— Спасибо, — сказал он и крикнул в сторону открытой двери в кабинет Гриффина: — Я ушел, Хауард! Билет занесу вечером или, если будет слишком поздно, завтра утром. А ты, Мирна, сегодня вечером постарайся вести себя хорошо. Держись подальше от игровых автоматов и не злоупотребляй выпивкой, а то совсем сбрендишь.

И он улыбнулся ей, просовывая руки в рукава своего твидового пиджака.

— Откуда ты знаешь, Стивен? Ты ведь никогда никуда не ходишь! Вот скажи, когда ты в последний раз пил «Jager-meister»?

— Это, возможно, единственный немецкий «шнапс», который я пробовал, но если ты действительно хочешь уподобиться какому-нибудь лысому немецкому банкиру, то эта дрянь как раз тебе подойдет. В общем, веди себя хорошо.

Мирна видела в окно, как Стивен ждет у перехода, чтобы перейти на ту сторону улицы. Три года назад она с ума по нему сходила, а теперь воспринимала его скорее как старшего брата и защитника, чем потенциального ухажера. Вдруг Стивен оглянулся, ласково посмотрел на нее через плечо, покачал головой и повернул назад, в несколько прыжков преодолев ступеньки, ведущие к двери.

Мирна выжидающе уставилась на него:

— Ну, что еще?

— Стороны квадрата в основании этой пирамиды составляют восемьдесят девять процентов от диаметра окружности, равной этому квадрату по площади. Египтяне вычислили это задолго до того, как узнали о числе «пи». Ладно, в понедельник увидимся.

ТАВЕРНА «ЗЕЛЕНОЕ ДЕРЕВО»

Гарек Хайле во весь опор гнал коня через всю деревню к таверне «Зеленое дерево». Он лишь чуть-чуть задержался у омута Данаи, чтобы промыть раны, оставленные когтями греттана на крупе Ренны, однако раны эти нужно было поскорее зашить. Гарек надеялся, что у Саллакса найдется подходящий травяной отвар, чтобы усыпить кобылу, а зашить ей раны сумеет и Бринн. Сейчас, правда, кровотечение значительно уменьшилось, и Ренна вполне смогла довезти его до Эстрада. Гареку не терпелось сообщить всем, что на юге в лесу появились греттаны.

Вылетев на площадь, он вдруг потянул на себя поводья, заставив Ренну идти шагом; лошадь так резко затормозила, что из-под копыт у нее полетели комья грязи. На площади было не менее дюжины малакасийских солдат; они привязывали своих коней к коновязи возле таверны. Их даже издали легко было узнать по черным с золотом мундирам. Некоторые из них пока остались снаружи, призывая любопытных прохожих проходить и заниматься своими делами; остальные же вошли в таверну — причем не только через парадный, но и через черный ход.

Этому отряду, конечно, вряд ли удалось бы справиться с толпой местных жителей, однако все Восточные земли и Прага так давно находились под пятой Малакасии — за это время успело смениться несколько поколений, — что вряд ли кому-то в голову могла вдруг прийти мысль взяться за оружие и пойти войной против принца Малагона.

Борясь со страхом, Гарек подъехал к мелочной лавке на противоположном конце площади; лавка также принадлежала Саллаксу и Бринн Фарро. Там он и привязал Ренну — чтобы малакасийцы в случае чего не забрали ее с собой. Приторочив лук и охотничий нож к седлу, Гарек, прихрамывая, прошел через общественный выгон, надеясь войти в таверну со двора.

— Погоди-ка, парень, — велел ему пожилой дородный сержант, — у нас тут небольшое дельце.

Похоже, долгая служба в армии превратила его в тупое и послушное орудие Малагона. К тому же он был на целую голову выше остальных солдат, а под кожей у него так и перекатывались шары мускулов.

— Я же без оружия, — сказал Гарек. — У меня там друзья.

— Я сказал, стой здесь, — невозмутимо велел сержант. — Если у твоих друзей хватит ума, то им сегодня ничего не будет.

Гарек смотрел, как солдаты перекрывают вход с площади. Они были куда лучше вооружены, чем обычные малакасийские патрули, время от времени проходившие по городу и без конца искавшие повстанцев на северном берегу реки. Нет, сегодня что-то явно случилось.

— А вы не похожи на обыкновенный патруль, — осмелился предположить Гарек. — Что, в городе беспорядки?

— Не лезь не в свое дело, парень! — резко ответил ему сержант. Потом, словно смягчившись, прибавил: — Ну, вообще-то, ты прав. Мы ищем группу бандитов, которые прошлой ночью захватили караван на Торговой дороге чуть севернее Эстрада. — Он провел пальцем по лезвию короткого кинжала, висевшего у него на поясе, и сказал: — Но ты-то, разумеется, ничего об этом не знаешь, верно?

— Ой, конечно нет, господин мой! — жалким голосом начал Гарек. — Я и раньше-то...

Он внезапно умолк, привлеченный шумом борьбы, доносившимся из таверны. Забыв обо всем, он двинулся было к двери, но тут же получил здоровенную оплеуху и остановился, слегка оглушенный, даже покачиваясь. Потом перед глазами у него возникла странная пелена, и он упал навзничь, но сознания все же не потерял и, с трудом привстав, тяжело опустился на деревянную ступеньку крыльца.

— Ну, парень, повезло тебе, — тихо сказал ему сержант. — Я ведь тебя запросто и убить мог, но сегодня настроение у меня хорошее, так что будь умником и сиди тихо. А если еще раз полезешь на кого-то из моих людей, я из тебя голыми руками лепешку сделаю.

Гарек сильно сомневался, что и на ногах-то удержится, не говоря уж о том, чтобы с кем-то драться. В голове у него звенело, и этот звон, как он ни прислушивался к звукам, доносившимся из таверны, заглушал все на свете. Впрочем, остальные малакасийцы вскоре вышли наружу и вскочили на коней, готовясь ехать дальше. Среди них Гарек заметил молоденького лейтенанта, который что-то приказал солдатам резким, неприятным голосом, затем хмуро глянул на Гарека и, махнув рукой, повел свой отряд из города куда-то на север.

Гарек помотал головой, пытаясь стряхнуть дурноту, и поднялся.

— Ну что ж, бывай здоров, парень, — сказал ему сержант на прощание, еще разок довольно сильно ударил его кулаком в плечо и поскакал прочь.

Гарек наконец вошел в таверну, и оказалось, что там все не так уж и плохо. Во всяком случае, не хуже, чем после очередного праздника Двоелуния. Один из хорошо одетых господ — в нем Гарек узнал Джеронда Охиру — лежал у окна без сознания; остальные завсегдатаи помогали расставлять перевернутые во время обыска столы и стулья. Лесоруб Версен Байер, ближайший друг Гарека, стоял на коленях возле Джеронда, пытаясь привести его в чувство. Все присутствующие были Гареку хорошо знакомы, кроме одного купца — да, видимо, это все-таки был купец, если судить по его добротным башмакам, шелковой рубахе и вышитому шерстяному плащу.