Физиогномика - Форд Джеффри. Страница 22

Подойдя, он улыбнулся и протянул мне руку, но заметил наручники и упрекнул себя: «Как глупо». Вложив саблю в ножны, он попросил меня повернуться спиной. Я повиновался, и он стал возиться у меня за спиной.

— И так сойдет, — проворчал он, засовывая в карман ключ и наручники.

По тому, как он говорил, мне показалось, что он не станет возражать, если я обернусь. Когда я оказался к нему лицом, он протянул руку, и мы обменялись рукопожатием.

— Капрал Мастер, — представился он. — Я — капрал ночной вахты.

Я кивнул.

— Вы — Клэй, — сказал он. — Думаю, вы уже поняли, какая чушь ваша физиогномика. — Он ждал ответа, но я молчал. — Добро пожаловать на Доралис, — продолжил он с усталым смешком. — Идите за мной.

Он взмахнул клинком, и я пошел за ним от пристани. Песчаная тропка привела нас в рощу кривых сосенок, напомнивших мне о Запределье.

— Простите за саблю, — заметил капрал через плечо, — но время от времени какой-нибудь одуревший дикий пес пытается добраться до меня, пользуясь темнотой. Не тревожьтесь — я умею управляться с ними. Да и в это время года они больше держатся на дальнем конце острова.

Тропа вышла из рощи и потянулась изгибами, обходя лабиринт дюн. За дюнами открылся белый песчаный берег моря. Около мили мы шагали по прибрежной полоске, а потом снова свернули в дюны, среди которых стояла большая старая гостиница.

— Дом Харро, — указал на нее капрал.

Я стоял рядом с ним, разглядывая пышный обветшалый фасад.

— Знаете выражение: «Задница Харро»? — усмехнулся капрал. Я кивнул.

— Тот самый Харро и выстроил этот дом, — сказал он. — Никогда не понимал, что значит эта поговорка. Как бы там ни было, он построил эту гостиницу много лет назад в надежде, что остров окажется привлекателен для отдыхающих из Города. Но приезжих не было, и в один прекрасный день Харро уплыл в море и там утонул. Или попал кому-то в брюхо, кто знает?

— Это тюрьма? — спросил я. Капрал указал на свою голову:

— Вот где тюрьма.

— Я должен здесь жить? — уточнил я.

— Да. Ручаюсь, вы ожидали худшего, — заметил он, — К сожалению, на данный момент вы единственный заключенный. Утром, до восхода — ваш приговор запрещает видеть солнце — мой брат, капрал дневной вахты, вытащит вас из постели и поволочет в копи, где вы будете работать до заката. Понятно?

Я кивнул.

— Вы познакомитесь с Молчальником. Он хозяйничает в гостинице. На дальней веранде неплохой бар, он с удовольствием изображает бармена, — сказал капрал.

— Спасибо, — сказал я.

— Запомните одно, Клэй, Мой брат не такой приятный человек, как я. Ночная вахта — это сон. Дневная — смерть. — Он улыбнулся и махнул мне рукой, скрываясь среди дюн.

Я нашарил дорогу через темную гостиницу, вверх по лестнице, где должны были располагаться жилые комнаты. На втором этаже оказался длинный коридор со множеством выходивших в него дверей. Одна из дверей оказалась приоткрыта, и из нее лился неяркий свет.

Это был номер 7. Войдя, я увидел, что комната недавно прибрана. Белоснежное постельное белье и свежие шторы. На полированном деревянном полу — ни песчинки. Свет шел от газовой лампы, яркость которой регулировалась особой рукояткой.

Кровать, тумбочка, туалетный столик и просторный шкаф. За шкафом устроена маленькая ванная, отгороженная вместо двери раздвижной занавеской. Над раковиной висело зеркало, слишком большое, на мой вкус, зато стены были выкрашены спокойной краской цвета морской волны. Я лег на кровать и стянул сапоги.

Оба окна были приоткрыты, и белые шторы раскачивались на ветру. До меня доносился шум и запах океана. Соленый воздух вошел в меня и налил тело свинцом. Глаза закрылись, и я еще пару секунд думал о будущем.

В ту же минуту, как мне показалось, на мою спину обрушилась палка. Кто-то пнул меня в зад. Чьи-то руки скинули меня на жесткий пол. Было совсем темно, и за окном слышались птичьи крики.

— Раздеться до исподнего! — проревел злобный нос. — Две минуты на сборы!

Я был еще в полусне, и тело ломило от полученных ударов, однако поднялся, снял верхнюю одежду и последовал за пришельцем. На нижней ступени я споткнулся и навалился на спину своему мучителю. Развернувшись, тот оттолкнул меня и ударил палкой.

— Держись на ногах, дерьмо, — проскрежетал он.

Выходя, он хлопнул дверью мне в лицо. Я вышел и встал перед ним на тропе, уходящей в дюны. Ежась в промозглой предутренней темноте, я прищурился и разглядел лицо капрала дневной вахты. Если бы не чернота длинных волос, я бы не отличил его от капрала ночной вахты. На нем был тот же мундир с нашивками и медалями, но лицо передергивала судорога ярости и страха.

— На землю! — приказал он. Я повиновался.

— Нарисуй на песке круг.

Я нарисовал.

Он ударил меня палкой:

— Побольше!

Я нарисовал круг побольше. Он присел на корточки протянул мне на ладони пару игральных костей. Кубики были красными, с белыми точками. Капрал зажал кости в кулаке и поднес ко рту, чтобы подуть них, затем встряхнул кулак и выбросил кости в нарисованный мною круг. В темноте блеснули три и четыре точки.

— Семь фунтов, — сказал он, сгребая кости в ладонь и поднимаясь.

Я поднялся тоже.

— Сегодня нарубишь семь фунтов, — пояснил он. Я кивнул.

— Вперед, и руки за голову! — крикнул он, зайдя мне за спину. Я исполнил приказ и тут же почувствовал, что в спину уперлось острие сабли.

Мы пошли по новой тропе между дюн, и, пройдя полмили по сыпучему песку, искусанный москитами, добравшимися до моих голых рук и ног, я увидел копи. Больной желтый свет сочился из-под опалубки входа в шахту, освещая поднимавшийся пар. Я закашлялся. Запах был мерзостный.

— Дыши глубже! — заорал капрал Маттер дневной вахты. — Через неделю ты сам станешь этой вонью. — Он помолчал. — Получишь кирку и заступ. И мешок — поднимать серу наверх. Еще флягу воды и три подмоченных кремата.

Он отошел в тень, но тут же вернулся с названными предметами.

Я взвалил кирку и лопату на плечо, а бечевку фляги и коричневый сверток с едой зажал в другой руке, чтобы показать капралу, что понял его.

— Вот что должны помнить мои заключенные, — проговорил тот, расхаживая передо мной.

Я гадал, в самом ли деле капралы — близнецы, или это один и тот же человек, только меняющий парик. Такое сходство выводило из равновесия.

— Первое правило! ~ прокричал он. — Каждый сам копает себе яму. Ты должен найти нетронутый участок и начинать собственный тоннель. Проработав шесть месяцев, высечешь над входом свое имя. Твои останки, сколько бы их ни было, будут погребены в этом туннеле. Понял? Я кивнул.

— Правило второе: шахта — это башка, — сказал и вдруг поднял палку и ударил меня по плечу. — Повторить! — выкрикнул он. — Повторить!

— Шахта это башка, — почти прошептал я.

— Еще раз!!! — заорал он, и я повторил. Потом он подступил ко мне вплотную, дыша мне в лицо перегаром.

— Шахта — это моя башка, — сказал он. — Ты работаешь у меня в голове, копаешься в моих мозгах, и я вижу тебя каждую минуту. Пока ты копаешься в моем мозгу, он убивает тебя. Копай хорошенько. Ты у меня узнаешь, что такое война.

Я снова кивнул и ждал очередного приказа. Он набросился на меня, размахивая палкой и вытаскивая из ножен саблю.

— За работу, болван! — ревел он. — Семь фунтов, или я накормлю тобой кракена в лагуне.

Я повернулся и побежал впереди него, но ему удалось еще раз-другой достать меня палкой. Я нырнул в желтый смрад, волоча кирку и лопату, гнилую воду и крематы. Мне казалось, что запах серы свалит меня с ног, но, угадав, что капрал остался позади, я остановился, скрючившись в желтом дыму, и дождался, пока знание и зрение прояснились. «Семь фунтов серы? — думал я. — Что такое семь фунтов серы?»

Стены вокруг меня светились янтарным светом: сера была смешана с каким-то светящимся веществом. В неверном сиянии я разглядел в десяти шагах перед собой деревянный мостик, перекинутый через расщелину ко входу в тоннель. Поудобнее приладив на плече орудия труда, я пошел к нему. Мостик раскачивался под ногами, но я перебрался на ту сторону, почти ожидая встретить там Гарланда.