Последний Дон-Кихот (пьеса) - Дяченко Марина и Сергей. Страница 6
АЛОНСО: Что ты мелешь!
ФЕЛИСА: Нет… Пожалуйста… не смотрите на меня так сурово! Вы не можете… вот так уйти, не оставив… наследника. Не бросив семени в плодородную почву… а не на камень, сеньор Алонсо! Так нельзя! Так неправильно! Должен быть новый Дон-Кихот… Должно быть ваше продолжение в мире! Что же вы за мужчина, если не оставите сына! Это несправедливо… вам не простят ваши предки!
Фелиса подползает к Алонсо, кладет руки на его колени.
ФЕЛИСА: Сеньор Алонсо. Верность даме сердца – нерушимая традиция. Но верность Дульсинее! А не сеньоре Альдонсе! Сеньор… я люблю вас так, что ради вас готова хоть ковриком под ногами. Вы скажете – «Фелиса, съешь эту пробку» – я съем… ради вас… и буду улыбаться…
Фелиса нежно гладит Алонсо; минутное замешательство, потом рука Кихано опускается девчонке на затылок. Соскальзывает на ухо, ласково треплет… дергает так, что Фелиса вскрикивает. Алонсо поднимается и выходит; Фелиса слушает его затихающие шаги, а когда оглядывается – в кресле уже сидит Санчо, неслышно выбравшийся из-за портьеры.
ФЕЛИСА: Ай! Как вы сюда… что это вообще за наглость? Я здесь мою полы… А вы натоптали!
Санчо молчит.
ФЕЛИСА: А что такого? Я полы мою, ясно?
САНЧО: Пробка. От вина.
Фелиса некоторое время елозит тряпкой по полу. Потом не выдерживает.
ФЕЛИСА: А вам все равно никто не поверит.
Санчо молчит.
ФЕЛИСА: Ничего вы не видели. Подумаешь, пробка! Так и что?
Санчо молчит. Фелиса моет пол.
ФЕЛИСА: Санчо… А хотите шоколада?
САНЧО: Совесть мою купить?
ФЕЛИСА: Какую… совесть! Это не ваш дом, это чужой дом… Хозяин в доме может делать что угодно, ясно вам? Что угодно и с кем угодно!
САНЧО: А вот посоветуемся с сеньорой Альдонсой. Тут тебе и жаба сиськи даст.
ФЕЛИСА: При чем тут… жаба… при чем тут сеньора Альдонса! Она и так все знает!
САНЧО: Что – все?
ФЕЛИСА: Вам все равно никто не поверит.
САНЧО: Посмотрим.
ФЕЛИСА: Санчо, чего вы от меня хотите?
САНЧО (отворачивается): Ничего.
ФЕЛИСА: Ну пожалуйста, Санчо! Скажите!
Санчо смотрит Фелисе в глаза – она удерживает слезы; Санчо улыбается, и Фелиса улыбается в ответ. Санчо хмурится и отворачивается; Фелиса начинает всхлипывать, тогда Санчо манит ее пальцем…
С календаря, который висит на видном месте, сорван очередной лист. В гостиной Алонсо, Альдонса, Санчо; Альдонса отрывает лист календаря, открывается двадцать третье число.
АЛЬДОНСА: Я ходила к ним. Панчита опять в синяках… Я говорила с матерью.
АЛОНСО: И что?
АЛЬДОНСА: Ничего. Говорит – он пока трезвый, так работящий и добрый мужчина, а что падчерицу бьет по пьяни – значит, любит. Воспитывает.
АЛОНСО: А она? Мать?
Альдонса пожимает плечами.
АЛОНСО (глядя на календарь): Пять дней.
АЛЬДОНСА: Она сказала, если ты еще раз к ним придешь – она позовет алькада.
АЛОНСО: Хоть десяток алькадов.
САНЧО: Господин мой, а вы помните, что было с эти Андресом, там пареньком, которого Рыцарь Печального Образа… ну, за которого заступился? Так хозяин его потом… еще хуже… сорвал на нем злобу. Как бы с этой Панчитой… ну, то же самое не получилось.
АЛЬДОНСА: Санчо, а вы бы сами сходили к этим соседям… поговорили бы… без угроз, но по-свойски. Как-нибудь… а?
САНЧО: Да-да, сеньора, разумеется, я схожу… может и не понадобится, копьем-то… может, по-хорошему получится. Говорят же – покраснеть не покраснеет, а подобреть, если хочет, так подобреет…
АЛЬДОНСА: Я пойду спать… Санчо, вам что, не нравится ваша комната?
САНЧО: Чудная комната, сеньора Альдонса.
АЛЬДОНСА: Почему же вам вчера на спалось и сегодня не спится?
САНЧО: Новое место, сеньора Альдонса. Непривычно…
АЛЬДОНСА: Когда вы отправитесь в странствия, каждая ночь будет заставать вас на новом месте.
САНЧО: Эх… Придется привыкнуть.
АЛЬДОНСА: Новая ночь под новой крышей, а иногда и вовсе под открытым небом – дождь, ветер… Признайтесь – вы по натуре домосед?
САНЧО: Эх… Но ведь мой батюшка назвал меня Санчо… А это такое имя, что…
Алонсо хлопает Санчо по плечу.
АЛЬДОНСА: Спокойной ночи… Алонсо, не засиживайся допоздна.
Уходит.
АЛОНСО: Санчо… а ведь у тебя тоже есть жена?
САНЧО: Конечно, господин мой.
АЛОНСО: И что… она тебя спокойно отпустила? Никаких… отпустила?
САНЧО: Да ну… Поплакала, конечно. Баба есть баба… только пацаны мои уже подросли, в хозяйстве управятся, хорошие хлопцы… А баба, она все уши мне прожужжала, чтобы какого-то жалования просил. Что оруженосцы жалование получают. Баба…
АЛОНСО: Сколько?
САНЧО (радостно) Что?!
АЛОНСО: Сколько у вас сыновей?
САНЧО (скрывая разочарование): А-а-а… Четверо.
Алонсо молчит.
САНЧО: Бросьте, сеньор Алонсо… Бог детей либо дает, либо нет. Бог старый хозяин – больше придерживает, чем раздает…
АЛОНСО: Санчо. Вот ты – домосед… Жену оставил, детей… В губернаторство на острове не веришь… Жалования я тебе назначить не могу – не из чего, извини… Почему все-таки ты со мной идешь?
САНЧО: Так… это… традиция. Батюшка меня так назвал, Санчо… Традиция, говорит… И, опять же, все Панса, что с рыцарями уходили, домой живехоньки возвращались… не то что сами рыцари. Правда, вот, один мой родич без глаза вернулся, другому внутренности все отбили… Деду вот ногу переломали, так до конца дней и хромал… но ничего, главное – живехонек… Вот. А про губернаторство… Так легенда откуда-то взялась? Мы вот думаем, что легенда – брехня, а вдруг она не брехня? А вдруг да обломится мне губернаторство, а я в поход не пошел, на печи остался… Вот обидно будет, да?
Алонсо хохочет. Санчо смеется в ответ. В глубине комнаты, за спиной Санчо, возникает белая высоченная фигура.