Слезы на камнях - Суренова Юлиана. Страница 82

Впрочем, маг был уже стар, а с возрастом, и Атен знал об этом уже и из собственного опыта, понимаешь, что тленное, сколь прекрасно оно б ни было, не главное. То, что действительно важно, прячется глубоко внутри, и это редко увидишь с первого же взгляда.

Выпрямившись, смело глядя наделенному даром в глаза, он осведомился:

– Ты хотел поговорить со мной?

– Да. Спасибо, что пришел, – он хотел сразу же перейти к делу, однако гость заговорил вновь, вынуждая хозяина города умолкнуть:

– Могу я прежде спросить?

– Конечно, – кивнул Шед. Он развел руками, показывая торговцу: "Обо всем, о чем захочешь. Мне был нужен этот разговор, не тебе, а раз так, ты вправе делать все, что угодно, требуя любую плату".

Он подумал, что чужак торопился выяснить причину происходившего, которое было для него по меньшей мере необычным. Хотя к чему спешить с расспросами, когда горожанин и так собирался все рассказать, даже больше того, о чем его мог спросить странник пустыни? Впрочем, возможно, хозяин каравана просто не желал надолго оставлять своих людей, и стремился сразу уяснить главное, оставив в стороне ненужные детали.Что же, Хранитель постарается быть кратким, во всяком случае настолько, насколько это будет возможно.

Однако, тот вопрос, который, прозвучав, повис камнем в напряженно-настороженной тишине залы, явился для него полной неожиданностью.

– Дана ли тебе способность читать мысли? Я спрашиваю об этом не из любопытства, поверь мне, – спустя какое-то время, когда молчание начало затягиваться, продолжал хозяин каравана. Его голос по-прежнему звучал спокойно и ровно, объясняя, а не стремясь предотвратить взрыв негодования. – И прекрасно понимаю, что злоупотребляю твоей благосклонностью, задавая подобный вопрос.. Однако мне важно это знать.

– Да, – Хранитель вздохнул, пожевал губами. Кто бы ни была мать девушки, ее отец несомненно стоял сейчас перед ним. Никакого, даже отдаленного внешнего сходства, но внутреннее – огромное, просто поразительное. А ведь Шеду всегда казалось, что способность знать, чего хочешь, и говорить об этом дана ох как немногим.

– Да? – не поняв, переспросил Атен.

– У тебя есть право беспокоиться о том, чтобы ничто не нарушило тайны твоих мыслей. Я понимаю, как это важно, может быть, даже лучше тебя, – он прикусил губу, мгновение помолчал, затем заговорил вновь: – Говоря "да", я имел в виду, что обладаю даром чтения мыслей. Но это совсем не означает, что я позвал тебя для того, чтобы прочесть твои мысли. Я хочу быть откровенен с тобой, караванщик, а разговор, в котором все: и слова, и знания, – достаются одному, не располагает к откровению.

– Значит, ты не станешь использовать свой дар? – горожанам, не спускавшим глаз с торговца, показалось, что тот вздохнул с долей облегчения.

"Тебе есть что скрывать, – мелькнуло в голове у мага. Собственно, он не сомневался в этом и прежде, теперь же лишь укрепился в своих предположениях.

– Я звал тебя не для того, чтобы читать твои мысли. Теперь же… – говоря это, он заметил, как торговец насторожился. В его глазах читался вопрос: "Что-то изменилось?" – Теперь же, – продолжал маг, спеша успокоить гостя, – вижу, что и не смог бы, даже появись у меня такое желание. Твои мысли скрыты от меня… – Шед умолк на миг, внимательно глядя на караванщика, ожидая, как тот отреагирует на эти последние слова – удивительное, необъяснимо-странное признание, ведь дар или есть, или нет. А так…

Но Атен не удивился. Не стал он и делать вида, что не услышал слов мага или не понял их. Нет, он кивнул, в знак того, что знает о чем идет речь и в чем может быть причина этой недоступности его мыслей для Хранителя, однако же не стал ничего объяснять. А Шеду очень хотелось узнать, в чем тут дело. Потому он повторил:

– Твои мысли сокрыты от меня. Как и мысли твоей дочери, которую я встретил сегодня.

– Встретил? – бровь Атена приподнялась.

– Она приходила…

– Сюда?! – караванщик сдержал удивленный возглас, и только полный муки стон сорвался с его губ. – Прости, Хранитель! Она не должна была, я знаю, девочка виновата. И, все же, не наказывай ее. Покарай меня. Мати еще не прошла испытания, у нее нет своего пути, а, значит, и своих ошибок. Лишь я в ответе за все. И это не только моя просьба, но и закон. Да будет он нерушим.

– Твоя дочь – необычное создание, – Шед осторожно, но, в то же время настойчиво, вновь вернул разговор к девушке.

– Она… – хозяин каравана замешкался, не сразу найдясь, что сказать. Ему было тяжело говорить о Мати с чужим человеком…и не просто чужим – наделенным даром…и говорить не где-то там на площади, а в храме, где каждое слово приобретало совсем иное, особенное звучание. На его лбу выступили капельки пота, во рту пересохло. Кашлянув, прочищая горло, он облизал потрескавшиеся губы, сглотнул, а затем тихим, сиплым голосом продолжал: – У девочки удивительная судьба, удивительные друзья, – он говорил осторожно, словно ступая по краю трещины, с одной стороны, боясь навредить дочери неосторожно оброненным словом, с другой – понимая, что не должен, не может лгать Хранителю города. – Поэтому порой она позволяет себе… некоторые вольности… Но, как я уже сказал, если она в чем и виновата, то ее вина лежит на мне, и…

– Не волнуйся, – неспешным движением руки остановил караванщика Шед. – Я встретил твою дочь не в храме, а возле его стен. Она не нарушила ни людских законов, ни тем более тех, что установлены богами. Ведь никому – ни жителю города, ни гостю – не запрещено подниматься на священный холм. Да, люди боятся приходить к святилищу, но страх – не запрет.

– Спасибо, что успокоил меня, Хранитель.

– А что, она могла бы и войти в храм? – как бы вскользь спросил Шед, однако же его глаза, устремленные на караванщика, были само внимание.

– Ну… Да… – нехотя ответил Атен. – Я ведь объяснил… Хранитель, – он говорил медленно, через силу, выдавливая из себя каждый звук, процеживая слова сквозь с силой стиснутые зубы. – Наш разговор… Несмотря на то, что Мати ни в чем не виновата, разговор ведь будет о ней?

– Караванщик…

– Нужно ли это?

– Но…

– Я знаю, она может быть головной болью. Но она – лишь моя проблема. Во всяком случае, пока. Ну, возможно, в какой-то еще степени – каравана. Однако уж никак не города. Мы пробудим в ваших стенах всего лишь неделю. Что может случиться за это время?

– Очень многое.

– Да, я знаю, бывает всякое… Если дело в Мати, обещаю, я позабочусь о том, чтобы ничего не произошло, чтобы она не совершила никакой глупости… Во всяком случае, признай, я более чем кто-либо другой заинтересован в этом.

– Тебе тяжело с ней, – взглянув в усталые глаза собеседника, на его изможденное, уже не молодое лицо, испещренное тропами морщин, сочувственно качнул головой Шед.

– С взрослеющей дочерью всегда тяжело. Особенно когда она – единственный ребенок.

Которого ты растишь ее один.

– Ее мать…

– Она умерла, – не давая вопросу прозвучать, поспешно ответил на него Атен. Он болезненно поморщился. Ему-то казалось, что эта рана давно зажила. Он убеждался в этом, упоминая о своей беде в разговорах с караванщиками, дочерью… Но не с чужаками. Казалось, что сами демоны лезут грязными мохнатыми пальцами в душу, норовя коснуться самого сокровенного, очерняя его. – Это случилось давно. И не будем об этом, – прекращая все возможные дальнейшие вопросы, отрезал Атен.

– Прости. Я не хотел ранить твою душу…

– Настоящее причиняет куда большую боль, чем минувшее… – у него было несколько мгновений, чтобы взять себя в руки, поборов чувства, передав власть разуму.

– Да, все так, – соглашаясь, закивали хозяева города, удивляясь мудрости торговца.

– Это были слова не простого смертного, но служителя богов, – прошептал жрец.

– Кто знает, кем бы я стал, если б мне была уготована судьба жителя оазиса, а не странника снегов.

– Да… – Шед и Гешт взглянули друг на друга, затем одновременно кивнули. – Каким бы ни был человек, все решают боги. И поэтому в городах живут странники, а служители бродят по пустыне…