Клинки Юга - Сударева Инна. Страница 54

– Помню, помню, – согласно кивнула Марта и в отчаянии закусила губу. – Но что же? Как же? Ведь прошло почти пять дней, а он – как труп, холодный, неподвижный. Сколько так может продолжаться?

– Такое уже было – там, в Эрине, – отозвался Линар, извлекая из кармана куртки некий инструмент, сильно напоминавший шило сапожника – И про это я тоже говорил, – он взял безвольно лежащую на поверхности покрывала руку Фредерика и уколол ее «шилом» в подушечку безымянного пальца – вяло выступила рубиновая капелька крови, и все. – В другое время за такое государь не поскупился бы на выражения для меня… И в который раз я спрашиваю мастера Бруру: что нам делать? – грозно возвысив голос, повернулся к знахарю.

Тот, вечно сгорбленный и сжатый в комочек старик, держался, как обычно, в тени и пытался как можно дольше оставаться незамеченным.

Фредерик после победы в Эрине над азарским князем Хемусом забрал знахаря, служившего князю, с собой в Южное Королевство. Во-первых, убивать жалкого и забитого старика (пусть даже он и натворил много злого) было делом, недостойным короля, рыцаря и просто мужчины; во-вторых, Брура мог оказаться очень полезным, как человек, знающий тайны трав и минералов. К тому же и мастер Линар намекнул Фредерику о том, что был бы не против вести свою медицинскую и химическую практику, пользуясь знаниями старика. Однако долгий переезд из Эрина в Королевство совершенно подкосил здоровье Бруры, и его не довезли до столицы, а оставили в Цветущем замке – фамильной крепости Фредерика – чтобы поправлялся. Там он пробыл всю зиму, весьма суровую по сравнению с родной азарской зимой, всю весну и начало лета. Брура подхватывал по очереди неизвестные ему ранее простуды, и спасла его только чудесная настойка дамы Ванды, медовая с перцем, которая заставляла старое нутро трепетать и гореть, а хвори – уступать выздоровлению захваченные ранее позиции в теле.

И вот теперь – в июле-месяце за ним приехали гонцы из Белого Города. Чтоб вести в столицу и спасать неожиданно и надолго впавшего в беспамятство короля…

Брура вздрогнул, услыхав из уст Линара свое имя, и сделал шаг назад, к окну, словно желая спрятаться за портьерой. Но отвечать пришлось – старик это понимал.

– Простите меня, – заговорил он, робким, дрожащим голосом, – простите, милостивая госпожа! – Он увидел, как блестят от слез глаза королевы, как дрожат ее губы, и упал перед ней на колени, понимая – она не будет на него гневаться.

– О, нет! – простонала Марта. – Вы опять! Опять бросаетесь мне в ноги!

– Встаньте, встаньте, мастер Брура. – Манф взялся поднимать знахаря. – Вы же знаете: у нас так не принято, и их величества такого не любят. Очень не любят.

– Кто знает, кто знает, – пожал плечами Линар, с усмешкой глядя, как камердинер отряхивает Бруре коленки и поправляет смявшуюся одежду. – Еще пара таких падений и, возможно, государь очнется, чтоб наорать на неслуха.

– Говорите же, мастер Брура, – затребовала Марта, махнув доктору рукой – «молчи!».

– Если бы я мог, то в сию же минуту обнадежил вас, милостивая госпожа. Если бы мог, то сразу же исцелил бы государя, – низко поклонившись, сказал старик. – Но я ничего не могу. Да, я знал, что такое может быть – что смертный сон может повториться. И разве я скрывал это? О, нет. Я все рассказал и вам, и милостивому государю Фредерику. И даже про возможность смерти я не умолчал, хотя боялся, очень боялся говорить о ней вам и вашему супругу. И сейчас повторю, хоть дрожат мои колени, и не от старости дрожат: король может не проснуться…

– О, боже! – не сдержала стона Марта.

– Смертный сон обрушился на государя по твоей вине, – напомнил Линар. – Твое зелье заставило короля забыть себя и пойти против своих же воинов. Твое зелье терзало его голову, и оно – причина смертного сна. Так неужели ты не знаешь какого-либо противоядия? От своего же собственного яда? Хоть подскажи!

Брура молчал.

– Отец, милый, – вдруг заговорила Марта, обращаясь к старику, и умоляюще сложила руки. – У моего мужа – целое государство, и он нужен своей стране. У моего мужа – трое сыновей, и он нужен им больше, чем я. У моего мужа – дочь где-то далеко-далеко, и я знаю: он рано или поздно отправился бы к ней, чтоб увидеть, обнять, поцеловать. И это мне надо падать вам в ноги, чтоб просить – помогите нам всем! – И Марта в самом деле, спрятав лицо в ладонях, опустилась на колени, но тут все бросились к ней – и Брура первый – чтоб поднять и успокоить.

– Все, что хочешь, все, что пожелаешь, – бормотала королева, цепляясь красивыми, молодыми пальцами за сухие, узловатые руки знахаря.

А у Бруры в голове эхом звучали только два ее слова: «Отец, милый». Последний раз его так называла погибшая дочка, лет шестьдесят назад. Он даже вспомнил, когда именно это было: дочь, худенькая чернявая девушка, уходила к ручью собирать ракушки для бус и издалека помахала ему вот такой же тонкой, как у Марты, рукой: «Отец, милый, я скоро вернусь и напеку лепешек!» Но не вернулась – ее через пару дней принесли на грубой мешковине крестьяне, прочищавшие оросительный канал. Опозоренную, изломанную, мертвую. И Брура никогда больше не ел ее медовых лепешек…

Марту, давшую волю слезам, Линар и Судья Гит-бор усадили в кресло, а Орнилла уже подсовывала ей стакан воды, в которой своевременно растворила щепотку зеленого порошка – успокоительное.

– Милостивая госпожа, – сказал Брура, вновь подходя к Марте и вновь касаясь ее руки. – Я постараюсь, я буду искать нужные составы. А пока надо ждать. Государь Фредерик очнется – я уверен. Его тело, дух очень сильны – их мощь еще в Эрине удивили меня. То зелье, которое я ему давал при Хемусе, уже давно убило бы обычного человека, но государь Фредерик до сих пор жив…

– Конечно, – весьма довольно кивнул Судья Гитбор. – Фредерик из особой породы. Судью просто так не сломать! Так что верьте Бруре, милая государыня. – Он, насколько позволяло брюшко, поклонился Марте. – Король проснется и еще порычит на нас всех.

Королева улыбнулась, сквозь слезы, но все-таки.

– Что ж, – напомнил о себе мастер Линар. – Не будем терять времени, мастер Брура. Идемте. Моя лаборатория к вашим услугам.

– Лаба-что? – подивился незнакомому слову азарский знахарь.

– Идемте, идемте, старина, – понимающе улыбнулся молодой доктор и взял старика за руку. – Покажу вам свое хозяйство. Вам должно понравится… Орни, ты с нами?

Та отрицательно мотнула головой:

– Я останусь с королевой. Не думаю, что будет правильным оставлять ее одну.

Линар согласно кивнул и вышел с Брурой из спальни.

– Я тоже вас оставлю, – сообщил Марте Судья Гитбор. – Сегодня слушания в Зале Решений по вопросу обновления дорог в Северном округе. Не люблю я всю эту болтовню, но ничего не поделаешь. – Южный Судья не изменял своей привычке сетовать на проблемы вслух. – Жаль государя нашего там не будет. Он бы решительно стукнул кулаком по столу (это у него славно выходит), и все вопросы отпали бы. От хороших дорог стране много пользы, потому что торговля идет бойчее и налоги от этого растут. Только не все в Финансовом Совете это понимают.

– У вас все получится. – Марта вновь улыбнулась на его ворчание. – Вы всегда рядом в самые тяжелые минуты.

– Это судейская привычка, – как бы оправдывался лорд Гитбор, ответно улыбаясь в седые усы. – Ну, я побежал. Если можно назвать бегом мое ковыляние.

Королева улыбнулась еще шире, и Южный Судья сам себя похвалил: он ведь добивался именно этого: чтоб леди отвлеклась от горьких мыслей. С целью закрепить результат, лорд Гитбор поцеловал Марте руку и попросил не унывать. С тем и вышел.

– Мне кажется: наш господин Южный Судья в молодости был побойчее некоторых теперешних молодых людей, – заметила Орни. – Да и сейчас он не промах. Жук – сам себе на уме.

– Ваше величество, будут еще какие-нибудь распоряжения? – спросил Манф у Марты.

Королева покачала головой. Тогда Орни ответила за нее, бойко и громко:

– Конечно, будут! Пусть нам принесут завтрак в соседнюю комнату: что-нибудь вкусное с умопомрачительными запахами. Говорят, аромат курицы с чесноком кого угодно на ноги поднимет! Да еще – вина молодого. И яблочного снега на десерт. Сладкое замечательно поднимает настроение. – Орни ободряюще подмигнула Марте – та ответила улыбкой и согласным кивком.