Дорогой сновидений - Суренова Юлиана. Страница 37
Атен остановился, взглянул на бога солнца, удивленный тем, что небожитель не просто говорит со смертным о своих планах, но, как казалось, просит его разрешения, словно… Ведь даже равноправные среди караванщиков сами решают, какой дорогой идти, лишь за детей и рабов это решают другие!
— Господин, — опустив голову, втянув шею в плечи, зашептал он, — кто я такой, чтобы решать за Тебя? Маленький смертный, снежинка у Твоих ног…
— Мой друг, — слова Шамаша заставили его замолчать. — Во всяком случае, я очень надеюсь на это.
Атен резко вскинул голову. Его глаза вспыхнули огнем, в свете которого поблекло бы даже пламя зари. Гамеш — великий легендарный царь — основатель был единственным, кого повелитель небес называл так…
— Это великая честь…
— Мне нужен твой совет, — напомнил колдун.
— Конечно… — его чувства, мысли были слишком далеки от мира яви, где-то за гранью легенд, в стране чудес, губы же продолжали говорить, неосмысленно, в порыве чувств. — Иди. Если хочешь, я остановлю караван и мы подождем…
— Нет, не надо. Это не самое благое место на земле. Я постараюсь вернуться как можно скорее.
— Не торопись, — он знал, как важны дороги небожителя. Ни один смертный не может и не должен вставать у Него на пути. — Мы будем ждать столько, сколько потребуется, — о, он не допускал даже тени сомнения, что так оно и будет. Даже если прежде чем бог солнца вернется пройдет целая вечность.
— Но если что-то случится…
— Мы сумеем постоять за себя, — он вернулся к нему, коснулся руки, словно делясь своей верой. — Это действительно так. Позволь нам доказать…
— Не нужно ничего доказывать. Я верю в вас.
Глава 7
Торговец ушел. Трепет покинул полог, старательно задернутый рукой человека, ценившего тепло выше всего в этой жизни. А Шамаш все лежал, закрыв глаза, стараясь отрешиться от забот и проблем. Но тщетно. Сон не шел. Вместо него в голову приходили мысли, которые лишь усиливали тревогу, раня душу.
"Ну, хватит", — он сел, посидел несколько мгновений, собираясь с силами, а затем решительно выбрался наружу.
"Ты куда-то собрался? — едва Шамаш ступил на хрустящий снежный покров, донесся до него мысленный голос огненного волка. — Не отдохнув? — Хан глядел на хозяина с укором, не одобряя поступка, который тот собирался совершить. — Не правильно это…»
"Шаги утомляют куда меньше, чем мысли".
"О чем же таком ты думаешь, что готов бежать от своих мыслей прочь в снега пустыни?"
"О многом… — вздохнув, колдун качнул головой. — Прости, я забыл спросить, как ты, как Шуллат? С вами все в порядке?"
"Конечно, — пасть зверя растянулись в улыбке, — что с нами могло произойти? Ведь нам не угрожала никакая опасность".
"А дикие олени, на пути которых вам пришлось встать?"
"Это пустяки. И нужно-то было всего лишь отогнать рогачей чуть в сторону. Конечно, двоим нам пришлось бы нелегко, но с помощью призрачной стаи, которую ты призвал к нам на помощь — проще простого… Так что, если ты собираешься в путь, ничто не помешает мне отправиться с тобой".
"И, все же, ты останешься".
"Я не отпущу тебя одного!"
"Твоя помощь может понадобиться здесь".
"Но ты…"
"Со мной все будет в порядке".
"Если только не встретишь еще одну тварь из рода Несущих смерть, — глухо проворчал волк. — Не подвергай себя ненужной опасности, когда на твоем пути ее и так с избытком".
"Я должен…"
"Да, должен! Должен уцелеть, позволяя с тобой вместе спастись и всем остальным! Судьба смертных… Не только детей огня, твоих спутников, но всех живущих на земле предрешена. Она пуста. Как сердце пустыни, где так холодно, что дыхание застывает в груди, где невозможна жизнь. И только ты можешь изменить судьбу. Подумай об этом. Подумай о том, что если с тобой что-либо случится, очень скоро все мы исчезнем с лица земли, так и не поняв, почему не можем больше жить. Единственный шанс, который нам оставлен — тот, что сможешь дать нам ты".
"Хан…" — колдун хотел остановить зверя, но волк не слушал его, продолжая:
"Шанс, которого нас с такой легкостью сможет лишить Губитель. Он совсем рядом. Он ищет встречи с тобой, жаждет отомстить за поражение. И он не упустит своего шанса! — он поднял на бога солнца печальный взгляд рыжих глаз, в которых мерцали боль и тоска. Хан слишком хорошо понимал, что никакие слова не остановят хозяина, который, приняв решение, не захочет, а, может, и не сможет его изменить. И, все же, он продолжал: — Зачем тебе идти в снега? Что такое особенное ты ищешь, к чему не приведет тебя тропа каравана?"
"Хан… Есть существо, которому я обязан своей жизнью, и…"
"Ты говоришь о драконе? — священный зверь понял его быстрее, чем Шамаш успел договорить. — Ты не искал его раньше, думая, что небесный странник погиб, да? А когда я сказал тебе, что он выжил, решил непременно найти?"
"Да. Пойми, друг, — Шамаш коснулся рукой золотой шерсти волка, — я не могу иначе".
"Я понимаю, — Хан тяжело вдохнул. — Но, может быть, не сейчас? Потом?"
"А что если ему нужна моя помощь? Нет. И так потерянно слишком много времени".
"Знаешь, я уже жалею, что рассказал тебе о драконе. Но я думал, что все будет совсем иначе, что это известие успокоит тебя, обнадежит…"
"Так и есть…"
"Нет! Шамаш, почему ты не такой, как все? Ты думаешь всегда только о других, не заботясь о себе…"
"Разве это плохо?"
"Да, плохо, очень плохо! — глаза волка вспыхнули жарким пламенем. — У того, кто пытается отогреть весь мир, не остается тепла для себя! Таким был прежний бог солнца… И что же? Разве его столь горячо любимым детям огня стало легче от того, что они остались сиротами?"
Колдун качнул головой:
"Не сравнивай меня с Утом. Я — не он".
"Ты такой же. Он также отказывался от помощи, стремясь справиться со всем самому. Но это невозможно. Во всяком случае, в мире снежной пустыни. Он соткан из поступков многих, не деяния одного. Поверь мне, я знаю это, ведь мое племя было испокон веков связующим звеном между людьми и небожителями… А он не был готов признать этой истины. Или, может, не хотел… Гордость была тому виной или что-то иное — не мне судить. Не повторяй его ошибок!"
"Тебе не жаль его?"
"Жаль…"
"Хан, ответь мне: почему даже те, кто знает правду, продолжает убеждать остальных в том, что бог солнца не погиб, что он выжил в бою с Нергалом, что он — это я?"
Волк заскулил, словно от боли, лег, уткнувшись носом в укрывавшее днище повозки одеяло:
"Детям огня нужна была надежда. Иначе они не смогли бы продолжать свой путь по земной жизни… Но… — в его глазах зажглось непонимание. — Почему ты спрашиваешь? Ты осуждаешь нас?"
"Я… — начал тот, но, вдруг умолкнув, качнул головой. — Нет".
"А ведь тебе следовало бы. Ты — бог справедливости".
"Я…"
"Колдун? Ты это хотел сказать? Тем более. И вообще, какая разница? Важно, кем ты сам себя считаешь".
"Вы все так часто повторяете эти слова, что я уже начал верить в их истинность… Но вся беда в том, что я не знаю, кто я. Я потерялся в этом мире".
"Рано или поздно нечто подобное случается с каждым. Когда волк достигает возраста зрелости, он уходит в снега, чтобы остаться наедине с собой и среди белизны понять, кто он. Так учил Ут. Он говорил: не потеряв себя, ничего не найдешь… Потом, когда его не стало, госпожа Айя переиначила эти слова, наделила их иным смыслом: "Как просто потерять себя, лишившись того, кто был дорог более всего, но можно ли найти, если не в силах вернуть потерянное?"
За разговором они незаметно удалились от каравана. Повозки исчезли за горизонтом.
"Свобода!" — волк вдохнул полной грудью дурманивший дух пустыни, позабыв в его власти обо всем на свете. Он потянулся, расправляя мышцы, широко зевнул.
"Ты все-таки увязался за мной…" — качнул головой колдун, глядя на золотого охотника с укором.
"Прости, — тот прижал уши, скульнул, признавая свою вину, однако не смог удержаться, чтобы не добавить: — но я не мог отпустить тебя одного!"