Город богов - Суренова Юлиана. Страница 111
— О чем вы говорите? — с каждым новым мигом горожанин ощущал, как постепенно растерянность и страх охватывают его душу, подчиняя себе, околдовывая, заставляя разум искать среди тысяч бед ту, которая была бы самой ужасной. И, все же, он так и не понял истинной причины до тех пор, пока Ларс не ответил на заданный им в порыве беспокойства вопрос.
— Магический камень, Бур! Талисман ощутил смерть своего хозяина. Его дух — дух города — тоже умирает, не находя никого, кто смог бы стать новым Хранителем!
— Так войди поскорее в храм и коснись его! — решение казалось таким простым! Почему же лица тех, кто должен, просто обязан стать новыми хозяевами города, так мрачны и безрадостны?
— Это ничего не изменит, — потерянно качнув головой, тихо молвила Нинти.
— Но почему, во имя всех богов, почему?!
— Ты сам знаешь это не хуже меня, — в глазах Ларса читался укор. — Прежний Хранитель, — медленно, не спуская с друга твердого взгляда спокойных, немигающих глаз, продолжал он, — залил священный талисман города кровью невинных, одурманил его дыханием смерти…
— Нет! — вскричал Бур, зажав руками уши. Он не хотел этого слушать, ему было невыносимо больно осознавать неотвратимое, то, что вновь ставило его на край, отделявший жизнь от смерти. — Замолчи!
Но Ларс продолжал, понимая, как важно принять правду, перестав прятаться от реальности, сколь бы ужасной она ни была, среди выдуманных миров фантазий и грез: — Камень не воспримет силу жизни. Он забыл ее, столько лет находясь рядом со смертью… Бур, чтобы Керха продолжала жить, нужно исцелить талисман, очистить его от скверни.
— Почему ты молчал, когда здесь была госпожа Кигаль? — нахмурившись, проговорил Евсей, который внимательно прислушивался к их разговору, однако до поры предпочитал не вмешиваться… Не сразу, однако, постепенно он начал понимать. Ему даже стало казаться, что он ощущает боль и скорбь священного камня, потерявшего своего хозяина. И еще… Караванщик вдруг совершенно отчетливо представил себе тот эпизод книги Ута, который до этого мига оставался в тени иных воспоминаний, тускнея и расплываясь среди них.
"А ведь город Нинта не пережил смерти своего Хранителя, — плетью стегнула его по спине горькая мысль. — Он умер. И на месте его возникла первая пустыня — не снежная, другая — знойная, еще более мертвая и безжизненная…"
— Госпожа Кигаль… — мрачная усмешка скользнула по губам Ларса. — Она бы помогла…! Предложила б заключить с Ней договор… Что может быть проще…!
— Что бы там ни было, не делай этого! — Нинти с ужасом взглянула на него. — Пойми, — шептали Ее вмиг побелевшие губы, кричали почерневшие словно от нестерпимой боли глаза, — жертвоприношение лишь продлит страдания, растягивая миг умирания на долгие годы! А после того, как Нергал узнал дорогу сюда… Он ведь не откажется от своих планов! Он будет пытаться их воплотить, вновь и вновь, пользуясь для этого известной ему лучше всего силой смерти…! Он станет точить душу мира, как вода камень, пока, в конце концов, она не сдастся, меняя все на пустоту!
— Но как же люди, жители этого города? — Евсей качнул головой. — Ведь они все умрут…
— Иногда приходится жертвовать ближними ради спасения далеких… — Нинти перевела взгляд на караванщика, в ее глазах была просьба — если не принять необходимость такого шага, то хотя бы понять его.
— Мне что, — мужчина пожал плечами, нервно дернул головой, — я здесь чужой… Но не слишком ли многого, госпожа, Ты требуешь от этих людей — умереть, когда есть возможность жить?
— Что есть смерть? Иная форма бытия, лучшая и светлая. Здесь страдания, боль, голод, а там — самые прекрасные сны и бескрайние просторы чудес. Ларс…
— Тебе нет нужны убеждать меня, — хрипло проговорил тот, — я не стану лить кровь на алтарь богини смерти. Это не мой путь. Она сама признала это.
— Но неужели ничего нельзя сделать? — Лис переводил взгляд с одного из своих спутников на другого. Все эти разговоры о конце города… Они казались ему бессмысленными, когда вот же, вот! с ним рядом стоит наделенный даром. Что еще нужно для жизни? Почему этого недостаточно?
Горожане молчали, не зная, что сказать и можно ли вообще дать ответ на такой вопрос. И тогда караванщик взглянул на богиню врачевания, полагая, что уж Она-то должна знать, когда небожительнице известны все пути мира людей.
Нинти безнадежно качнула головой. Она отчаянно гнала от себя мысль о том, что будет потом.
Да, она знала, что Керха обречена еще с тех самых пор, когда город был основан посреди цветущей солнечной земли тысячелетия назад.
Все было предсказано, предначертано, описано в подземной летописи Гештинанны…
Нинти и пришла-то сюда лишь затем, чтобы облегчить страдания обреченных, утешить их, оплакать, прося прощение за то, что, свершенное ею в минувшем, легло печатью беды на будущие века.
Но оказавшись в городе, заговорив с его жителями, встретившись с Ларсом… Как она могла думать о том, что его уже нет, когда вот он, стоит рядом, когда его рука так горяча и тяжела. Это плоть живого, не тень призрака! На глаза Нинти набежали слезы. Они были так непривычно горячи, так горьки, что хотелось кричать, надеясь, что шум прогонит их, словно диких зверей…
Она говорила одно — уверяла, убеждала, требовала, однако в душе…Ее мысли лихорадочно искали лазейку…
— Госпожа, — продолжал караванщик, — почему Ты молчишь? Ведь Ты — небожительница…
— Какая я богиня, так, сплошное недоразумение! — махнула она рукой, глотая катившиеся по щекам слезы. — Что ни сделаю, все выходит не так, пытаюсь помочь, а на деле… Мне уже стало казаться, что лучше вообще ничего не предпринимать, сидеть, сложа руки, и все. Так я хотя бы не наврежу…
— Но ты врачевательница, ты исцелила стольких смертных…
— О да, — она улыбнулась, однако ее улыбка больше походила на горькую болезненную усмешку, — это мой дар… Только люди не мне должны быть благодарны за исцеление, а своим лекарям, которых обучил этому искусству Шамаш… А я стояла в это время где-то в стороне, ибо была слишком подавлена случившемся с Нинтом…
— Ты жалеешь об этом?