Досье «ОДЕССА» - Форсайт Фредерик. Страница 24

– Нет, не доводилось.

– Так вот, их называли Бес и Бестия из Бельзена. Это я дал им такие прозвища. И они прижились. А о Бельзене вы что-нибудь знаете?

– Почти ничего, – признался Миллер. – Нашему поколению об этом не рассказывают.

Кэдбери бросил на него проницательный взгляд из-под кустистых бровей:

– А сами вы хотите знать об этом?

– Рано или поздно в глаза правде взглянуть придется. Скажите-ка мне вот что. Вы ненавидите немцев?

Несколько минут Кэдбери жевал молча, тщательно обдумывая ответ.

– Сразу после обнаружения концлагеря в Бельзене туда направили группу английских военных корреспондентов. В их числе был и я. За войну мне случилось повидать немало ужасного, но открывшееся в Бельзене возмутило меня до глубины души. И тогда я, признаюсь, ненавидел всех немцев.

– А теперь?

– Теперь нет. В сорок восьмом я женился на немке и остался жить здесь. Это говорит само за себя. Время и сознание того, что не все немцы были Йозефами Крамерами и Рошманнами, сделали свое дело.

– А как вы относитесь к нашему поколению? – Миллер повертел в руках бокал с вином, разглядывая красную жидкость на свет.

– По-моему, вы лучше, – сказал Кэдбери. – Да и разве можно быть хуже нацистов?

– Вы поможете найти Рошманна? Поймите, мне не к кому больше обратиться.

– Если сумею, – ответил Кэдбери. – Что вы хотите узнать?

– Скажите, судили его в британской зоне или нет?

Кэдбери покачал головой:

– Нет, не судили. Но вы сказали, что он австриец, а Австрия в то время тоже делилась на четыре зоны оккупации. Может быть, его судили в одной из них. Ведь я уверен – в британской зоне суда над Рошманном не было. Я бы помнил.

– Тогда зачем англичане запрашивали в Западном Берлине копию его досье?

Кэдбери поразмыслил:

– Очевидно, Рошманн чем-то привлек их внимание. О рижском гетто тогда никто не знал. Сталин не дал Западу никаких сведений о зверствах фашистов на Восточном фронте. Мы оказались в неловком положении: восемьдесят процентов преступлений против человечества нацисты совершили за так называемым «железным занавесом», а девять десятых виновных в них бежали в три западные оккупационные зоны. Сотни преступников просочились сквозь пальцы только потому, что мы ничего не знали об их деяниях. Но Рошманн, видимо, чем-то себя выдал.

– Я тоже так считаю, – согласился Миллер. – Но где начать поиски? В архиве Великобритании?

– Нет, в моем личном архиве. Он у меня дома. Пойдемте, это в двух шагах отсюда.

К счастью, Кэдбери оказался человеком последовательным, кроме того, он хранил все свои сообщения в редакцию еще со времен окончания войны. Две стены у него в кабинете занимали ящики папками, а в углу стояли два серых шкафа для досье.

– Люблю, чтобы все было под рукой, – сказал он Миллеру, вводя его в кабинет. – Материалы разложены по особой системе, в которой почти никто, кроме меня, не разбирается. Давайте объясню. В одном. – Кэдбери указал на шкафы, – досье на людей, разложенные по фамилиям в алфавитном порядке. Другой – тематическая картотека; темы тоже идут по алфавиту. Начнем с первого. Поищем под фамилией Рошманн.

Поиск закончился быстро… и безрезультатно. Досье на Рошманна у Кэдбери не было.

– Ну что ж, – сказал Энтони. – Тогда поглядим в тематической картотеке. В четырех разделах. Это, во-первых, «нацисты», во-вторых, «СС». Потом посмотрим в «правосудии» – раздел очень большой, но имеет подразделы, в одном из которых собраны материалы о состоявшихся судебных процессах. Впрочем, это в основном суды уголовные, прошедшие в Западной Германии после сорок девятого года. И наконец, последний раздел, полезный нам, – это «военные преступления». Итак, начнем.

Миллер читал быстро, Кэдбери – еще быстрее, но перебрать несколько сотен газетных вырезок во всех четырех разделах удалось только к сумеркам. Наконец, Энтони со вздохом поднялся, захлопнул папку, озаглавленную «Военные преступления», и вернул ее в шкаф.

– Пожалуй, придется прервать наши поиски и сходить куда-нибудь поужинать, – сказал он, – а потом, – Кэдбери указал на стоявшие вдоль двух стен ящики с папками, – взяться за них.

Миллер закрыл досье, которое читал, и спросил:

– А что там?

– Там, – ответил англичанин, – собраны мои сообщения в редакцию за последние девятнадцать лет. Это верхний ряд. Под ними – вырезки из нашей газеты о ФРГ и Австрии. Естественно, немало материалов из первого ряда повторяется во втором – это мои напечатанные статьи. Но есть в нем и статьи других авторов. Ведь не я один писал в нашей газете об Австрии и Западной Германии. С другой стороны, не все мои сообщения газета печатала. Материалы за каждый год составляют шесть ящиков, так что работы будет немало. К счастью, завтра воскресенье, можно заниматься поисками весь день.

– Как здорово, что ради меня вы идете на такие хлопоты, – сказал Миллер.

– Мне в эти выходные просто делать больше нечего, – Кэдбери пожал плечами. – К тому же декабрьские воскресенья в Бонне очень скучны, а жена вернется только завтра под вечер. Итак встретимся в «Серкль Франсэ» в половине двенадцатого.

Удача улыбнулась им лишь вечером следующего дня. Энтони Кэдбери заканчивал просмотр досье, помеченного ноябрем-декабрем 1947 года, где лежали его не принятые газетой статьи, и вдруг воскликнул: «Эврика», – вынул из папки лист выцветшей бумаги с отпечатанным на машинке текстом, озаглавленным: «23 декабря 1947 г.».

– Теперь понятно, почему это не опубликовали, – сказал он. – Кому захочется на рождество читать о поимке эсэсовца?

Он положил лист на стол и включил лампу. Миллер прочитал:

– Боже мой, – выдохнул Миллер, перечитав краткое сообщение несколько раз. – Мы все-таки нашли его.

– За это стоит выпить, – заметил Кэдбери.

Когда Вервольф обещал перезвонить Меммерсу через двое суток, он упустил из виду, что тогда будет воскресенье и в конторе частного сыщика никого не окажется. Однако в понедельник ровно в девять утра Меммерс уже был на работе. Вервольф позвонил в половине десятого.

– Рад слышать вас, камрад, – сказал сыщик. – Я вернулся из Гамбурга только вчера вечером.

– Отчет готов?

– Конечно. Записывайте. – Меммерс откашлялся и начал читать: – Владелец автомобиля – независимый журналист по имени Петер Миллер. Ему двадцать девять лет, у него каштановые волосы, карие глаза, рост около ста восьмидесяти сантиметров. Мать – вдова, живет в Осдорфе, под Гамбургом. Сам Миллер снимает квартиру в центре Гамбурга. – Меммерс продиктовал Вервольфу адрес и телефон Миллера. – Живет с танцовщицей из кабаре, Зигрид Ран. Работает в основном на иллюстрированные журналы, и, по-видимому, преуспевает. Специализируется на скандальных очерках, сведения для которых добывает сам. Словом, камрад, вы были правы, назвав его соглядатаем.

– А кто командировал его на последнее расследование?

– В том-то и штука, что никому не известно, чем он сейчас занимается. Я позвонил его девушке и спросил об этом, представившись сотрудником одного крупного журнала. Она даже не знала, где Меллер, сказала лишь, что он обещал с ней связаться.

– Что еще?

– Его машина. Она очень заметная. Черный «ягуар» с желтыми полосами на боках. Модель XK 150. Это двухместной спортивное купе «хардтоп». Я справился о нем в гараже.