Снисхождение (СИ) - Васильев Андрей. Страница 43

А ответ давать надо, иначе будет беда. Будет что-то вроде:

– Ты меня не слушаешь?

Или:

– Тебе нет дела до моих подруг и моей жизни вообще.

А то и совсем уже пиковый вариант:

– Как ты можешь быть таким равнодушным? С кем я живу, господи? Говорила мне мама…

И понеслась.

Впрочем, в моем данном конкретном случае все было проще, я располагал исходными данными.

– Что там? – я привычно уперся руками в поясницу и распрямился.

Ох! Шов-то еще побаливает.

– Падение посещаемости – почему-то с гордостью сообщила мне Вика, и добавила – В наличии.

– Сильное? – изобразил озабоченность я, заранее блокируя возможное развитие беседы в стиле «Это же наше дело, как ты не понимаешь? С нас же спросят».

– Шесть процентов – брови Вики изобразили позицию «домик».

– Фигня – сказал ей я, присел на диван и обнял ее за плечи – Скажи мне, прелестное дитя, какой сейчас месяц?

– Январь – ответила мне она, явно не понимая, куда я гну.

– Верно – похвалил ее я – Отдельно замечу – середина января. А вот поведай мне, пару лет назад в середине января чем ты занималась. Вот прямо в этих числах?

– Училась – немного растерянно ответила мне Вика, после в ее глазах мелькнуло понимание.

– Молодец, сообразила – я поцеловал ее в щеку – И не просто училась, а сессию сдавала. Процентов тридцать нашей целевой аудитории – студенты, которым сейчас не до нашего издания. Да какие тридцать – я так думаю, все сорок, если не больше, их среди игроков больше, чем взрослых дядек и тетек. Игры – играми, а экзамены-экзаменами.

– Ты такой умный – протянула Вика, кладя мне голову на плечо – А я такая дура.

Что-то она сегодня разошлась, бросает ее из плоскости в плоскость. Еще одна старинная уловка, знаю я ее. Хотя все равно приятно, когда тебя умным называют, даже если говорящий так и не думает.

– Это по молодости – решил я не нарушать идиллию и сказать то, что ей будет приятно слышать – Через пару лет наберешься опыта, меня за пояс заткнешь.

– Ты думаешь? – вопрос был задан с такой озабоченностью, что казалось, от правильности ответа зависит дальнейшее существование Вселенной.

– Уверен – не менее важно ответил я – Зуб даю.

– Кстати – да – Вика встала с дивана – Надо бы тебе к стоматологу сходить. И в парикмахерскую.

– Я там полтора месяца назад был – с первым не поспоришь, а вот со вторым – стоило – Я еще не зарос! И потом – зима на дворе, так теплее.

– Ну да – язвительно заметила Вика – Еще бороду отпусти, в ней ведь тоже тепло. Она от морозов защищает.

– Не люблю парикмахерские – искренне сказал ей я – В них неправильные зеркала стоят. Вот дома, в свое зеркало смотришься – и рожа не опухшая, и сам вроде не урод. А в парикмахерской как на себя глянешь – так выть охота.

– Завтра вечером сходишь. Или послезавтра – поставила финальную точку в разговоре Вика и ткнула пальцем в диван – А если нет, то я введу санкции. Какие – сказать, или не надо?

Была у меня хорошая реплика про импортозамещение, но ее в ход пускать было никак нельзя. Ее слова – это остроумие, оно не подвергается рассмотрению в другом ракурсе, а моя шутка всегда может быть принята на правду и потом мне мало не покажется.

– Кормить прекратишь? – предположил я.

– И это тоже – величественно произнесла Вика – Иди, руки мой, ужинать будем.

– А что у нас сегодня? – повел носом я, радуясь уходу от скользких тем.

– Котлеты – порадовал меня ответ, и я потопал в ванную, приговаривая:

– Котлеты – это хорошо!

Но в целом – она права. Надо подумать о каком-то новом интересном для читателей проекте. Не на вот прямо сейчас, а на чуть попозже, на то время, когда как раз сессия кончится. Это должен быть не конкурс, их у нас и так полно, это должна быть качественно новая вещь, выходящая за рамки еженедельника. О! Появилась у меня одна интересная идейка, в принципе, не слишком и оригинальная, но забавная. Почему нет? Финансирование я под нее выбью без проблем, да и кое-кто точно на моей стороне будет, поддержит в этом начинании. Только я пока ее никому озвучивать не буду. Лучше я сделаю по-другому.

– Что, скучали по папке? – наутро я вошел в редакционный кабинет, открыв дверь с ноги – А?

Для усиления эффекта я вытаращил глаза и обвел взглядом присутствующих.

– Харитон Юрьевич! – пискнула Соловьева, изображая радость.

– Напугал, черт такой – проворчал Петрович, погрозив мне кулаком.

– Мофет, еще надо было отлефаться? – спросила Таша, у которой рот был набит чипсами.

Остальные тревожно заулыбались, помалкивая и пытаясь понять – это я шутки шучу или как?

Шелестова же на секунду застыла недвижимо, после раскинула руки как чайка и пала мне на грудь с воплем:

– Бааааатюшка! Жиииивой!

– Балаган – осудила ее Вика, входя в кабинет вслед за мной – Один тут нормальный человек, который правильные вещи говорит, и тот… Таша, сколько раз тебя предупреждать можно – не трескай ты на рабочем месте то, что крошится, пахнет и оставляет масляные следы! Мало того, что потом с туфель это не отскребешь, так неровен час еще тараканы заведутся!

– Она и их сожрет – успокоил Вику Самошников – Не хотел бы я в голодный год с ней на необитаемом острове оказаться.

– Дурак – Таша отставила объемный пакет с чипсами в сторону, напоследок запустив в него свою жменьку – Харитон Юрьевич, так как вы себя чувствуете?

– Живой – тем временем рыдала Шелестова, обнимая меня за шею, причем выглядело это ну очень естественно – Сам ходит! А я-то уж решила, после того, как в больнице вас увидела, что все! А он – живой! Я же как вспомню, как вспомню… Как упал, как это… Желудок-то… Нет, нет сил, пойду…

– Приму триста капель эфирной валерьянки – закончил я ее фразу – Елена, дурака не включай, а? Я хоть и выгляжу дегенератом, но классику читал.

– Не сомневалась – Шелестова отпустила меня и, конечно же, глаза у нее были сухие и на губах у нее была улыбка – Но проверить было необходимо. А вдруг – нет?

– Одна ты у нас умная – язвительно сказала ей Соловьева – Харитон Юрьевич, а я где вчера была! В игре, в смысле!

– И где же ты вчера была? – с интересом спросил ее я, стягивая пуховик.

– В Пограничье – с гордостью ответила она – Там вчера большое собрание вождей кланов было. Война!

– Войнааааа! – дружно заорали гамадрилы и примкнувшая к ним Шелестова.

Судя по всему, эту фразу за сегодняшнее утро они слышали не впервые.

– Бездельники! – сжала кулачки Мариэтта – Сами ничего не делаете, вот и завидуете!

– Кстати – она молодец – ткнул пальцем в сторону Соловьевой я – Насколько я понял, она в свой выходной по игре шастает, материал собирает. Не то, что некоторые. Мэри, потом покажешь, что наработала.

– Согласна с нашим шефом – подала голос Вика – Пока кое-кто на катке глинтвейн пьет, Мариэтта дело делает.

– Какая осведомленность о моей личной жизни – изобразила изящный поклон в сторону Вики Шелестова – Надеюсь, и о том, насколько прекрасно я стою на коньках, вам тоже доложили? Как и о том, какой фурор я произвела вчера на Чистых Прудах?

– Фурор – от слова «фура»? – неожиданно и для меня, и для всех остальных, подала голос Ксюша, видимо решившая встать на сторону своего принципала.

– Кривенькая шутка, прямо скажем – так себе шутка – Елена села на свое место, уперла локти в стол, сложила ладони «мостиком» и опустила на них подбородок – Жаль, жаль, любезный Харитон Юрьевич, что вам противопоказаны физические упражнения. Лед в этом сезоне чудо как хорош. Жалею я тех, кто не ходит на каток.

– А пошли все вместе – неожиданно сказала Таша – Почему нет? Я бы тоже покаталась. Самошников, ты как?

– Можно – Дмитрий пожал плечами – Генаша?

Как выяснилось – у нас все стояли на коньках. Кроме Вики, и еще Петровича, который был идейным противником спорта. И у всех была свободна эта суббота.

– Харитон Юрьевич? – в один голос спросили Шелестова, Таша и Самошников – Может – с нами?