Драконы зимней ночи - Уэйс Маргарет. Страница 61

Наверное, подумалось Тасу, я умер. Я умер и стал легче воздуха. Как узнать, жив я или нет? Он опустил руки и принялся лихорадочно нащупывать свои сумочки. Вообще-то кендеры весьма смутно представляли себе загробную жизнь, но все же Тасу казалось, что ему вряд ли позволят тащить с собой столько барахла… которое, впрочем, оказалось при нем. Тассельхоф испустил вздох облегчения — тут же, впрочем, оборвавшийся, ибо подъем замедлился. Более того, он вновь начал падать!

Кендер заметался было, но потом сообразил, что в поисках сумочек прижал руки к бокам. Он поспешно раскинул их снова — и ветер послушно понес его вверх. Итак, он был жив. И мог наслаждаться полетом.

Помахав немного руками, он исхитрился лечь в воздухе на спину и уставился вверх, высматривая, куда же несет его ветер.

Вверху брезжил огонек, постепенно делавшийся все ярче. Вскоре Тас разглядел, что действительно находился в колодце, причем куда более длинном, чем тот, куда он провалился.

— Во Флинт рухнет, когда расскажу! — потер ладошки кендер. Между тем его подтащило к кольцу из шести самоцветных камней, совсем таких же, как в первом колодце, и ветер начал слабеть.

К тому времени, когда его вынесло из отверстия шахты, кендер уже готов был посвятить полетам весь остаток своих дней. Воздушное течение подняло его вровень с полом. Тас оказался в освещенном факелами покое; он подождал немного и даже помахал руками, — а вдруг возобновится полет? Но это никак не подействовало, и он понял, что воздушная поездка кончилась.

Что ж, вздохнул кендер, посмотрим, куда это нас занесло. Он выскочил из воздушного потока и, легко приземлившись на каменный пол, начал оглядываться.

По стенам горело несколько факелов, заливавших комнату ярко-белым светом. Комната же намного превосходила размерами Усыпальницу! Тас стоял у подножия гигантской каменной лестницы. Каменные плиты ступеней, как, впрочем, и пола со стенами, были из белоснежного мрамора: никакого сравнения с черным камнем гробницы. Кендер стал подниматься по спирально закрученной лестнице, и она привела его на второй этаж. Здесь вдоль стен тянулся балкон, огражденный перилами. Тас едва не вывернул шею, но все-таки рассмотрел там, за перилами, что-то яркое, блестевшее в факельном свете.

Оставалось только гадать, кто зажег все эти факелы. И что вообще это за место? Часть Усыпальницы? Или, подумалось Тасу, меня унесло прямым ходом в Драконову Гору? И кто тут живет? Не ради же себя самих горят факелы?..

Эта мысль заставила Таса сунуть руку в кармашек и на всякий случай вытащить маленький нож. Крепко держа его в кулаке, он взобрался по великолепным ступеням и вышел на балкон. Ему предстало гигантское помещение, но в мерцающем свете его трудновато было как следует разглядеть. Исполинские колонны подпирали потолок, уходивший на непомерную высоту, а с балкона куда-то еще выше вела новая лестница. Тас прислонился к перилам и стал разглядывать стены.

— Реорксова борода!.. — проговорил он тихо. — Нет, вы только посмотрите на это!..

«Это» было картиной. Или, правильнее сказать, фреской. Начиналась она как раз там, где стоял Тас — напротив последней ступеньки, — и тянулась вдоль всего балкона — многие футы ярких, переливающихся красок. Как ни плохо разбирался кендер в искусстве, подобной красоты он точно никогда прежде не видел…

Или все-таки видел?

Почему-то картина казалось ему знакомой. И чем дольше он смотрел на нее — тем больше он узнавал ее.

Тас вглядывался в изображение, силясь припомнить. Прямо перед ним была нарисована ужасная сцена: драконы всех мастей и размеров разоряли какой-то край. Пылали огнем города — совсем как Тарсис! Испуганные люди пытались спастись из рушащихся зданий. Кендер поспешил дальше.

Не сводя глаз с картины, шагал он вдоль балкона, и, добравшись до ее центральной части, ахнул:

— Драконова Гора! Так вот же она тут нарисована! — прошептал он. И вздрогнул, когда на шепот откликнулось эхо. Поспешно оглядевшись, он подобрался к самому краю балкона. Свесился через перила и принялся всматриваться в картину. Действительно, там была изображена Драконова Гора. Но изображена так, как если бы великанский меч взял и рассек ее сверху донизу на две половины!

— Вот это да, — вздохнул любитель планов и карт. — Ну конечно же, — сказал он, — это карта! Ага, вот тут я сейчас стою. Значит, меня унесло-таки внутрь горы! — И он огляделся, внезапно поняв: — Здесь как раз горло дракона! Так вот почему у комнаты такая занятная форма! — И вновь уставился в план: — Вот картина на стене, балкон и колонны… — Он повернулся кругом. — Ну да, вот она лестница. Куда она ведет? В голову. А вот отсюда я вылез. Какая-то ветровая комната! Но кто все это построил? И зачем?..

Тассельхоф пошел дальше вдоль балкона, пытаясь найти хоть какую-нибудь сцену, которая подсказала бы ему ключ к загадке картины. И в правой части ее он обнаружил еще одну битву. Только на сей раз Тас и не подумал пугаться. Там тоже были нарисованы алые, черные, синие и белые драконы с их смертоносным дыханием, огненным и ледяным… Но не только они. Реяли в небесах и другие драконы. Прекрасные, благородные. Серебряные и золотые. Они бились со злобными тварями не на жизнь, а на смерть…

— Вспомнил!.. — завопил Тассельхоф. И запрыгал на месте, крича по-дикарски: — Вспомнил! Вспомнил! Фисбен показывал мне в Пакс Таркасе! Есть на свете хорошие драконы! Они помогут нам прогнать плохих! Надо только разыскать их. А вот и Копья…

— Проклятие! — зарычал совсем рядом чей-то голос. — Только устроишься вздремнуть, тут же врывается не пойми кто и начинает ходить на голове! Ну в чем, спрашивается, дело? Орешь, словно покойника решил разбудить!

Тассельхоф испуганно обернулся, сжимая нож в кулаке. Он мог бы поклясться, что только что был здесь совершенно один. И тем не менее это было не так: со скамьи, примостившейся в темном уголке, вставал некто в длинном одеянии. Потянувшись, он поднялся и пошел вверх по лестнице, быстро приближаясь к кендеру. Бежать было некуда, но Тас и не собирался бежать. Его уже разбирало любопытство, он открыл рот спросить странное существо, кто оно такое и почему устроилось спать в горле Драконовой Горы… Но тут незнакомец вышел на свет, и Тас увидел, что это был седой старец. Более того: это был…

Нож Тассельхофа звякнул об пол, вывалившись из руки. Кендер обмяк, привалившись спиной к перилам балкона. В первый, последний и единственный раз в своей жизни Тассельхоф Непоседа утратил дар речи.

— Ф… Ф… Фи… — И все, только какое-то кваканье.

— Ну? В чем дело? Изволь-ка объясниться! — подходя вплотную, приказал старец. — Только что ты весьма исправно шумел. Что же с тобой вдруг случилось? Язык проглотил?

— Ф-ф-фи… — заикался Тас.

— Ах ты, бедняжечка! Наверное, какой-нибудь детский испуг, отсюда и затруднения с речью. Очень, очень печально! А впрочем… — И старец начал рыться в карманах своего одеяния, расстегивая их один за другим, между тем как Тассельхоф все еще стоял перед ним, безмолвно дрожа. — Вот! — сказал старец. Вытащил монетку, вложил ее в потную ладонь кендера и заставил сомкнуть непослушные пальцы. — Ну, беги. Разыщи какого-нибудь жреца…

— Фисбен!.. — прорвало наконец Тассельхофа.

— Кто? Где? — старец принялся озираться. Взметнув над головой посох, он со страхом вглядывался в темноту. Потом до него дошло. Он повернулся обратно и спросил громким шепотом: — А ты уверен, что видел именно Фисбена? Разве он не умер?

— Я так думал… — беспомощно пробормотал Тас.

— Так что ж он тут бродит и пугает честных людей! — возмутился его собеседник. — Надо будет поговорить с ним. — И закричал: — Эй, ты?..

Тас протянул дрожащую руку и потянул его за одежду:

— Я… я не очень уверен, но, по-моему, ты и есть Фисбен…

— В самом деле? — опешил старец. — Я вправду плоховато себя чувствовал нынешним утром, но где ж было знать, что дело зайдет так далеко… — Его плечи поникли: — Так значит, я умер. Окочурился. Протянул ноги… — Он проковылял к скамейке и плюхнулся на нее. — Ну и как, — спросил он, — хорошие были похороны? Много ли народу пришло? А салют из двадцати одного залпа был? Мне всегда хотелось, чтобы меня проводили таким салютом…