Икона - Форсайт Фредерик. Страница 69

В Москве даже намёки на колебания в отношении Российского государства у чеченской мафии исчезли. А для законопослушных чеченцев нормальная жизнь стала невозможной. Когда против них настроились едва ли не все русские и любой видел в них врагов, чеченцы сплотились в тесный и неистово преданный общей цели клан внутри российской столицы, более неприступный, чем грузинская, армянская или даже русская криминальные общины. В этом сообществе глава мафии стал героем и вождём сопротивления. Поздней осенью 1999 года им был бывший капитан КГБ Умар Гунаев.

А в качестве бизнесмена Гунаев мог везде свободно появляться и жить как мультимиллионер, каковым он и являлся. Его офис занимал весь верхний этаж в одном из отелей, совместном с американской системой отелей предприятии, расположенном около станции метро «Хельсинкская».

До отеля они доехали в бронированном «мерседесе» Умара Гунаева. При нём были личный шофёр и телохранитель, а троица из кафе следовала за ними в «БМВ». Обе машины въехали в подземный гараж под отелем, и после того как вся площадь подвала была осмотрена троицей из «БМВ», Гунаев с Монком подошли к скоростному лифту, который их поднял на последний, десятый, этаж. После этого лифт отключили.

В холле десятого этажа также находилась охрана, но наконец они остались одни в личных апартаментах чеченского лидера. По приказанию Гунаева официант в белой форменной куртке принёс еду и напитки.

— Я должен вам что-то показать, — сказал Монк. — Надеюсь, вы найдёте это интересным и даже поучительным.

Он раскрыл свой атташе-кейс и, нажав на две кнопки, раздвинул фальшивое дно. Гунаев с интересом наблюдал за ним. Кейс и его скрытые качества явно произвели на него впечатление.

Сначала Монк передал ему русский перевод заверенного отчёта. Внутри жёсткого серого бумажного переплёта лежали тридцать три страницы. Гунаев вопросительно поднял брови.

— Я должен это прочитать?

— Ваше терпение будет вознаграждено. Пожалуйста.

Вздохнув, Гунаев принялся за чтение. Углубляясь всё более и более, он забыл про кофе и сосредоточился на тексте. Прошло двадцать минут. Наконец он положил отчёт на стол между ними.

— Так. Судя по всему, этот манифест не шутка. Так что же?

— Это то, что говорит ваш будущий президент, — сказал Монк. — То, что он намеревается сделать, когда у него будет для этого власть. И очень скоро.

Он подвинул к Гунаеву манифест в чёрном переплёте.

— Ещё тридцать страниц?

— По правде говоря, сорок. Но ещё интереснее. Пожалуйста. Прошу вас.

Гунаев быстро пробежал глазами первые десять страниц, отмечая про себя планы однопартийного государства, восстановление ядерного арсенала, завоевание утраченных республик н новый архипелаг ГУЛАГ. Затем его глаза сузились и он стал читать медленнее.

Монк знал, до какого места он дошёл. Он мог представить эти мессианские фразы, которые он прочёл, сидя у сверкающих вод Саподилла-Бей.

«Полное и окончательное истребление до последнего чеченца… с лица земли русской… уничтожение этих людей-крыс, так чтобы они не смогли никогда подняться… сократить их территорию до размеров горного пастбища… не оставить и камня на камне… навеки… пусть живущие вокруг них осетины, дагестанцы и ингуши смотрят и учатся тому, как должно уважать и бояться их новых русских хозяев…»

Гунаев прочитал до конца и отложил манифест в сторону.

— Это пытались сделать и раньше, — сказал он. — Цари пытались, Сталин пытался, Ельцин пытался. Мечами, пулемётами, ракетами. А как насчёт гамма-излучений, чумы, нервно-паралитических газов? Наука уничтожения стала более современной.

Гунаев встал, сняв пиджак, повесил его на спинку стула и подошёл к панорамному окну с видом на московские крыши.

— Вы хотите, чтобы его уничтожили? Убрали? — спросил он.

— Нет.

— Почему нет? Это можно сделать.

— Не поможет.

— Обычно помогает.

Монк объяснил. Нация, уже погруженная в хаос, полетит в бездну, вероятно, гражданской войны. Или второй Комаров, возможно, его нынешняя правая рука, Гришин, придёт к власти на волне возмущения.

— Они — две стороны одной монеты, — сказал он. — Один думает и говорит, второй действует. Убей одного — и его заменит другой. Уничтожение вашего народа будет продолжаться.

Гунаев отошёл от окна. Он наклонился к Монку, его лицо окаменело.

— Что вы хотите от меня, американец? Вы являетесь сюда как незнакомый человек, когда-то спасший мне жизнь. Затем вы показываете мне эту мерзость. Да, я ваш должник. Но какое отношение это имеет ко мне?

— Никакого, если вы не решите иначе. Вы владеете многим, Умар Гунаев. Вы владеете огромным богатством, неограниченной властью, даже властью над жизнью и смертью любого человека. Вы властны отойти в сторону, и пусть случится то, что случится. — А почему я не должен отойти?

— Потому что когда-то жил мальчик. Маленький оборванный мальчик, росший в бедной деревне на Северном Кавказе, окружённый семьёй, друзьями и соседями, которые устроили складчину, чтобы послать его в университет, в Москву, чтобы он стал великим человеком. Вопрос таков: не умер ли мальчик где-нибудь по пути, не превратился ли в автомат, которым движет только богатство? Или мальчик все ещё не забыл свой народ?

— Вы и отвечайте.

— Нет. Это ваш выбор.

— А какой выбор у вас, американец?

— Намного проще. Я могу выйти отсюда, взять такси до Шереметьево и улететь домой. Там тепло, уютно, безопасно. Я могу сказать им: не беспокойтесь, это не имеет значения, больше никому ни до чего нет дела, все куплено и оплачено. Пусть будет ночь.

Чеченец сел. Перед ним проходило его далёкое прошлое. Наконец он произнёс:

— Вы думаете, что сможете остановить его?

— Есть шанс.

— А что потом?

Монк объяснил, что имели в виду сэр Найджел и его коллеги.

— Вы с ума сошли! — отрезал Гунаев.

— Может быть. Что ещё ожидает вас? Комаров и геноцид, устроенный его зверьём, хаос и гражданская война, или то и другое.

— А если я соглашусь помочь, то что вам нужно?

— Спрятаться. Но остаться видимым. Двигаться, но не быть узнанным. Встречаться с людьми, повидаться с которыми я приехал.

— Вы полагаете, Комаров узнает, что вы здесь?

— Очень скоро. В этом городе миллионы доносчиков. Вы это знаете. Сами используете многих. Все покупается. Этот человек не глуп.

— Он может купить все органы государства. Даже я никогда не смогу купить все государство.

— Как вы читали, Комаров обещал своим партнёрам и финансовым спонсорам — долгоруковской мафии весь мир со всем содержимым. Скоро они и станут государством. Что произойдёт с вами?

— Хорошо. Я могу спрятать вас. Хотя не могу сказать, на сколько. Внутри нашей общины никто не найдёт вас, пока я не скажу. Но здесь вы жить не можете. Слишком заметно. У меня много безопасных мест. Вы будете переходить из одного в другое.

— Надёжные дома — это прекрасно, — сказал Монк. — Чтобы в них спать. Но чтобы передвигаться, мне нужны документы. Безупречно подделанные.

Гунаев покачал головой:

— Мы не подделываем документы. Мы покупаем настоящие.

— Я забыл. За деньги можно все.

— Что ещё вам нужно?

— Для начала — это.

Монк написал несколько строк на листке бумаги и протянул Гунаеву. Тот быстро просмотрел список. Ничто не представляло трудности. Он дошёл до последней записи.

— А это ещё вам зачем?

Монк объяснил.

— Знаете, мне принадлежит половина «Метрополя», — вздохнул Гунаев.

— Я попытаюсь использовать другую половину.

Чеченец не оценил шутку.

— Сколько времени Гришин не будет знать, что вы в городе?

— Это зависит от многих причин. Около двух дней, может быть, трёх. Когда я начну передвигаться по городу, останутся какие-то следы. Люди заговорят.

— Ладно. Даю вам четырёх человек. Они будут подстраховывать вас, перевозить с места на место. Одного из них вы уже встречали. Сидел в «БМВ» впереди, Магомед. Он надёжный. Давайте ему время от времени список того, что вам нужно. Все доставят. Но я все равно думаю, что вы сумасшедший.