Проклятие ледяной горы - Ауэр Илкка. Страница 4

Какое-то время тишину нарушали лишь позвякивание цепей да скрип складываемых крыльев орла. Он дернул поочередно лапами – словно в раздражении – и, наклонив голову, клюнул в ярости приставший к когтю окровавленный сапог и откинул его в сторону. Когда орел вытянул шею, чтобы осмотреть зал, было видно, что огонь внутри погас и остались только тусклые угли. Пылающие глаза смотрели вниз.

Калматар была великолепна. Ее узкие плечи покрывала тончайшая голубая, как лед, меховая накидка – казалось, она была соткана из сосулек. В правой руке Калматар держала свежее и совершенно белое яйцо, в левой – великолепную и одновременно ужасающую ледяную маску, скрывающую ее лицо под капюшоном с меховой оторочкой.

Облик маски, казалось, отражал все зло и все вывернутые наизнанку чувства, присущие человеческой натуре, так что любой, кто смотрел на нее, мог сойти с ума. Сквозь прозрачную маску было видно истинное лицо Калматар – молодое и прекрасное, как на картине мастера.

Калматар стояла, поникнув, перед троном ледяного дворца на украшенном ледяными кружевами пьедестале, к которому вела ледяная лестница. Вся зала была погружена в темноту, лишь на пьедестал падал свет из расщелины в ледяной горе. Он сверкал так сильно, что горделивая фигура Калматар утопала в сиянии. Прозрачный лед отбрасывал свет на стены, пол и колонны – здесь все было изо льда. Стены сплошь покрывали сосульки размером с сосну и ледяные глыбы размером с дом. Сосульки были местами настолько гладкими, что напоминали клыки гигантского зверя. Под ледяным полом лежали тысячи человеческих черепов, красные глазницы которых неустанно смотрели в залу.

Казалось, что лед играл всеми оттенками морского синего, словно застывшее сердце живого существа.

В отраженном от пьедестала свете виднелись спрятанные в глубинах ледяных стен фигуры: бесчисленное количество людей, погруженных в вечный сон. Их позы говорили о том, что до последнего вздоха они боролись за жизнь и пытались освободиться от ледяных оков. Теперь эти заледенелые фигуры были навсегда лишены радости существования.

Когда Калматар в задумчивости двинулась от своего трона, послышался такой же звук, какой рождают сотни хрустальных подвесок, ударяющихся друг о друга. В этом звуке чувствовались бесконечный мороз и замогильный холод: Калматар тяжело передвигала ноги, и стальные каблуки ее сапог скрежетали по ледяному полу так, что кровь стыла в жилах. Иногда они прокалывали тонкую ледяную корку пола и превращали в крошево лежащие под ним черепа.

– Неужели тебе не удалось заполучить его, моя железная игрушка? – прошептала Калматар медовым голосом, и шепот отозвался эхом от ледяных стен, словно осенний морской ветер.

Железный орел чуть повернул шею: хлопья ржавчины начали падать вниз, исчезая во тьме.

– Так, значит, мальчишка по-прежнему на свободе. Я хочу его себе! Мне нужен он, неужели не понятно! – закричала Калматар ледяным голосом. От ее ярости внутри залы пошел снег, и блеск ледяных стен потух. Снаружи начал бушевать ветер, его порывы заставляли гору дрожать.

Птица шелохнулась, ее крыло высекло искру, задев ржавую цепь, свисающую с потолка.

Калматар разжала руку, в которой держала яйцо. Она чуть царапнула его своим длинным ногтем и улыбнулась под маской. Яйцо уже оттаяло, и внутри что-то билось. В то же мгновение скорлупа треснула, и изнутри высунулся напуганный птенец лебедя. Калматар опустила птенца на трон и обернулась так быстро, что ее накидка зазвенела. Тень накрыла свет, пробивающийся сверху. Когда Калматар махнула рукой в сторону торчащего из стены, совершенно заиндевелого колеса, которое вдруг начало отчаянно вращаться, разбрасывая вокруг осколки льда, стало совсем темно. Сверху послышался звон цепей, и ржавая клетка с безумной скоростью полетела вниз.

От ее удара об лед прямо перед троном Калматар разлетелась ржавая труха: от треска заложило уши, осколки льда взлетели в воздух.

В клетке сидела закованная в кандалы молодая женщина. Ее лицо имело суровые черты и все же могло бы быть красивым, если бы не многочисленные синяки, ушибы и раны, уродовавшие его.

Даже тяжелые оковы не могли помешать женщине гордо поднять голову и встретиться взглядом со своей мучительницей.

– Он предал меня, Аннукка, золотце, но, кажется, ты знаешь об этом! Вы вместе придумали план! – прошипела Калматар.

Цепи зазвенели, и Аннукка с трудом поднялась на ноги. Она ухватилась рукой за ржавые прутья клетки, посмотрела на Калматар и злорадно осклабилась:

– Освободишь меня – скажу, да или нет!

Калматар только усмехнулась:

– Тебе придется просидеть здесь до конца своих дней, как и всему люду Калевалы и Похьелы – этим моим рабам. Только тебе не доведется радоваться тому, что тебе хотя бы не холодно от работы. Если мальчишка не будет найден, я подвешу тебя вниз головой к потолку и заморожу.

Сказав это, она подняла руку. И тут же осколки льда взмыли в воздух и, закружившись вихрем, облепили Аннукку со всех сторон. Та начала дрожать от холода и, вскрикнув, упала на колени.

– Вы все такие жалкие! Ничто от меня не скроется! – рассмеялась Калматар и позвала: – Вирная!

Где-то в темноте залы скрипнула дверь. Скоро раздались спешащие шаги, послышался удар, что-то упало, кто-то вскрикнул от боли. За этим последовало неясное бормотание, и через мгновение из-под сводов выбежал Вирная – старик-горбун, чьи белоснежные волосы и борода волочились вслед за ним по полу, пока он семенил к Калматар.

– Госпожа звала? – вскрикнул Вирная, бросившись на колени перед Калматар и даже не взглянув в сторону клетки. Он трясся от страха.

Калматар чуть не подавилась яростью:

– Чурбан!

Она вернулась к трону, на котором трепыхался почти замерзший птенец лебедя. Калматар взяла его в руки, тот тихо пропищал, прося о помощи. Этот жалкий писк привел Калматар в бешенство: своим дыханием она превратила птенца в ледышку и раздавила ее в кулаке. Потом стряхнула ледяную пыль с рук, словно это был ядовитый порошок.

– Сними-ка крышку и давай пошустрей, иначе превращу тебя в ледяной светильник на радость моему железному орлику под крышей!

Старик Вирная охнул, как мог поднялся с пола и опять засеменил через залу, спотыкаясь, но все же удерживаясь на ногах.

По зале эхом разнесся гул от удара. Добравшись до огромного котла изо льда, Вирная начал поворачивать вделанное в стену колесо. Цепи зазвенели и стали со скрипом поднимать украшенную сосульками крышку.

– Сделано, госпожа! – почти задыхаясь, промямлил Вирная, когда крышка поднялась.

Ничего не произошло.

– Ударь! – взвизгнула женщина.

Грохот разлетелся, отражаясь от стен с такой силой, что куски льда начали откалываться от потолка и сыпаться на пол. В то же мгновение наступила кромешная тьма.

Существо с головой змеи и телом лошади выскочило из котла, отбрасывая светящуюся тень: казалось, что его передняя часть сделана изо льда, а задняя – из огня. Оно ринулось вперед, окруженное стаей черных птиц с человеческими лицами и кривыми клювами, а за ним последовало еще одно, другое, третье и вдруг – десятки змееголовых лошадей. Среди них были привидения – сверкающие, но похожие на ходячие скелеты, – с морд которых свисали клочья кожи и которые несли в руках длинные мечи, напоминающие крысиные хвосты копья и топоры в форме крыла летучей мыши. Вся эта нежить была сверху донизу обвешана расплющенными головами, бледными черепами и всякой падалью. И вот уже вся зала оказалась заполненной сверкающими фигурами, восставшими из ледяного котла.

Калматар расхохоталась:

– Отправляйтесь туда, откуда пришли, и зовите к себе всех, кто слышит. Найдите мне того, кому удалось сбежать! Найдите мне его – Николаса!

Глава 6

Был тот момент полярной ночи, когда все кругом затянуто морозной синевой. Покинув волчье логово, я шел несколько дней, и тропа привела меня прямо к родной деревне. Мое сердце разрывается от одного ее вида: все, что напоминает о ней теперь, – обугленные остовы домов с провалившимися крышами. Растаявший от пожара снег замерз, превратившись в грязное месиво льда. Несколько почерневших домиков еще кое-как стоят, уставившись пустыми черными проемами на меня и окружавший когда-то деревню лес, от которого остались лишь обгоревшие стволы елей и берез, похожие на скелеты.