Проклятие ледяной горы - Ауэр Илкка. Страница 5

Так тихо, и время остановилось. Я вдыхаю горечь горелого дерева и пытаюсь опереться на обугленный ствол ели. Прогоревший насквозь ствол ломается под моей рукой, и я падаю на колени. Бью кулаком по снежной корке. Мое горло сжимает судорога. Мне хочется к матери и отцу больше, чем когда-либо. Начинает темнеть, и я заставляю себя подняться.

Вот мой родной дом на горке. Раньше каждый угол его был украшен, теперь же это лишь черный скелет с полностью провалившейся крышей. Когда-то отец сколотил для него крепкую дверь, но теперь она обгорела и болтается на одной петле. Крыльцо обвалилось. На бревнах, из которых сложены стены, виднеются непонятные порезы.

Я забираюсь на останки крыльца и ударяюсь ногой обо что-то твердое. Выкапываю из-под снега железное перо размером с отцовский нож. Теперь я знаю, кто уничтожил деревню, – то самое чудовище! Мои жилы начинает переполнять ярость, я бросаю перо на землю. Ударившись о бревно, оно высекает искру, и искра мгновение светится на засыпанном сажей снегу. В голове начинает пульсировать боль. Я засовываю перо за пояс – пригодится все, что угодно, чем можно высечь огонь.

Вхожу в дом, который когда-то был родным, наполненным теплом, заботой и любовью. Только очаг остался целым. Слезы застилают глаза, когда я вижу, что стало с любимым ткацким станком матери, что от стола, за которым мы собирались ужинать, осталась одна лишь ножка, а скамейки почернели от дыма. Весь пол засыпан золой.

Меня переполняют воспоминания: суетящаяся у печи мать и отец, вытачивающий из святой сосны фигурку медведя хозяйки леса Хонгатар. Он говорил, что она защитит мой сон от злых духов.

Набираю во дворе еловых веток и сооружаю из них постель. Собираю дрова и железным пером разжигаю огонь в очаге. Укладываюсь спать с тайной надеждой, что когда проснусь, то все будет, как прежде. Я чувствую, как мать наклоняется ко мне, чтобы поцеловать на ночь, как она убирает прядь волос с моего лба.

Горло сжимает судорога, и потребуется время, чтобы уснуть.

Вдруг я просыпаюсь от глубокого сна и вскакиваю. Темно хоть глаз выколи. В нос ударяет запах гари, голова заполняется воспоминаниями. Я хватаю ртом воздух, слыша, как сама земля трещит под ударами. Это заставляет меня застыть от страха. Я замираю на месте, словно мышь, сжимаясь вновь и вновь с каждым приближающимся ударом. Снаружи бьет свет пламени.

Сверху слышится шуршание, и вниз начинают сыпаться иголки и комья земли вместе со снегом. Потом – бух! – на крыше прямо у меня над головой начинается возня: кто-то шумно втягивает ноздрями воздух, потом соскакивает на пол и начинает обнюхивать все вокруг. Это существо поднимает предметы и заглядывает за них, издает странное фырканье, периодически останавливается и оглядывается.

Когда существо прыгает в мою сторону, я кричу от ужаса. В то же мгновение пол вздрагивает, а затем дверь разламывается на куски: обуглившиеся щепки с треском сыплются в разные стороны, железные петли со звоном разлетаются по полу.

В проеме показывается жуткого вида великан, размером с пару вставших на задние лапы медведей. На голове у него рогатый шлем, а на грубо сшитой из звериных шкур куртке болтаются железные пластины, обглоданные черепа животных и окровавленные кости. Великан держит в руке цепь, к которой прикован ужасный медведь со спутанной шкурой. На шее у него надет ошейник с шипами, а из перетянутой ремнем окровавленной пасти стекает пена.

Я делаю попытку сбежать, однако медведь с ревом устремляется внутрь дома. Пол вздрагивает под шагами великана, двигающегося ко мне. Его сапоги огромны.

Из его глотки вырывается страшный рев. Он жаждет моей смерти, и мне становится ясно, что бежать некуда. Тогда я падаю на колени и прошу великана бить точно. Даже сам подставляю шею для удара.

В ответ слышится смех, и когда я поворачиваю голову в его сторону, я вижу существо, смахивающее на ежа: у него руки и ноги как у ребенка, но тело и голова как у ежа. На голове у этого уродца болтается красный колпак, а сам он смеется, держась обеими руками за живот.

Ужасный с виду великан повторяет угрозу, а медведь рычит так громко, что у меня закладывает уши.

Тут полы его куртки немного расходятся, и я оказываюсь прямо перед псоглавым: у него желтые глаза, покрытая серой шерстью кожа и большая вытянутая морда с бородкой клинышком.

Смотрю выше и вижу, как пола куртки откидывается еще больше и на плечах нижнего псоглавого стоит другой – круглолицый мужичок с огромным носом, похожим на бородавчатую картофелину. На его плечах расположился третий – с лысой головой, крючковатым носом и растущим изо лба мухомором. У этого на плечах примостился четвертый с выдвинутой вперед челюстью и волосами – длинными, как корневище дуба. Итак, вся эта четверка стоит друг на друге. Вокруг них странная конструкция, к которой прикреплена с виду тяжелая накидка и части доспехов.

Великан приказывает ежу по имени Хесси связать мне руки. Еж перестает смеяться и бросается ко мне. Я чувствую его прохладные лапки с острыми коготками и грубое касание веревок, когда он связывает мне руки. Затем меня выводят на улицу.

Глава 7

Посреди деревни полыхал огромный костер, вокруг которого кувыркались десятки крохотных злыдней, гоблинов и псоглавых. Кого тут только не было: коротыши и крепыши, толстяки и худяки, коротконожки и длинноручки. У одного было удлиненное лицо, у другого похожее на насекомого, у третьего нос картошкой или грибком, у четвертого – крючком, как у вороны. Существа эти были одеты в странные одеяния из шкур. Среди них крутились дети и женщины – они были заняты тем, что расставляли палатки и развешивали на ветках светильники, внутри которых таинственно поблескивали пойманные огни-призраки.

На краю деревни стоял лось-великан такого же чудного вида, как и ворвавшееся в дом Николаса существо. На спине охранявшего деревню лося сидела кучка троллей и размахивала поблескивающими в свете пламени мечами и копьями.

Медведь с окровавленной пастью улегся на землю поближе к огню, и детишки начали прыгать по нему. Один из троллей поил его квасом из глиняной чашки. Было видно, что медведь наслаждается своим состоянием, хотя дети дергали его за уши и щеки, то и дело обнажая огромные клыки.

Николаса притащили к огню и бросили на землю перед старым лешим – Хийси, сплошь заросшим мхом.

Тут еж по имени Хесси запрыгнул на плечи разлегшегося на земле Хийси, поправил свой земляничный колпачок, потом сунул маленькую черную мордочку прямо в ухо лешему и что-то прошептал.

Тут же к Николасу и каменнолицему Хийси приблизился тролль с круглой и покрытой клочьями мха физиономией. На ней выделялся здоровенный нос, который – это было заметно – когда-то был оторван, а затем кое-как приштопан железной проволокой обратно. Тролль махнул рукой в сторону Николаса.

– Прояви уважение по отношению к Большому Курикке, королю всех леших, а также злыдней, гоблинов и псоглавых, безжалостному…

– Хватит болтать и проваливай отсюда, чума тебя порази! – рявкнул Хийси, огрев большеносого тролля посохом.

Тролль взвыл и отбежал в сторону. Наступила полная тишина.

– Ну и чьих ты будешь? – поинтересовался каменнолицый.

– Меня зовут Николас, я сирота. Отпустите меня.

– Я тут все решаю и это тоже решу. Что у тебя за дело, и откуда ты вообще такой взялся? Ведь это место не особенно живеньким выглядит, или как? – Сказав это, старый Хийси обвел вокруг руками.

– Я живу здесь, – ответил Николас.

– Отчего же один да еще и в сожженной деревне? Прячешься, что ли?

– Нет, не прячусь. Разве что от того ужасного железного орла, – ответил Николас. Дрожь пробрала его до мозга костей, когда он упомянул вслух чудовищную птицу.

Старик крякнул и начал теребить жесткую мочалку на подбородке, да так, что хруст разнесся по всей округе.

Медведь подполз к Николасу и игриво ухватил его за правую ногу, сжав челюстями.

– Железный орел… Знакомое дело, – пробурчал старик. – Он сеет смерть повсюду, уносит людей, разоряет их жилища. Вот крестьяне утверждают, будто железный орел ищет что-то и не сдастся, пока не найдет. А где же все трупаки да скелеты? Ты, что ли, их уже схоронил?