Неразрешимое бремя - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна. Страница 39

— Что ж, теперь моя очередь, — очень ясно и раздельно произнесла Лидия. — Я обязательно поставлю вояга Хмельницкого в известность о том, что Святой Престол потерял нечто настолько ценное, что готов наплевать на честь благородных. И если вояг пожелает узнать, что же это такое, — она остановилась и обвела присутствующих презрительным взглядом, задержав его на мне. — То я безусловно выполню его просьбу. И будьте уверены, найду вашу пропажу раньше вас! Хотя думаю, что с подачи госпожи Розмари об этом также будет извещен вояг Наварро, правда, милочка?

Лидия развернулась на противно взвизгнувших каблуках, словно воевода на плацу, и ушла, громко хлопнув дверью. Некстати подумалось, что опять придется добираться домой пешком. В комнате стало так тихо, что я слышал негромкое жужжание сонной мухи да мерный стук часового механизма. Епископ Таларион откашлялся.

— Господин инквизитор, мне жаль, что так получилось. Я не сомневался в вашей невиновности.

Я сухо кивнул.

— Не утруждайтесь, ваше святейшество. Я уверен, что вы сможете найти… — покосился в сторону хозяйки. — Найти пропажу. С вашего позволения.

— Господин инквизитор, — отец Валуа очень внимательно меня разглядывал, по нему сложно было определить, обманул ли его спектакль оскорбленной невинности, что разыграла Лидия. — Никак не ожидал от вас подобных низменных пристрастий… — он холодно кивнул на обрывки, которыми был усеянный пол.

Я даже не разозлился, мне было абсолютно все равно, что он обо мне думает, особенно в свете его недавних рекомендаций переспать с Лидией. Пожал плечами и сказал равнодушно:

— Я живой человек, святой отец. И ничто человеческое мне не чуждо.

— Да-да, слабости есть у всех, — он снял очки и устало потер переносицу. — Надеюсь, вы приложите все усилия, чтобы снять с себя обвинения.

— Даже не подумаю, — также холодно ответил я. — Поскольку мне ясно дали понять, что я под подозрением, то мое дальнейшее участие в дознании неэтично и противоречит логике. Верю, что общие усилия Ордена Пяти и Святой Инквизиции увенчаются успехом.

Отец Валуа смотрел на меня с удивлением.

— Интересно заговорили, господин инквизитор. Вы собираетесь отдыхать в то время, как ваши собратья…

— Не отдыхать. У меня есть текущее дознание по делу колдовской смерти трех девушек. И я намерен найти убийцу.

Уже возле двери я не удержался и заметил:

— Кстати, когда отстраняли от обязанностей кардинала Ветре, его копию ключа от церковного хранилища потрудились забрать?..

На душе было паршиво. В доме все перевернули, вскрыли даже обивку злополучного дивана, книги вывалили беспорядочной кучей, как и немногочисленную одежду. Я стал наводить порядок, раздумывая над сложившейся ситуацией. Завет у Лидии, это совершенно очевидно. Каким образом она ухитрилась его у меня вытащить и куда потом дела, вопрос второй. Более всего меня интересовало, что она собирается с ним делать. К сожалению, я уже успел убедиться, что Лидия хоть и умна, но слишком самоуверенна. А учитывая ее затруднения с наследованием, она вполне может попытаться воспользоваться Заветом как козырем против Святого Престола, что пытается оспорить завещание помчицы. Или же продать информацию о нем воягу, что уже грозилась сделать.

Завтра с утра, не мешкая, надо будет отправиться к ней и попробовать отговорить от необдуманных действий. Угрожать ей в сложившейся ситуации бесполезно, Завет у нее не нашли, можно было заявить о ее участии, но после сегодняшних обвинений я отправлюсь в заключение следом за ней. А истинный преступник останется безнаказанным.

Мысли вернулись к кардиналу. После дела грибной колдуньи меня уже не удивляло причастие церковника высокого сана к подобным грязным козням. Если верить Лидии, хотя вопрос доверия еще остается открытым, то кардинал Ветре привлек к этому отца Бульвайса и мелкого мошенника, а также служку Виля. Что кардинал выиграет, подставив меня? Кроме мести за испорченную карьеру, что еще может быть? Ему предстоит Высший Первопрестольный суд, где я выступаю главным свидетелем обвинения. Но даже если я буду дискредитирован, ему это не поможет. Или же он нашел лазейку? Его ждет извержение из сана и расстрижение в любом случае, но насколько серьезным будет полное прещение? Отлучение от Святой Церкви и передача светским властям? Анафема?

Мне никак нельзя обнаружить собственную причастность к Завету. И причастность Лидии, поскольку в этом случае ниточка все равно приведет ко мне.

Я едва дождался рассвета, прокрутившись без сна остаток ночи на продавленной кровати. Сонный привратник сквозь полудрему пробурчал мне приветствие, и я задержался подле него.

— Господин Луцкий, ко мне вчера кто-нибудь приходил, в мое отсутствие?

Маленький человечек расплылся в глупой улыбке, похоже, я навечно заслужил его любовь тем, что единственный из всего дома обращался к нему по фамилии и на вы.

— Дык, было дело. Рыжий бугай, отец Бульвайс, с ним тип подозрительный, все время наверх подняться норовил. А что? Случилось чего? Хамы они, а косой тот и вовсе, вороватый какой-то, совсем правил приличия не уважают. Девица еще эта наглая, настырная, что клещ, тоже вчера про них спрашивала.

Сравнение Лидии с клещом меня позабавило, но радости информация не прибавила. Значит, действительно, отец Бульвайс к этому приложил руку.

Утренний воздух Кльечи еще не успел пропитаться одуряющей летней жарой и пах морем. Этот соленый аромат был настолько родным и теплым, что я не замечал ни вони гниющих с вечера рыбных объедков на рыночной площади, ни запаха нечистот сточных канав. Повинуясь неожиданному импульсу, я свернул в проулок и вышел к старой церкви. Отец Георг наверняка уже бодрствует и готовится к воскресной службе.

Я преклонил колени перед алтарем и прошептал короткую молитву заступнику Тимофею. Привычное благостное умиротворение снизошло на меня, разом отогнав все горести и заботы. Сила веры способна творить чудеса, и в каждом можно найти ее крупицу. Даже в Лидии. Даже в кардинале. Иногда я думал, что и в колдунах еще теплится божья искра, стоит лишь ее разбудить, но теперь не был уверен…

— Мальчик мой! — отец Георг оторвал меня от раздумий. Он был не один, к своему неудовольствию рядом с ним я увидел отца Валуа. — Как же я рад тебя видеть!

Он подошел ко мне и благословил, осеняя священным символом. Потом обнял крепко, отстранил от себя и сказал, вглядываясь в глаза:

— Я не верю в эти глупости, даже не сомневайся. Ты никогда бы не совершил подобного.

Отец Валуа уже успел поделиться с моим наставником нелепыми подозрениями? Зачем, зачем ему беспокоить старика? Но все равно на душе стало светло от того, что есть человек, который верит в меня. Вера словно ветер, что гонит вперед корабль, раздувая паруса, без нее человек слаб и беспомощен, как подбитый фрегат в полный штиль.

Я благодарно кивнул:

— Спасибо, святой отец.

— Ваше благочестие похвально, сын мой, — отец Валуа смотрел на нас чуть презрительно. — Однако людям свойственно меняться. И наставник безусловно верит вам, поскольку знает с младых лет. Однако учитывая влияние девицы Хризштайн на вас в последнее время, то, что вы позволили себе неосмотрительно увлечься этой девкой, ваши пошлые…

— Довольно, — резко оборвал я церковника. — Я не общался с госпожой Хризштайн иначе, как по вопросам дознания. Вы вольны мне не доверять, это ваше право, однако не стоит рассказывать обо мне гадости отцу Георгу. Это низко.

— На самом деле мне нет дела до вашей репутации, господин инквизитор. — Отец Валуа пожевал губами в раздумье. — Просто поставил в известность вашего наставника о том, что в случае неудачи, если Завет не будет найден в ближайшие сутки, я буду вынужден обратиться к главе ордена Пяти. Если он прибудет в город, то поверьте, будут приняты исключительные меры дознания, вплоть до допроса с пристрастием всех замешанных. Без суда, вплоть до «заморозки».

— Что? — я удивленно вскинул глаза. — Уже несколько сотен лет подобное варварство запрещено. Мы живем в божеправой стране, это невозможно.