Неразрешимое бремя - Дорогожицкая Маргарита Сергеевна. Страница 43

— Не знаю! — в отчаянии воскликнула портниха, без сил опускаясь на узкую кровать и заливаясь слезами. — Кто угодно мог их взять, я не знаю!

Лидия покачала головой.

— Действительно, рана возможно была нанесена ножницами. Но согласитесь, господин инквизитор, этого мало, чтобы обвинить человека.

— Вы никогда не ошибаетесь, госпожа Хризштайн? — едко спросил я. — Вы помните, что заявили, что колдун — непременно мужчина?

— Я и сейчас так думаю, — Лидия не собиралась сдаваться, просто удивительное упрямство и самонадеянность. Она подошла к плачущей модистке, подняла ее подбородок и заглянула в глаза. — Я не вижу ни малейших признаков безумия в Агнесс, так что, боюсь, здесь вы ошиблись…

— Нет, — покачал головой я, мне вдруг сделалось противно от того, что должно будет произойти дальше. — Агнесс, куда вы дели свою вышивку для нерожденного младенца Лиены?

Портниха удивленно подняла голову.

— Я не помню, тут наверное, где-нибудь…

— Правда? Вы такая аккуратная, у вас все разложено по местам, нитки, иголки, но вы не помните, где ваша вышивка? Как такое возможно?..

Лидия нахмурилась.

— Думаю, что госпожа Хризштайн, в отличии от вас, не отличается большой аккуратностью, иначе ей бы показалось странным это еще тогда…

— Что именно? — Лидия нетерпеливо меня перебила.

— То, что катушка ниток для вышивки, которую делали два месяца назад, валяется рядом, вместе с иголкой. За столько времени не потрудиться убрать ее на место! Так что думаю, вышивка эта была на самом деле для несуществующего младенца Ивонны, и делали вы ее совсем недавно, незадолго до убийства, верно?

— Мы арестовывать будем или болтать? — раздраженно вмешался капитан Лунтико. — У меня служба закончилась, чего…

— Помолчите, капитан! — не менее раздраженно прервала его Лидия. Она выглядела уже не столь уверенной. — Даже если Агнесс и вышивала для каждой девушки, все равно это не доказательство. Она не колдунья! Говорю вам, колдун — мужчина!

Капитан медленно наливался румянцем от злости, поэтому я поторопился наконец закончить.

— Самое обидное, госпожа Хризштайн, что вы правы, — грустно сказал я, подошел к Агнесс и рывком дернул на ней лиф платья.

Она вскрикнула и прикрыла ладонями грудь, но я силой развел ей руки, демонстрируя накладной бюст.

— Мне интересно, господин Иптискайте, волосы у вас настоящие или парик? — следующим движением я дернул его за прическу, он противно заскулил от боли, а в моей руке оказался довольно искусный парик.

— Я не… Что вы творите, как можно! — Иптискайте зарыдал, закрывая руками лицо.

Лидия подошла к нему и успокаивающе похлопала его по плечу. Этот извращенец уткнулся лицом ей в юбку и зарыдал пуще прежнего.

— Ну-ну, не волнуйтесь, — Лидия смотрела на меня с довольно странным выражением, я тщетно пытался его разгадать. — Браво, господин инквизитор. Что же вас привело к такому выводу?

— Агнесс Иптискайте никогда не существовала. Зато был мальчик Николас, что убил свою беременную мать портновскими ножницами.

Новый взрыв рыданий был мне ответом.

— Его признали сумасшедшим и отправили лечиться. Но, к сожалению, так и не вылечили.

— Сколько ему тогда было? — спросила Лидия с отстраненным интересом.

— Восемь лет.

Она взъерошила волосы этому мерзавцу и произнесла:

— Не волнуйтесь, Агнесс. Все будет хорошо.

Мне надоел этот нелепый фарс, поэтому я повторил обвинение, на сей раз в правильной формулировке.

— Николас Иптискайте, вы арестованы по подозрению в колдовском убийстве Лиены, Изабеллы и Ивонны. Уведите его.

— Вы так очаровательны в своем заблуждении, господин инквизитор, — сказала Лидия, ничуть не смутившись. Она подошла ко мне и взяла под руку, вытаскивая в коридор, следом за парой стражников, уводивших рыдающего колдуна. — Как думаете, кого ждала мать Николаса? Девочку или мальчика, а?

— Какая разница! — я попытался вырвать руку, но она крепко вцепилась в меня.

— Держу пари, что девочку. И даже имя заранее придумала. Сказать какое? Агнесс ведь чудесное имя для дочечки, не находите?

— К чему вы ведете? — я остановился, но Лидия упрямо продолжала тащить меня вперед, следом за стражниками.

— К тому, что вы едва что-либо докажете. У него двоедушие. И поверьте мне, Агнесс действительно ни в чем не виновата. Эта душа понятия не имеет о том, что творил Николас. Возможно, у вас получится спровоцировать его появление, но… Вы ведь понятия не имеете об истинных мотивах, верно?

Мы оказались на улице, где стражники уже запихнули слабо упирающегося Николаса в экипаж.

— Я не думаю, что для душеведов из Академии это будет сложно, госпожа Хризштайн! — Я вырвал наконец руку. — Просто имейте смелость признать наконец свою ошибку.

Лидия усмехнулась и снисходительно потрепала меня по плечу:

— Вы не поверите, господин инквизитор, но я буду рада узнать, что ошибалась. А если вдруг в который раз окажусь права, и у вас возникнут сложности с поддержанием обвинения, то вы знаете, куда обратиться за помощью, верно? Расценки на мои услуги вам также известны. Прощайте.

Она все-таки ухитрилась оставить за собой последнее слово и посеять сомнение в душе! Капитан Лунтико проводил ее недовольным взглядом, зло сплюнул на пол и сказал:

— Вот ведь заносчивая дрянь! Нос задирает, аж смотреть противно!

Впервые в жизни я был с ним согласен как никогда.

— Ничего, завтра с утра будет вскрыта могила матери Николаса. Я уверен, что мы обнаружим там подхороненные останки девушек. А это более чем убедительное доказательство!

Экипаж Лидии притормозил возле нас, она высунулась из окна и отпустила последнюю шпильку:

— Мне все покоя не дает, почему колдун стал убивать девушек только сейчас? Странно, не правда ли?

Я отпустил капитана вместе с арестованным. Мне необходимо было побыть наедине со своими мыслями, слишком суматошным был день. Солнце уже закатилось за горизонт, и легкий ветерок с моря приятно холодил разгоряченную кожу. Прохожих на набережной почти не было, и я позволил себе спуститься вниз по ступенькам, к воде. Снял пропыленную и заскорузлую от пота мантию, положил ее рядом, стянул сапоги, давая отдых усталым ногам. Сел на последнюю ступеньку и спустил ноги в воду, чувствуя себя мальчишкой. Слабые волны окатывали мои ступни, подбираясь к штанам, я подвернул их по колено, облокотился поудобнее и закрыл глаза, погружаясь в тихий ритм моря. Молитва привычно очистила разум, но тяжелые мысли никуда не делись. Завтра предстоит присутствовать при вскрытии могилы, и последние слова Лидии заставили меня предположить, что вероятно будут обнаружены останки не трех, а большего количества девушек. Возможно ли, что Николас действительно не помнит, что творил? Что у него двоедушие? Что он не притворялся женщиной, а действительно воплощал в себе ее душу? Отец настоятель поведал историю семьи Иптискайте с поразительным равнодушием. Это произошло давно, более сорока лет назад. Николаса застали окровавленного над растерзанным телом собственной матери, на руках он качал мертворожденного младенца. Окровавленные ножницы валялись рядом. Мальчик причитал и плакал, кричал, что пытался спасти младенца. Его признали помешанным и поместили в церковную больницу. Я невольно задумался. Проверяя архивы, я выбирал дела за последние пять лет, надо будет вернуться и уточнить подробности. Как получилось, что безумец оказался на свободе? Почему никто не забил тревогу, когда он поменял личность на женскую? Ведь фамилию оставил. Я не поинтересовался у церковника, какого пола был мертвый младенец, но точно помнил, что его останки были захоронены вместе с убитой матерью. Думается, Лидия в очередной раз окажется права в том, что это была девочка. Но все-таки она пропустила убийцу, который был прямо у нее под носом!

Я вспомнил, что завтра обещано прибытие в город главы ордена Пяти, и настроение стало еще хуже. Что он сделает в первую очередь? Кого начнет допрашивать? Как скоро дойдет до Лидии? В который раз пожалел, что связался с ней. Ведь понимал же, что не доведет до добра потакание ее выходкам. Да что уж теперь, поздно сокрушаться. Я поднялся и побрел домой, подавляя глупое желание раздеться и искупаться в море. Вид мокрого инквизитора на ночных улицах Кльечи явно не поспособствует и без того подмоченной репутации Святого Престола.