Герой Веков - Сандерсон Брэндон. Страница 75

– Просто среди солдат ходят всякие слухи, Эл.

– Солдаты, – вмешался Сетт, – все никак не меняются: суеверные, как бабы.

Хэм кивнул:

– Кое-кто вбил себе в голову, что люди, заболевшие туманной болезнью, были наказаны.

– Наказаны? – переспросил Эленд. – За что?

– За недостаток веры, ваше величество, – пояснил Дему.

– Бессмыслица! Мы все знаем, что туман выбирает жертвы случайным образом.

Остальные обменялись взглядами, а Эленд невольно задумался:

«Нет. Он действует не случайно, – по крайней мере, об этом говорит статистика».

– Ладно, – сказал он вслух, решив сменить тему. – Какие у нас новости?

Трое мужчин по очереди заговорили о той стороне жизни в лагере, за которую каждый из них нес ответственность. На долю Хэма выпали поддержание боевого духа и тренировки, Дему отвечал за припасы и соблюдение порядка, Сетт – за тактику и патрулирование. Эленд стоял, сцепив за спиной руки, и вполуха слушал их донесения. Со вчерашнего дня мало что изменилось, разве только вернулся к несению службы Дему, который был намного полезнее своих заместителей.

Пока они отчитывались, Эленд размышлял. Осада шла достаточно хорошо, но правитель, которого обучали Сетт и Тиндвил, роптал в нем, не желая больше ждать. Он ведь может просто взять город штурмом. У него есть колоссы, и, судя по всему, его солдаты куда опытнее тех, что прячутся за стенами Фадрекса. Скалы обеспечат защитникам города преимущество, однако положение Эленда не так уж плохо, чтобы он проиграл.

Но победа будет стоить многих, очень многих жизней.

Другими словами, оставался последний шаг, который предстояло совершить, чтобы превратиться из защитника в агрессора. Из покровителя в завоевателя. И Эленд пребывал в ярости, оттого что не знал, как следует поступить.

Была еще причина, по которой не следовало посещать Фадрекс. Как удобно было бы продолжать считать Йомена злым тираном, продажным поручителем, сохранившим верность Вседержителю. Теперь, к несчастью, Эленд знал, что Йомен – вполне благоразумный человек. Да к тому же способный вести интересную беседу. В каком-то смысле его обвинения в адрес Эленда оказались чистой правдой. Он действительно был лицемером: говорил о народовластии, но собственный трон получил силой.

Император верил, что люди именно этого от него и хотели. Но это же и превращало его в лицемера. Следуя той же самой логике, Эленд должен был поручить Вин убить Йомена. Но как же мог Эленд приказать убить человека, который ничего плохого не сделал, а лишь оказался на его пути?

Убийство поручителя представлялось столь же недостойным поступком, как и штурм города с привлечением колоссов.

«Сетт прав, – думал Эленд. – Я балансирую на лезвии бритвы».

В какой-то момент, разговаривая с Телденом на балу, он почувствовал себя таким уверенным. И ведь он на самом деле верил в то, что говорил тогда. Он не стал вторым Вседержителем. Он даровал народу большую свободу и большую справедливость.

Однако чувствовал, что эта осада может нарушить равновесие между тем, кем он был, и тем, кем опасался стать. Мог ли Эленд и впрямь оправдать завоевание Фадрекса, гибель его защитников и разграбление его запасов некими предположительно важными интересами, связанными со спасением жителей империи? Мог ли поступить наоборот: покинуть Фадрекс и оставить секреты, которые таились в пещере (и, не исключено, могли спасти всю империю), человеку, уверенному, что Вседержитель вот-вот вернется и спасет его подданных?

Эленд не был готов принять решение. Пока что он собирался попробовать иные варианты. Любые варианты, которые не потребуют немедленного штурма. Это подразумевало, что осада будет продолжаться, пока Йомен не станет сговорчивей. Это также подразумевало, что Вин проберется в хранилище. Согласно ее донесениям, здание тщательно охранялось. Она не была уверена, что сумеет проникнуть внутрь под покровом темноты. Однако на время бала защита могла стать слабее, чем обычно. Лучшего шанса взглянуть на то, что находилось в пещере, у них может и не быть.

«При условии, что Йомен не перенес куда-нибудь последнюю плиту с посланием Вседержителя. При условии, что она вообще там была…»

Такой шанс нельзя упускать. Последнее письмо Вседержителя, последняя подсказка, которую он оставил своему народу. Если бы Эленд смог получить ее, не устраивая штурм города и не убивая тысячи людей, он бы не стал медлить.

Доклады закончились, и Эленд распустил собрание. Хэм торопился на утреннюю тренировку и ушел сразу. Через несколько минут унесли Сетта. Дему, однако, задержался. Временами Эленд забывал о том, насколько Дему молод – едва ли старше, чем он сам. Многочисленные шрамы, включая часть головы, где не росли волосы, прибавляли генералу возраста, а последствия долгой болезни лишь усиливали впечатление.

Дему явно хотел что-то сказать, но колебался. Вид у него был расстроенный. Эленд терпеливо ждал. Наконец генерал решился:

– Ваше величество, боюсь, я обязан попросить вас освободить меня от должности.

– Это почему же? – осторожно спросил Эленд.

– Не думаю, что теперь имею на нее право.

Эленд нахмурился.

– Командовать войсками может только человек, которому доверяет Выживший, мой господин, – пояснил Дему.

– Уверен, он доверяет тебе, Дему.

– Тогда почему он наградил меня болезнью? Почему выбрал меня из стольких людей в армии?

– Я уже говорил, Дему, это была случайность.

– Мой господин, мне неприятно вам возражать, но мы оба знаем, что все не так. Ведь вы же сами говорили, что если кого-то сразил недуг, то такова воля Кельсера.

Эленд застыл:

– Я такое говорил?

– В то самое утро, когда наша армия сразилась с туманом, вы прокричали, чтобы они помнили о Кельсере – повелителе тумана; и о том, что болезнь должна быть не чем иным, как проявлением его воли. Думаю, вы были правы. Выживший и в самом деле повелитель тумана. Он об этом и сам говорил до того, как погиб. Это он вызывает болезнь, мой господин. Я в этом уверен. Выживший знает, в ком недостаточно веры, и наказывает.

– Я другое имел в виду, Дему. Я подразумевал, что Кельсер знает о нашем испытании, но вовсе не намекал, что он затаил зло против конкретных людей.

– Как бы там ни было, мой господин, вы это сказали.

Эленд раздраженно махнул рукой.

– Как же тогда объяснить странные совпадения в числах, мой господин?

– Пока не уверен, – признался Эленд. – Действительно, количество заболевших и впрямь производит странное впечатление, но это ни о чем не говорит по отношению к тебе лично, Дему.

– Я не об этих числах, мой господин. – Дему по-прежнему не смотрел ему в глаза. – Я о тех, кто болел дольше остальных.

Эленд замер:

– Погоди-ка. О чем ты?

– Вы разве не слышали, мой господин? Писцы говорили, да и солдаты об этом знают. Не думаю, что большинство из них вообще умеет обращаться с цифрами, но они понимают: происходит нечто странное.

– Дему, о каких числах речь?

– Пять тысяч человек заболели, мой господин.

«В точности шестнадцать процентов моего войска», – подумал Эленд.

– Из них примерно пятьсот человек умерло, – продолжал Дему. – Большинство выживших выздоровели за день.

– Но не все, – уточнил Эленд. – Вроде тебя.

– Вроде меня, – подтвердил Дему. – Триста двадцать семь человек все еще болели, в то время как остальные постепенно приходили в себя.

– И?

– Это ровно одна шестнадцатая доля от всех заболевших, мой господин. И мы оставались прикованными к постели ровно шестнадцать дней. С точностью до часа.

Полог палатки тихонько шелестел на ветру. Эленд молчал, пытаясь справиться с ознобом.

– Совпадение, – произнес он наконец. – Имея дело со статистикой, всегда можно обнаружить странные связи и аномалии, особенно если постараться.

– Это не просто аномалия, мой господин, все слишком точно. Одно и то же число появляется снова и снова. Шестнадцать.

– Даже если и так, Дему, – покачал головой Эленд. – Это ничего не значит. Всего лишь число.