Непорочность - Форстер Сюзанна. Страница 33

Никто, кроме Мэри Фрэнсис, ничего не заметил.

Со своего места девушка хорошо видела рабочий стол Кальдсрона. Глиняная фигурка, казалось, двинулась сама по себе. Разум подсказывал Мэри Фрэнснс, что это оптический обман. Она поняла, что панель стола в мгновение ока бесшумно сделала полный оборот, фигур исчезла и затем заняла прежнее место.

Только после этого Кальдерон направился на помощь гостям.

Мэри Фрэнсис отпрянула назад, озадаченная тем; что увидела. Она не могла понять смысла происшедшего, пока не решила, что фигурка, появившаяся вновь На столе, уже не была оригиналом. Скорее всего она являла собой искусную копию, скрытую до поры с обратной стороны панели. Очевидно, у нее на глазах совершили подлог, заменив подлинник подделкой.

Неужели Кальдерон не только убийца, но еще и вор Она по-прежнему жаждала поскорее выбраться отсюда, но что-то удерживало ее теперь. Она решила еще раз заглянуть в комнату и увидела, как кто-то помогает Кордесу подняться на ноги. Имидж почетного гостя, заметно пострадал, но сам он был цел и невредим и утверждал, что чувствует себя прекрасно, отвергая предложение Кальдерона вызвать врача. Женщина тоже поднялась и теперь подавленно молчала, потихоньку приводя себя в порядок.

– У меня при офисе ванная, – предложил Кальдерон.

– Благодарю вас. – Явно смущенная, она взглянула сначала на Кордеса, потом на, Кальдерона, и Мэри Фрэнсис успела заметить в ее глазах не только смущение. Страх. Настоящий животный страх.

Кордес отряхнул пиджак, расправил его, повторил то же самое с брюками, потом ловко, словно расческой, провел пятерней по волосам. Мимолетная обаятельная улыбка довершила восстановление имиджа, и он вторично заверил Кальдерона, что все в порядке.

– Надо тщательнее выбирать помощников, обронил он.

– Да, я сам только что нанял нового, – согласился Кальдерон. – С трудом притираемся друг к другу. – Он указал на диван и кресла, стоящие у дверей в офис. – Присядьте, пока я закончу осматривать, статуэтку. Это недолго.

Кордес вежливо, но твердо отказался. В его голосе прозвучали стальные нотки. Улыбка его тоже стала ледяной, Но он попытался смягчить впечатление, небрежно пожав плечами.

– Да, пока привыкнешь к новому человеку, – проговорил он, вторя словам Кальдерона, – бывает нелегко. Как жаль, что «Вишенки» не предоставляют служащих. Их девушки для сопровождения великолепно вышколены.

Мэри Фрэнсис почувствовала, что разговор принял неожиданный оборот. Она уловила внезапную напряженность между Кордесом и Кальдероном, которая возникла, когда Кальдерон никак не отозвался на слова гостя. Он только извинился и вернулся к письменному столу. Помощник уже занял свое место у дальней стены, сбоку от стола.

Пока Кальдерон осматривал статуэтку, Кордес разглядывал собранные в мастерской произведения искусства – некоторые все еще лежали в ящиках, другие уже успели водрузить на мольберты и подставки.

– Однако не так, как Селеста, – продолжил он очевидно, подразумевая подготовку девушек. – Она была бесподобна.

Мэри Фрэнсис едва расслышала тихое «да» В ответ. Будто произнесенное вслух вымышленное имя ее сестры забрало у него все силы. Девушка как можно плотнее прислонилась к стене, чтобы не упасть, и, затаив дыхание постаралась не пропустить ни слова.

Кордес подошел к столу, в его голосе послышались обвинительные нотки.

– Глупая, бессмысленная смерть, вы согласны? – проговорил он. – Я принял решение провести собственное частное расследование. Виновный заплатит за преступление.

– Обязательно, – согласился Кальдерон, не поднимая головы. – Вопрос только – кто?

– Вот именно. – Взгляд Кордеса пронизывал насквозь, губы подергивались. Похоже, ему хотелось продолжить этот разговор, но все-таки он перевел его настатуэтку: – Как по-вашему, сколько она стоит?

– Она? Нисколько, – ровным голосом отозвался.

Уэбб. – Это подделка.

– Что?! Что, черт побери, вы говорите?

Глядя на эти две сильные личности, Мэри Фрэнсис поняла, что стала свидетелем не только столкновения взглядов, но и противостояния воли. Они не доверяли друг другу, они только что обвинили друг друга в смерти ее сестры. Теперь Мэри Фрэнсис была совершенно уверена, что один из них несет за это ответственность, И считала, что знает, кто именно.

Она поняла, что бежать рано. Сначала надо кое-что сделать. Подмена статуэтки навела ее на неожиданную мысль. Обманчиво легкую, но невероятно опасную. Мэри Фрэнсис даже не понимала, как она пришла ей в голову. Все, что требовалось от нее, это обвести Уэбба Кальдерона вокруг пальца, играя по его собственным правилам.

Глава 13

Песни при факелах, паркет танцевальной площадки и знойные саксофоны —. вот чего жаждала душа Блю Бранденбург. Господи, как она мечтает слиться в медленном танце с мужчиной и потерять голову, сойти с ума от любви, хотя бы на одну ночь! Только любовь, подобно наводнению, способна смыть с нее весь хлам – все страхи, разочарования и сожаления. Она стремилась к любви, к обновлению, хотела забыть обо всем, кроме сладостной истомы в теле.

– …ЗзЗСССффф еще час музыки зрелого Барри Манилов с его сссфффшшш…

Она вскинула руку, срдито стукнула по крышке радиоприемника со встроенным будильником и разом покончила с его мучениями. Уже битый час Блю лежала в темноте, пытаясь уснуть, главным образом по причине того, что в десять вечера в квартире несостоявшейся монахини больше делать нечего. Ей нужен живой человек, его душа и тело, а не этот ящик с похоронной музыкой.

Мэри Фрэнсис, когда же ты научишься ценить то, что придает вкус жизни., что питает воображение целой армии непонятых влюбленных? Ну не можем мы существовать исключительно на супе «Кэмпбел», крекерах «Риц» и приемниках со встроенными будильниками! Ну не заводимся мы от чая «Липтон»! Нам нужны душные прокуренные кабаки, бутылка «Мерло», и не менее трех чашек итальянского эспрессо, ясно? Слышишь меня, сестренка? Душа не может питаться только надеждой.

Под удрученный скрип пружин она уселась на кровати и подоткнула под себя полы фланелевой ночнушки, которую отыскала у Мэри Фрэнсис В комоде, – одну из тех, что носили еще бабушки.

«Черт побери, даже матрас скрипит веселее, чем радио, а Мэри Фрэнсис – ближайший живой эквивалент мученика за веру, – отметила она про себя. Для этой женщины не существует ничего, кроме жертвенности и моющих средств с дезинфектантами».

Она принюхалась и сжалась. Лизол. Квартира про воняла им насквозь. Можно подумать, она попала в пункт неотложной помощи.

Блю помнила о Мэри Фрэнсис такое, чему никто бы не поверил. Пока все дети играли в больницу и изучали друг на друге анатомию, она занималась рукоделием – вязала крючком свитера и длинные носки им в тон, предпочитая пастельные расцветки, А во время занятий она вела себя еще противнее. Всегда, как положено, поднимала руку, правильно вставляла все пропущенные буквы в упражнениях и получала похвальные грамоты за безупречную каллиграфию!

«Это была наша главная ошибка, – бормотала Блю, нащупывая в темноте выключатель настольной лампы. – Такие не должны жить». От неожиданно яркого света она зажмурилась, но зато в мозгах у нее внезапно просветлело. Она спустила ноги на пол и трезво оценила свое положение.

Ничего хорошего. Ее пытаются убить, она вынуждена скрываться в одном из самых криминальных районов страны, ее подруга и «приманка» исчезла, а чем занята ее, Блю, голова? Медленными танцами.

С ним.

От одной только мысли о Рике внутри у нее что-то сладко заныло, будто котенок перевернулся на спину и раскинул лапки, чтобы ему почесали животик. Блю вдруг превратилась в томное, мягкое, манящее желание, кабак и священник? Дерьмо.

«Подними свою задницу, Блю. Пойди посмотри старые фильмы. Черт с ним, что телевизор – допотопная черно-белая „Моторола“ с заячьими ушами – принимает всего три программы, да и то только в хорошую погоду, И при этом гудит так, что слов не слышно. Плевать! Догадывайся, о чем идет речь, по движению губ»