Ступени в вечность - Минич Людмила. Страница 14

— Ты голодная? — спросил Тангар.

Девушка еле-еле кивнула, набрасывая арчах на плечи.

— Такхур! Слыхал?

Главный хранитель только головой повёл слегка в сторону Такхура, а тот уже исчез под лёгкой с виду дверью.

— Тебе надо было сказать ему, — обратился он уже к Маритхе.

Девушка насупилась.

— Тут очень холодно, — проворчала вместо благодарности.

— Тут всегда холодно, — равнодушно уронил он. Она опешила.

— Как это — всегда?

— Откуда ты? Из Южного Предгорья? — прикинул он на глаз.

Маритха кивнула.

— Вам, нижним, не понять. — Хранитель оперся о стену. — Такие уж тут зимы. Тебя ж не силой сюда тащили? Тогда привыкай, женщина.

Она, наконец, разозлилась.

— Не силой? Не силой?! — подскочила она к Тангару, сжала кулаки. — Обманом затащили! Выпусти меня, слышишь! За что меня сюда засунули? Что вам всем от меня нужно?!

Обессилев от приступа злости, Маритха упала на свою лежанку и разрыдалась. Она не поднимала головы, но знала, что хранитель все ещё там. Наконец отёрла глаза, уселась вполоборота, чтобы не так заметна была краснота и припухлость. Скосила глаза в сторону Тангара.

Он топтался на месте без надобности, уже не налегая спиною на стену. Поймав её взгляд, мрачно уставился под ноги. Да, права была мать, подумала Маритха. Есть только одно, чем можно мужчину с толку сбить, это слезами, да побольше, погорше. Многим из них легче удар ножом получить. И девушка вновь подняла руки к лицу, делая вид, что это было только начало.

— Такхур сейчас еды принесёт, — поспешно сказал хранитель. — Никто не позволит тебе голодать.

— Еды! — воскликнула Маритха и принялась умолять его: — Лучше выпусти меня! Ну, отпусти! Что я тебе-то сделала? Ведь ничего… Ты и знать меня не знаешь, и…

— А куда ты пойдёшь? Над Табалой буря. Самая жуткая из всех, что я могу припомнить. И даже если она закончится, я не могу отпустить тебя без слова Великого Раванги. Он приказал беречь, и я берегу, — торжественно возгласил Тангар.

— Ага!.. Как же… Бережёшь, ещё как бережёшь! Запихнули в эту клеть! Случись что со мною, никто так и не узнает!

Он подошёл чуть ближе, неожиданно понизил голос, поспешно сказал:

— Ты зря боишься, женщина. Ты тут гостья. Покровителя о тебе известили. Великий придёт, вот только буря закончится. Вот увидишь. Он всегда, что обещано, делает.

Маритха опять почуяла восторг в его голосе. Этот хранитель просто бредил своим Великим. А она пока ничего великого за ним не приметила. Вчерашнее её восхищение и искрящаяся в теле лёгкость к утру исчезли без следа. Вот разве что горакха он прогнал, без единого словечка, даже рукою не махнул. А что ж тогда второго зверя не отправил куда подальше? Вон, из охотников даже сгинул один. А была им нужда с тем чудищем сражаться? Девушка вздрогнула, вспоминая, как плюхнулось наземь то, что осталось от человека.

— А пока, — добавил Тангар, отстраняясь и пропуская уже знакомого Маритхе первого сторожа, бесшумно возникшего на пороге, — ешь и пей. Вот голод уйдёт, вернутся силы… и все по-другому покажется. Ты не в плену, и стража у дверей — для тебя ж самой. Можешь даже выйти, если хочешь, но Такхур пойдёт с тобой. Он для того и приставлен, чтобы тебя беречь. А завтра другой его сменит.

— А дверь… Почему дверь?.. — недоверчиво протянула Маритха, развязывая узел с едой, что принёс Такхур.

— Мы делаем так, как должно, — резко оборвал Тангар, и она немедленно обозлилась.

Верно, это он задобрить её пытался, чтобы Великий потом не выговаривал. Вот и топтался, стараясь удержать её тут словом, а не силой. А теперь вдруг что, обидеть решил?

— А гостей под замок не сажают! Не по-человечески это! — взвилась она.

Тангар тут же сверкнул глазами.

— А я не знаю, что ты за гостья, человек или нет! Не знаю, откуда пришла на самом деле. Не знаю, есть ли хоть песчинка правды в той истории, что ты сплела по дороге в город, — не остался он в долгу. — Великий беречь тебя приказал — и я берегу. А долг Покровителя — Табалу беречь… его мы тоже исполняем. Потому он и велел держать тебя под замком, хоть ты и вроде гостьи в его доме. Вот день-другой и посидишь, ничего тебе не сделается. Никому от этого вреда не будет. Ни тебе, ни городу, ни Великому Раванге. Не знаю, кто ты такая. Может, ты к лучшему привыкла… да нету лучшего. Везде одно и то же. А тут не хуже, чем где-то ещё, — угрюмо закончил он.

Маритха в который раз окинула взглядом свою голую да стылую каморку. Если везде только хуже, то куда она попала? Есть ли на свете место хуже той самой Табалы, куда так рвётся целая куча народу?

Она подавленно молчала, не понимая, что творится в этом пограничном городе. Осторожно, опасаясь любым словом навлечь на себя лишние подозрения, спросила:

— Как это, не знаешь? Ну, человек я или нет… Ты что ж, не видишь, кто перед тобой? Глазам не веришь?

— Тут много всякого бродит, — проворчал хранитель, — с виду знакомого, а изнутри… чужого.

— С Той Стороны? — невольно подхватила Маритха, забыв даже обидеться.

— С той, с этой… Мне все равно откуда.

— А я про такое не слыхала…

— Про то не говорят где попало да без повода. Потому как с теми, кто болтает… бывает, нехорошее случается. Тут пограничье. И граница — не дурацкая расселина в скалах, даже если бы в ней дна совсем видно не было. Она тут, — он развёл руки в стороны, — и сдаётся мне, ты про то побольше моего знаешь. — Хранитель резко прижал к груди сжатый кулак. — Вот тут прямо чую, что нечисто с тобою, женщина! Вот чем больше тут стою, тем больше чую! Потому не трать слова попусту. Если б не Великий…

— Да я и слышу-то такое в первый раз! — топнула ногой Маритха, дивясь тупости этого дурака. — Про границу какую-то другую… про то, что чужое бродит… — Её передёрнуло.

— Лучше молчи, — мрачнея все более, отрезал хранитель, и Такхур за его плечом одобрительно закипал. — Я вчера слыхал твою историю, от начала и до конца. Неужто думаешь, в неё поверить можно? Что Великого так легко обвела? Что кто-то на выдумку эту поймается? Тащилась она сюда через половину Великой Аданты! За каким-то дураком, что и видеть-то тебя не желает, коли правду говоришь! В места эти гиблые! Если б Великий за тобой приглядеть не просил…

Тангар покачал головой, показывая, что сам-то он её и на порог такого важного дома не пустил бы. История оборачивалась к Маритхе дурным концом.

— И Великому своему не веришь? — попыталась смягчить его девушка. — Он же беречь меня приказал… а не стеречь. Он же Ведатель. Он-то должен видеть, человек я… или кто…

— Намерения Великого Раванги, — нескрываемое почтение пропитало голос Тангара, — это его намерения. Я про них ничего не знаю, и знать мне не положено. И про то, что он видит, а что нет, тоже не ведаю. Зато меня он не первый день уже знает. Кто я и как свою службу исполняю. И раз уж он мне доверил… и больше не сказал ни слова, я буду делать так, как надо… Пока он не велит другого.

Девушка только рот открыла, чтобы попытаться ещё раз, но Тангар опередил её:

— Все! Хватит болтать! Если б не Великий Раванга, я б тебя подальше держал. И пришёл, чтобы сказать: пока ты тут гостья, Маритха — если это вправду твоё имя, — никто тебя не обидит. И запомни, если что надумаешь: не один Такхур при тебе будет. У стен, дверей, даже жаровников есть глаза и уши. — Маритха обернулась к жаровнику, единственному тёплому углу своей клетушки, заложенному камнем, но не согревавшему почти ничего, кроме него самого. — И сделать вред этому дому не получится. Я слежу за тобой! Один неверный шаг, и будешь дожидаться Великого так глубоко под скалами, и в таком холоде и голоде, что… не стоит со мною затеваться.

Он выразительно поглядел на девушку, у которой все и так внутри похолодело. Узелок с едой, вполовину развязанный, продолжал валяться на коленях, дрожащие руки нещадно терзали грубую толстую ткань. Вот так-то, Маритха. Нельзя менять хорошее на ещё получше. И так ей вчера утром повезло, нежданного спасителя встретила. И пускай он такой нехороший, как здешний Великий говорит, пускай Маритху привязал, чтобы всегда найти можно было, а все же помочь хотел, слово дал. Она кровью чуяла, что не обманет! А взамен даже ничего и не просил. Пускай все время насмешничал, так ведь не тронул и плохо с ней не обращался. Вот и держаться бы его, так нет же! Сунулась, где больше посулили. Со своим-то счастьем, худым да ветхим! Вот и получай теперь. Надо было сладким речам не верить… Даром что Великий, а обманул.