Трон Торна - Воронин Дмитрий Анатольевич. Страница 18

— И все же пять сотен воинов могут многое, тем более если он прикажет разрушить мост.

— Он не прикажет, — впервые за это утро улыбнулась Тея, хотя улыбка и получилась больше похожей на злую кривую ухмылку. — Он слишком горд для этого… Удивлюсь, если он не попытается атаковать нас клином латной конницы в лоб.

— Избитый прием, конечно, но по-прежнему весьма действенный. Тем более против этих. — Хатвик с презре нием кивнул в сторону проходящих мимо солдат. — Если бы на их месте была латная пехота гномов, такая атака сразу бы захлебнулась в крови. Но сквозь эту толпу вчерашних холопов латники пройдут как нож сквозь масло. У нас будут большие потери, госпожа…

— Это не важно, капитан, — ответил вместо Теи Советник, все так же неподвижно стоящий в двух шагах от них. — Это все совершенно не важно, особенно если вы помните мои указания. А вы ведь их помните, капитан?

При воспоминании об указаниях, полученных накануне, Хатвик поежился. Если бы еще месяц или два назад ему кто-то сказал, что он будет в бою командовать… язык не поворачивается сказать кем, он вызвал бы этого человека на дуэль. Или просто набил бы ему морду, поскольку столь лживый язык не заслуживает быть отрезанным благородным мечом, доставшимся ему от предков. А поди ж ты, сегодня он, Хатвик, произведенный в рыцари еще прежним герцогом Бледским, мир его праху, будет отдавать указания… отродьям зла, нежити, неизвестно какими силами возвращенной в этот мир. Впрочем, что там говорить, очень даже известно, какими силами… Проклятый Советник! Если бы не клятва верности, принесенная Хатвиком герцогу, когда тот еще был жив, ноги бы его не было в этой стране. Но изменить своему слову капитан не мог. Потеря чести страшнее, чем потеря жизни.

Магистр прекрасно знал о том, что творится в душе у ветерана. Ему, волею Чаши лишенному даже самых незначительных эмоций, так легко было читать на лице капитана все нюансы его внутренней борьбы между долгом и отвращением. Что ж, ему сейчас нужны и такие сподвижники… а если капитан задумает нарушить клятву, его всегда можно будет зачаровать. Жаль только, что тогда он всего лишь пополнит ряды безвольных, неспособных хоть сколько-нибудь размышлять холопов, ставших теперь воинами.

За спиной Теи, все так же отрешенно взиравшей на свое воинство, высились гвардейцы — лучшие из лучших, плечистые воины, закованные в отменные доспехи. Каждого из них придирчиво отбирал Хатвик, лично проверяя умение владеть оружием. Телохранители, элита — они получали щедрое вознаграждение из казны, но служили не за страх, а за совесть. Как и сам капитан. Магистр мысленно усмехнулся — что ж, сегодня они служат ей и готовы не задумываясь обнажить мечи против всякого, на кого укажет унизанный драгоценными кольцами пальчик с длинным узким ногтем. Пусть… пройдет совсем немного времени, и его слово будет для них столь же свято. А позже любой, самый немыслимый приказ Берга каждым из стоящих сейчас на этом холме будет выполнен незамедлительно и без малейших сомнений.

На холм взлетел взмыленный жеребец. Вестовой, слишком юный, чтобы принимать участие в битве, но уже достаточно взрослый, чтобы доставлять донесения, тонким, ломающимся голосом докладывал Хатвику то, что и предсказывала Тея.

— Сообщение, мой господин. Передовые отряды вышли к реке. Граф Бигфут пересек мост и теперь строит конницу для атаки. У него чуть более шестисот человек, из них около сотни — конные латники.

— Сотня латников? — хмыкнула Тея. — Откуда столько?

— Думаю, вам стоит принять командование армией, сэр Хатвик, — тоном, явно означавшим приказ, проговорил Советник. — Если я правильно понял слова герцогини, этот юный болван будет вести войну по правилам. Даст нам выстроиться в боевые порядки и только после этого атакует.

— Наверняка, причем со всеми полагающимися к случаю трубами, герольдами и ультиматумами, — усмехнулась Тея. — Идите, Хатвик. Вы знаете, что делать.

Рыцарь лишь молча кивнул в знак согласия и вонзил шпоры в бока своего коня.

— Думаю, нам тоже следует двигаться вперед, господа, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал Советник. — Было бы глупо пропустить это зрелище…

Графу Бигфуту исполнилось всего двадцать лет. Юношеские годы, проведенные в замке отца, протекли в воинских упражнениях, веселых кутежах, нередко заканчивавшихся весьма приятными часами на сеновалах в компании не смевших ни в чем отказать ему крестьянских девушек… и, как ни странно, в чтении многочисленных баллад о рыцарских подвигах. Когда старый граф умер, юнец, получивший нежданно-негаданно графскую корону, был преисполнен, может быть, и красивых, но совершенно неуместных на бранном поле представлений о чести и благородстве. Возомнив себя наследником древних традиций, он не счел нужным прислушаться к советам умудренных опытом воинов, которые предлагали отвести войска за реку и сжечь мост. В этом случае когортам мятежной герцогини пришлось бы вплавь преодолевать быструю, по-весеннему студеную реку, выбираться на противоположный берег прямо под удары копий и алебард.

Но такая битва юному графу была не по душе, он считал бесчестным рубить в капусту измученных переправой врагов, к тому же был искренне убежден, что враг, кем бы он ни был, должен принять смерть в бою от меча, а не захлебнувшись в ледяной воде. Его вассалы были вынуждены подчиниться. И сотня за сотней отряды молодого лорда пересекли мост, чтобы встретить противника лицом к лицу.

Даже в этом случае у графа оставались шансы, хотя и призрачные. Если бы он не стал ждать, пока войска герцогини Блед построятся, если бы отдал приказ атаковать немедленно…

Две армии замерли на поросшем молодой весенней травой берегу. Влажная, напитанная дождевой водой земля не лучшим образом подходила для тяжелой конницы. Рыцари, закованные в стальные доспехи, могучие жеребцы под кольчужной сеткой — такая сила должна наступать по твердой, сухой почве… но стоит ли великому полководцу думать о подобных мелочах?

— Мы нанесем удар в середину их строя, — произнес юноша, красиво привстав в стременах и указывая вытянутой рукой в латной перчатке на то место, куда собирался на править удар клина тяжелой конницы. — Мы рассечем их на две части, и дальше ваши мечи, благородные сэры, бы стро закончат работу.

— Одумайтесь, граф, одумайтесь, пока не слишком поздно. Мы еще успеем вернуться на тот берег, пусть даже ценой жизни нескольких десятков бойцов, прикрывающих отход. Потом мы зажжем мост…

— Замолчите, барон, я не хочу больше слышать ваши трусливые речи, — вспыхнул граф, возмущенный не столько тем, что ему перечат, сколько попыткой его чему-то учить. Его, прочитавшего чуть ли не все романы о славных деяниях великих предков. — Мы не покажем им спину, мы не ударим исподтишка — только открытый бой. Пусть герольды объявят, что граф Бигфут имеет честь атаковать армию герцо гини Теи, леди Блед. И вообще, я не разделяю ваших опасений, господа. Согласен, что их несколько больше, но посмотрите сами — у герцогини практически нет кавалерии… Что может сравниться с тяжеловооруженным латником, господа? Мои лазутчики сообщили, что в ее армии одни простолюдины. Смерды, господа… Неужели вчераш ний холоп сможет встать против благородного рыцаря? Да они сбегут с поля боя, лишь только заслышат топот наших коней. Думаю, мы славно развлечемся и к вечеру вернемся ко мне в замок.

Казалось, в окружении графа было немало тех, кто разделял его оптимизм. Как бы там ни было, но обученный рыцарь и впрямь в бою стоил десятка кое-как вооруженных, не имевших даже плохонькой кольчуги вчерашних крестьян. Они искренне считали, что их ждет веселая потеха, кровавый пир, во время которого они по-настоящему проучат эту зарвавшуюся выскочку Тею… Вполне возможно, что арбалетчикам и пикинерам графа не придется вмешаться в схватку — все решат копья и мечи рыцарей.

В тот момент они о многом даже не подозревали.

Казалось, сама земля дрогнула, когда кони, спереди и с боков укрытые кольчугой, пошли с места в галоп. Тяжелые копья несли в себе смертельную угрозу любому, кто рискнул бы оказаться на их пути, глухие шлемы, украшенные пышными плюмажами, и латы, сверкавшие золотой и серебряной насечкой, надежно защищали своих владельцев.