Грядущая буря - Джордан Роберт. Страница 91

«Это опасно, Юный Бык, – передал Прыгун. – Ты вошел сюда слишком сильно. Ты умрешь».

– Ты всегда так говоришь, – ответил Перрин. – Скажи мне то, что я хочу знать. Покажи мне, как научиться.

«Упрямый щенок, – передал Прыгун. – Возвращайся, когда решишь не совать морду в логово огненной гадюки».

Затем что-то ударило Перрина, придавило его разум. Все исчезло, и он был выброшен из волчьего сна, словно попавший в бурю листок.

Фэйли почувствовала, как ее муж заворочался во сне. Она взглянула на него в сумраке комнаты. Она не спала, хоть и лежала возле Перрина на соломенном тюфяке. Она ждала, прислушиваясь к его дыханию. Он перевернулся на спину, что-то бормоча во сне.

«Ну почему ему плохо спится именно этой ночью…»– подумала Фэйли с раздражением.

Прошла неделя, как они ушли от Малдена. Беженцы разбили лагерь – или, скорее, лагеря – возле реки, что вела прямо к находившемуся неподалеку Джеханнахскому тракту.

Последние несколько дней всё шло гладко, хотя Перрин по-прежнему считал Аша’манов слишком уставшими для открытия Врат. Она провела вечер с мужем, напомнив ему несколько важных причин, из-за которых он, в первую очередь, на ней женился. Он, несомненно, был полон энтузиазма, и все-таки у него в глазах былочто-то странное. Не опасное, а скорее печальное. Пока они были порознь, он стал беспокойнее. Она могла это понять. Ее так же преследовали тени прошлого. Никто не ждет, что всё будет как прежде, но она видела, что он по-прежнему любил ее – любил неистово. Этого было достаточно, и потому она более не беспокоилась.

Но Фэйли планировала ссору, чтобы вытянуть из Перрина его секреты. Она выждет еще несколько дней. Было полезно напоминать мужу, что не стоит почивать на лаврах, но это не значит, что она не ценит того, что он опять рядом с ней.

Совсем наоборот. Повернувшись, она положила руку на его волосатую грудь, а голову – на обнаженное плечо. Она любила этого крепкого, подобного сходящей лавине, мужчину. Воссоединение с ним было даже слаще, чем торжество избавления от Шайдо.

Его глаза распахнулись, и она вздохнула. Пусть Фэйли и любила его, но этой ночью она желала, чтобы он оставался спящим! Неужели она недостаточно его утомила?

Он посмотрел на нее; его золотые глаза, казалось, слабо светились в темноте, но она знала, что это только игра света. Затем он притянул ее немного ближе.

– Я не спал с Берелейн, – сказал он мрачным голосом. – Неважно, что твердят слухи.

Дорогой, милый, глупыйПеррин.

– Я знаю, – сказала она утешающе. Фэйли слышала сплетни. Практически каждая женщина в лагере, с кем ей приходилось беседовать – от Айз Седай до служанки – притворяясь, что пытается держать свой язык за зубами, рассказывала об одной и той же новости. Перрин провел ночь в шатре Первенствующей Майена.

– Нет, правда, нет, – сказал Перрин, в его голосе появились умоляющие нотки. – Я не делал этого, Фэйли. Пожалуйста.

– Я же сказала, что верю тебе.

– Мне показалась… не знаю. Сгори оно все, женщина, но мне показалось, ты ревнуешь.

«Неужели он никогда не поймет?»

– Перрин, – решительно ответила она. – Мне потребовался почти год, не говоря уже о преодолении множества сложностей, чтобы тебя покорить, и даже при этом, все получилось только потому, что была назначена свадьба! У Берелейн не хватит мастерства, чтобы прибрать тебя к рукам.

Видимо в растерянности, Перрин поднял правую руку, чтобы почесать бороду. Затем просто улыбнулся.

– К тому же, – добавила она, прижимаясь сильнее, – ты ведь рассказал мне. И я тебе верю.

– Значит, ты не ревнуешь?

– Конечно же, я ревную, – ответила она, шлепнув его по груди. – Перрин, неужели я этого не объясняла? Муж должензнать, что жена ревнует, иначе он не поймет, насколько она его любит. Ты охраняешь самое ценное, что у тебя есть. Честно, если ты и дальше будешь заставлять меня объяснять подобные вещи, то у меня не останется никаких секретов!

Он тихонько фыркнул, услышав последнее заявление.

– Сомневаюсь, что это возможно.

Перрин замолчал, и она закрыла глаза, надеясь, что он опять уснет. Она слышала отдаленные голоса охранников, непринужденно беседовавших во время патрулирования, и кузнеца – Джерасида, Аймина или же Фалтона – работающего ночью над подковой или гвоздем, чтобы подготовить одну из лошадей к завтрашнему маршу. Было приятно опять слышать этот звук. Айил не умели обращаться с лошадьми, и Шайдо либо отпускали захваченных скакунов, либо превращали их в тягловую силу. Во время своего пребывания в Малдене она видела множество хороших верховых кобыл, впряженных в телеги.

Должна ли она, вернувшись, чувствовать себя странно? Она провела в плену меньше двух месяцев, но, казалось, это были годы. Годы, проведенные на побегушках у Севанны, годы наказаний ни за что. Но они не сломили ее. Удивительно, но на протяжении тех дней она чувствовала себя дворянкой в больше мере, чем до того.

Словно до Малдена она не совсем понимала, что значит быть леди. Да, у нее были победы. Ча Фэйли, народ Двуречья, Аллиандре и люди в лагере Перрина. Ее воспитание пригодилось ей, когда она помогала Перрину научиться быть лидером. Все это было важно и требовало от нее использовать то, к чему ее готовили мать с отцом.

Но Малден открыл ей глаза. Там она нашла людей, которые нуждались в ней больше, чем кто-либо прежде. При жестокой диктатуре Севанны не было времени для игр, не было места ошибкам. Ее унижали, били и даже едва не убили. И это дало ей настоящее понимание того, что значит быть сеньором. Она даже испытала угрызения совести за то, как распоряжалась Перрином, пытаясь принудить его и других подчиниться ее воле. Быть дворянкой значило во всем идти первой. Это значило быть битой, чтобы не били других. Это значило жертвовать, рисковать жизнью, чтобы защитить тех, кто от тебя зависит.

Нет, вернувшись, она не чувствовала себя странно, так как она взяла с собой ту часть Малдена, которая имела значение. Сотни гай'шайнпоклялись ей в верности, и она их спасла. Она сделала это с помощью Перрина, но у нее были и свои планы. Так или иначе, она бы сбежала и привела армию, чтобы освободить присягнувших ей.

За это пришлось заплатить. Но она разберется с этим сегодня ночью, если на то будет воля Света. Она приоткрыла один глаз и взглянула на Перрина. Он, казалось, спал, но стало ли его дыхание ровным? Она высвободила руку.

– Мне безразлично, что с тобой случилось, – сказал он.

Она вздохнула. Нет, не спал.

– Что со мной случилось? – переспросила она в замешательстве.

Он открыл глаза, уставившись вверх.

– Шайдо, тот мужчина, который был с тобой, когда я спас тебя. Что бы он ни сделал… что бы ни сделала ты для того, чтобы выжить. Всё в порядке.

Так вот что беспокоило его? Свет!

– Ты – здоровый буйвол, – сказала она, ударив его кулаком в грудь и заставив его крякнуть. – О чем ты говоришь? Что мне можно быть неверной? И это сразу после твоих истовых заверений в собственной верности?

– Что? Нет, это разные вещи, Фэйли. Ты была пленницей и…

– И, значит, я не могу позаботиться о себе? Ты и естьбуйвол. Никто меня и пальцем не тронул. Они Айил. Ты знаешь, что они бы не посмели навредить гай'шайн.

Это было не совсем правдой. В лагере Шайдо -переставших вести себя, как Айил – женщины часто подвергались надругательствам.

Но в лагере были и другие айильцы – которые не были Шайдо. Люди, которые отказались принять Ранда как Кар'а'карна, но и признать господство Шайдо им тоже было непросто. Безродные были людьми чести, и, хотя называли себя изгнанниками, они были единственными в Малдене, кто сохранял старые традиции. Когда женщины- гай'шайноказались в опасности, Безродные выбрали и защитили тех, кого могли. Они ничего не просили взамен.

Ну… и это была не вся правда. Они просилимного, но не требовалиничего. Для нее Ролан всегда был айильцем не на словах, а на деле. Но, как и о смерти Масимы, о ее отношениях с Роланом Перрин знать не должен. С Роланом она даже не целовалась, но при этом использовалаего желание в своих целях. И подозревала, что он об этом знал.